В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Журналисты на Чеченской войне. Факты, документы, свидетельства. Ноябрь 1994 - декабрь 1995 Назад
Журналисты на Чеченской войне. Факты, документы, свидетельства. Ноябрь 1994 - декабрь 1995
Сергей Грызунов, председатель Комитета РФ по печати:

- Почему мы намерены обсудить именно чеченскую тему, объяснять нет необходимости. "Восстановление конституционного порядка в Чечне" глубоко задело российское общество, сформировало у значительной его части резко негативное отношение к конкретным решениям прежде всего вертикали исполнительной власти. Заметно усилился в различных слоях общества, включая и традиционно-пропрезидентские, скепсис по отношению к перспективам реформационного развития России как развития цивилизованного, устойчиво демократического. Все это стало поводом для самых разных по характеру попыток разобраться в роли участия в событиях - и их оценке общественным мнением в стране и за рубежом - российских СМИ.

Российская пресса проявила в ходе конфликта соответствующую требованиям профессии ответственность и квалификацию. Она оказалась тем, чем должна была оказаться: свидетелем происходящего. Показав войну как войну, она способствовала продвижению в подуставшее российское общественное сознание критерия "прав человека" в качестве наиболее важного для точной оценки событий и лиц, сыгравших в этих событиях реальные роли.

С другой стороны, существует мнение, что, проявив достаточно высокие профессиональные качества, российская пресса способствовала излишней драматизации сугубо внутреннего конфликта России, безнадежно затянутого просто потому, что у власти были за минувшие три года более срочные дела. Своей абстрактно-гуманной реакцией на действия силовых министров российские журналисты заметно усугубили сам конфликт, умножив его глубину и тяжесть решения. Более того, своими "свидетельствами" они поставили под сомнение весь опыт демократических преобразований в России, нанесли тяжелейший удар по институту президентской власти, дали массу аргументов тем, кто давно искал признаки "национального преступления" в действиях реформаторов. Тем самым пресса как бы создала психологическую основу для будущих путчистов. Ее односторонний взгляд на события изрядно способствовал тому, что ожесточение обеих сторон проявилось в масштабах больших, чем диктовалось конкретными обстоятельствами.

Как, на ваш взгляд, на самом деле относится общество к тому, что произошло с нами, справедлив ли тезис о том, что мы живем сегодня в другом государстве? Как относится к тому, что многие журналисты заняли сегодня позицию, заключающуюся в том, что Россия ведет войну против свободолюбивого чеченского народа? Другая точка зрения, вы знаете, она официальная, прямо противоположна ей. Последние публикации в прессе позволяют говорить о том, что происходит изменение в тональности выступлений прессы. Вот я посмотрел выступление заместителя главного редактора газеты "Сегодня" "Армия и пресса: поражения и пораженцы", где прослеживается мысль, знакомая нам по выступлениям, скажем, газеты "Красная звезда", о том, что пресса объявила войну армии. Может быть, это действительно так? Кто и что думает о названных проблемах?

Игорь Голембиовский, главный редактор газеты "Известия:

- Я хотел бы сказать немного о другом. Все больше складывается ощущение, возможно, так сказать, интуитивное, что наша власть работает в глубоком подполье. И я в этом вижу в первую очередь причину того, что власти и пресса не понимают друг друга. Ну, вот простые факты. Премьер встречается с двумя министрами дудаевского правительства. Важный факт? Важный. Говорит о том, что правительство ищет выходы из кризиса. Но что мы знаем об этом? Даже мы, профессиональные люди, которые умеют добывать информацию. Или встречаются президент и премьер, очевидно, это очень важно. То есть не очевидно, а безусловно важно. Возникает информация, которая кончается сообщением о том, что речь шла о крупных кадровых перестановках. Важно это знать стране? Важно, но не знаем, и не только мы - журналисты.

Насколько я понимаю, Чечня всегда оставалась раздражающим фактором, и, очевидно, разрабатывались какие-то программы. А что в конечном итоге? Как обухом по голове сваливается война, танки куда-то идут. Сначала оказывается, что они оппозиционные, а потом наоборот. Нельзя вот таким образом неуважать общество. А проще говоря - народ. Насчет армии. Понимаете, я хотел бы, чтобы кто-нибудь - или представитель правительства, или, допустим, сам министр обороны - внятно объяснил бы, как вот такая большая Россия, с такой большой армией не может взять один президентский дворец? И насколько ответственный человек, которому поручено как бы возглавлять все эти действия, Егоров? Когда он заявляет, что завтра войдет без боя, послезавтра война закончится, потом - через неделю. Что за министр обороны у нас? Который говорит, что он мог бы закончить все в два часа, а второй месяц не может выбраться из тупика? И последнее. Глава ФСК Степашин уже заранее собирался водружать знамя над бывшим обкомом КПСС. У нас это сначала вызывает юмор, иронию, а потом просто пугает. С кем мы имеем дело, извините? Ведь это ФСК, по логике вещей, должно быть одним из самых интеллектуальных государственных учреждений. Замечательный каламбур: есть Егоров, нужно было найти Кантария, и все.

Сергей Грызунов:

- На первом этапе событий в Чечне многие уважаемые люди полагали, что все это делается во благо и соблюдены все те условия, при которых если кровь и прольется, то минимально возможное ее количество, если вообще морально так говорить. Но все мы свидетели того, что произошло абсолютно обратное. Что сломалось?

Георгий Сатаров, помощник Президента РФ:

- Что сломалось - это понятно. Военные люди такого сорта всегда планируют вариант без учета противника. Точно так же, как политическое обеспечение они планируют без парламента, без свободной прессы, без свободного народа и так далее.

Александр Лившиц, помощник Президента РФ:

- Для начала о встречах Президента и премьера и о закрытости части информации. Видите ли, поскольку мы имеем отношение к некоторым таким встречам, то могу твердо сказать, что сообщения инфомационных агентств адекватны тому, что на этих встречах обсуждалось. Что касается того, чтобы абсолютно все раскрывать немедля, то тут у меня большие опасения, связанные с возможной дестабилизацией. Широко сообщить, скажем, что мы собираемся через три месяца сделать то-то или принять такое-то решение, - это еще не факт, что это будет хорошо. Многие ли знают, что 6 января мы пережили критический момент, который мог бы нам напомнить о "черном вторнике"? Эти неприятности в принципе погашены. Но факт остается фактом. Одним из эффектов Чечни стало создание даже не среды, а какой-то экономико-психологической обстановки, которую кое-кто может расшатать.

Сергей Грызунов:

- Мне показалось, что ситуация, о которой вы говорите, с шестым числом, противоположный пример тому, что произошло с чеченскими событиями, где выяснилось, что власть и те, кто исполняет ее поручения по поводу информационного обеспечения, преследовали разные цели.

Георгий Сатаров:

- То, о чем вы говорите, это совершенно очевидно. Власть еще открыто нормально работать не может. Естественно, есть сферы, где она обязана быть открытой, чтобы быть нормальной властью. Это абсолютно правильно, как и то, что не все технологические вещи должны выплывать наружу.

Виктор Лошак, главный редактор еженедельника "Московские новости":

- Мне кажется, что если говорить о последствиях чеченского кризиса, то вопрос, есть или нет раскол в обществе, нужно еще изучать. Но то, что чеченский кризис расколол средства массовой информации, это абсолютно точно. На одном берегу оказались те, кто поддерживает и пропагандирует акцию, на другом - те, кто против нее возражает. Я, кстати, не вижу никакой трагедии для общественного мнения в том, что существует некий правительственный центр, который информирует так, как это удобно, скажем, правительству. Ни одна уважающая себя газета не публиковала информацию этого правительственного центра. Мы работаем со своими собственными корреспондентами, которые находятся в зоне кризиса. И какой поток информационный идет от Сергеева и идет ли он вообще, я думаю, что большинство газет, а до определенного момента и общество это мало беспокоило. Сложилась ситуация, как мне кажется, когда гласность, как ни странно, Запад воспринимает как альтернативу Чечне. Пока мы говорим открыто о чеченском конфликте, пока мы описываем его как считаем нужным, пока существует борьба мнений в прессе и в электронных средствах массовой информации, демократия своих главных позиций в обществе не потеряла. И Россия небесперспективная страна с точки зрения западных инвестиций. Мне не совсем понятны обвинения прессы в уничтожении армии. В чем она уничтожает армию, я до сих пор понять не могу. Мне кажется, что пресса только сочувствует тем, кто попал в чеченский капкан. Если под уничтожением понимается реальный взгляд на наших полководцев, то тогда, может быть, это правда, но полководцы так много натворили сами, что никакая пресса их уничтожить не может. И последнее. Мне кажется, что главное сейчас - представлять последствия чеченского конфликта для нас, для прессы. Потому что само по себе информационное нагнетание сообщений о войне может вызвать информационную усталость потребителя, читателя. Они ждут прогноза. Что будет дальше? Каковы будут последствия войны? Глобальным становится вопрос: явится ли следствием войны уход Ельцина и его команды? Уйдет ли она вообще в 1996 году? Разразится ли как последствие войны национально-патриотическая истерика, отзвуки которой начинают уже греметь? Начнется ли чистка кадров? Подорвет ли война бюджет? Наконец, пересмотрят ли международные партнеры России свои с ней отношения?

Аркадий Удальцов, главный редактор еженедельника "Литературная газета":

- На что среагировала так резко пресса, а большая часть прессы встала в жесткую оппозицию к власти и особенно к Президенту? Прессу, как отражающую во многом настроение интеллигенции, прежде всего потрясло море крови и лжи. Официально растиражированных ложных сообщений, уж не знаю по чьей вине, было за это время несметное количество. Начиная с того, что половина чеченского народа или даже больше вот-вот сама свергнет Дудаева, потом этот парашютный полк, потом бомбардировки идут или не идут, потом пятого числа без единого выстрела войдем в город. И конечно, газеты не могли не отреагировать, может быть, иногда даже слишком остро, саркастично. Ну и это море крови, и часто безвинной крови. Когда еще солдат погибает в бою, можно как-то понять, но когда мирные жители в таких количествах гибнут! Тогда пресса не могла не встать в оппозицию к власти.

Не могу согласиться с двумя тезисами, которые были выдвинуты вначале. Я внимательно слежу за прессой и читаю почти все или просматриваю и не вижу, чтобы пресса много писала о том, что идет несправедливая война против свободолюбивого чеченского народа. Элементы того, что проявляются в России имперские амбиции, конечно, есть. Но рядом идут материалы о криминальном характере многих чеченских структур. Согласен с Виктором Лошаком. Я не вижу в прессе того, о чем пишет цитируемая ранее газета "Сегодня": что пресса развернула большую антиармейскую кампанию. Ну да, если считать, что широко не показан героизм рядовых солдат, то это, разумеется, так. Но как это делать на фоне гибели мирного населения в таких количествах?

Конечно, сегодня ситуация меняется. У солдат, в отличие от первых дней, когда не было понятия, почему, в кого нужно стрелять, зачем нужно стрелять, что это за война, появляется мотивация для ожесточенных военных действий: отомстить за товарищей, которые легли рядом, уничтожить ненавистных чеченцев. Это, конечно, страшная вещь для будущих национальных отношений. И прессе тут надо бы тонко поработать, потому что такая мотивация может действительно армию повернуть в античеченское русло, против нации как таковой. А вообще смотреть на этих мальчиков-солдат, не обученных, молодых, без содрогания невозможно. И по моему, пресса должна много еще сделать для того, чтобы в обществе наконец окончательно созрела мысль, что переход армии на профессиональные рельсы, как бы дороги они ни были, - это единственно правильный путь.

Георгий Сатаров:

- Не согласен, что интеллигенцию потрясло море крови и море лжи. Потому что позиция была обозначена 12-го числа, когда не было ни моря крови, ни слова лжи. Был абсолютный нуль информации со стороны властей, то есть полный вакуум. И 12-го, 13-го, 14-го... Какая-то информация начала появляться, какой-то поток лжи пошел через неделю.

Аркадий Удальцов:

- Но ведь мы начали работать раньше, когда чеченский народ разделили на две части, уже тогда пресса стала выступать.

Георгий Сатаров:

- Я имею в виду точку отсчета военной операции. Не будем вдаваться в исторический экскурс. Позиция у прессы, абсолютно определенная, была с самого начала. По первым публикациям (я собрал много вырезок) можно было составить такой образ, например, Президента. Это человек, который время от времени задумывается, что бы очередное плохое сделать. В очередной раз задумался Президент и решил: а не перейти ли нам к фашистской диктатуре? А какой же самый эффективный путь к фашистской диктатуре? Пожалуй, победоносная война. Маленькая победоносная война. И пресса до сих пор осталась в позе политической оппозиции. Настораживает странность этой позы. Различие между политикой и всем остальным (культурой, нравственностью) очень существенно. Политика по своей сущности - черно-белая. Я не могу победить своего политического оппонента, если не скажу, что правда только одна и моя, а правда противника - ложь. Вот каково свойство политики, и только политики. К счастью, вся остальная жизнь устроена по-другому. Можно про грозу сказать: "Люблю грозу в начале мая", а можно сказать: "Гроза, как жрец, сожгла сирень". И никого из поэтов не смущает, что про грозу можно сказать по-разному, и то и другое будет правда. Наша же либеральная пресса, выполняя со времен перестройки функцию политической оппозиции и не перестав выполнять эту функцию сейчас, играет по правилам политики.

Виктор Лошак:

- Но разве это относится, скажем, к "Известиям"?

Георгий Сатаров:

- Начинает относиться.

Сергей Грызунов:

- Хорошо, что вы начали об этом говорить. Есть спорный вопрос: имеет ли право журналистика вообще выходить из поля информационно-журналистского в поле политическое и заниматься практически профессионально, как политик, рассмотрением политических проблем?

Георгий Сатаров:

- Конечно, когда газета занимается политикой как объектом. Но когда она берет на вооружение политические методы изучения этого объекта и политические методы отношения к этому объекту, то она должна представлять прежде всего реакцию своего читателя. Могу вам привести примеры. Из криминалистической практики. Есть свидетели, которые дают абсолютно разные показания об одном и том же происшествии. А существует ли вообще одна правда? В политике существует. А во всей остальной жизни - нет. Потому что остальная жизнь устроена сложнее, чем политика. А ваша пресса играет по правилам политики. Потому что для нее (и это она навязывает читателям) существует только одна правда, та, которую несет сама она, все остальное - ложь. И ложь, более того, с самыми гнусными намерениями. Это типично политическая постановка вопроса. Типичный политический способ отношения к действительности и метод убеждения других в том, что ты прав. Вместо того чтобы сказать читателям: вы видите, как сложно устроена эта жизнь. Вот когда-то Сулакшин был демократом, но сейчас у него не такая позиция, как у либеральной прессы, и нигде, кроме "Красной звезды", Сулакшин опубликоваться не может. Это к вопросу о введении цензуры в нашей стране. Вчера Костикова печатали все. Однако единственная газета, которая рискнула его опубликовать сейчас, - это "Комсомольская правда". Но для того чтобы не выглядеть неприлично (это же неприлично - публиковать в такой момент иную точку зрения), они на всякий случай препроводили статью редакционным заключением. Вам это ничего не напоминает? Напоминает, да? Мне, к сожалению, это тоже напоминает цензуру. Есть цензура, и от этого никуда не денешься.

Я извиняюсь за излишнюю, может быть, горячность, но дело в том, что, надеюсь, я не могу быть заподозрен в имперских амбициях или еще в чем-нибудь, в том, что положено сейчас навешивать. Но извините меня, наша пресса к демократии не имеет отношения. Не нужно путать свободу слова как возможность говорить с осуществлением, обеспечением конституционных прав граждан на информацию.

Марк Захаров, главный режиссер театра "Ленком":

- Я себя ловлю все чаще на каком-то, может быть, злобном ретроградстве - может, это возраст? Я помню, провел Сталин эти бумажные черные репродукторы, и то, что оттуда вообще-то шло (может, кто-то сомневался, кто-то комментировал), в принципе это был голос государства. Я считаю, что мы находимся сейчас в очень сложном историческом узле. Этот особый период надо понять и оценить с точки зрения перспектив: что может быть дальше? Если нынешняя наша структура рассыплется, то ли под влиянием финансов (грянет какой-нибудь "черный вторник"), то ли из-за неудачной войны, что будет? Вспомните, как Россия воевала с Японией, и кончилось это революцией 1905 года.

Сталин... Вы знаете его людоедские наклонности, так как и у Лаврентия Павловича. Но они все-таки были профессионалы. Они готовили, как теперь говорят, общественное мнение.

И в отношении Чечни. Я вообще согласен, была очень хорошая заметка 14 января в "Известиях". Там сказано: "Пресса объявила войну российской государственности". Я не хочу уподобляться каким-то темным личностям, мне не симпатичны те, которые требуют обуздать прессу, наказать, закрыть. Но я считаю, что надо пересмотреть взаимоотношения нашего мозгового центра государства с ведущими изданиями и телевидением, учитывая, что мы перебираемся или пытаемся перебраться в какую-то новую цивилизацию. У нас пока все очень зыбкое, неустроенное, и непонятно, что и как. Вот будет Жириновский президентом, допустим. Я испытаю некий дискомфорт, если на улице появится человек с плакатом "Смерть на виселице презренным президенту и ЛДПР". Если его выберет народ, то я считаю, что это неправильно. Этого не должно быть. Экстремизм всегда жил в нашем государстве, в наших народах. И Сталин очень чувствовал, кстати, это. И время от времени подбрасывал острые события, где выходили какие-то эмоции и выпускался какой-то пар. Будь то дело врачей или разгром ленинградской организации.

Я понимаю, что сама акция в отношении Чечни должна быть неожиданной. Но информации для того, чтобы создать определенное эмоциональное настроение, не доставало. Мне не доставало умной идеологической подготовки. Я однажды сказал Борису Николаевичу, что еще живо то поколение, которое слушало сталинские приемники и верило каждому слову. "Ну, что ж теперь министерство пропаганды, как у Геббельса, создавать?" - отвечал он.

Мне "Московские новости" очень нравятся. Но там был такой листочек: 5 физиономий типа "их разыскивает полиция": Ельцин, Ерин, Степашин, Грачев, Егоров. Этот листок как бы листовка. Может, это и можно будет сделать, если все будет хорошо, лет через пятьдесят, тридцать, двадцать. А сейчас подобный экстремизм весьма опасен при всей моей симпатии к очень многим смелым публикациям в этой газете, с некоторыми из которых я не согласен, но которые уважаю.

Сергей Юрский, народный артист России:

- Я оказался здесь в особом положении. Вы все здесь должностные лица. А я, видимо, приглашен в качестве обывателя. Я интеллигентный обыватель, который не имеет должностей и живет в Москве, далеко от Чечни, от этих событий. И в конце концов у меня, к счастью, нет сына призывного возраста. Так что я далековат от всего этого.

Рассматривайте мое выступление как реплику в вашей дискуссии, как отклик обывателя. Для меня все очень просто. Стоило ли газетам набрасываться на Грачева? Или надо было понять и его точку зрения? Мы, обыватели, считаем, что стоило набрасываться по той причине, что политика политикой, но где-то там, в сердцевине, есть вещи, похожие на истину или от Бога идущие. Жалко, что здесь нет людей оттуда, с той или другой стороны, но оттуда, опаленных. Я в "Литературной газете" встречался с одним из таких людей, разговаривал. Говорят, дня через три он только в себя пришел.

Сейчас речь идет о другом. Возьмут Грозный или не возьмут? Конечно, возьмут. А дальше будет национальная рознь? Или не будет? Что пресса должна? Должна разъяснять готовую точку зрения или думать, думать и говорить? Моя точка зрения - обывательская. Каждый день войны прибавляет по году будущей национальной розни. Общественное мнение, трудно консолидируясь, но благодаря прессе все-таки выявлено. Что по крайней мере 50 процентов людей говорит: остановитесь. И вот тут, пользуясь случаем близости к столь авторитетным людям, хочу спросить: должен ли большой руководитель гигантского государства нести ответственность перед обывателями, которым морочат голову? Трижды, четырежды совравши, кровью оплативший все это вранье - как это может быть?

Предположим, что пресса была разумна и уравновешенна. Предположим. Вступили в Чечню. Сказали, что будут переговоры, а на три дня раньше началось наступление. Пресса бы разъяснила, что это военная хитрость, потому что если бы сообщили как есть, то они бы подготовились. А так мы напали неожиданно, и поэтому мы их очень скоро раздавим. Они же бандиты. Потом месяц прошел, а никак не раздавить. И пресса говорит: это бандиты не простые, это страшные бандиты. Они позвали других бандитов, которые прилетели на самолетах. Потом что-то опять не получается.

Вот если пресса работала бы так? "Известия", "Литературка", "Комсомолец" - все газеты, которые позволили себе что-то. Представьте себе, что б сейчас мы с вами на этом совещании могли бы сказать? "Позор стране". В стране было много позора. Кажется, она стала его смывать. И снова такой позор, от которого глаз не поднять. Но глаза поднять надо. Время другое наступило.

Георгий Сатаров:

- На самом деле я не вижу противоречий между тем, что говорили вы, и тем, что говорю я. Конечно, должна быть опубликована позиция, противоположная позиции государственных органов. Нормально, когда "Известия" могут опубликовать вашу точку зрения, она противоположна позиции Егорова, Лобова и других. Дело не в этом. Меня коробит одинаково и ложь Сергеева, и ложь либеральной прессы, за которую она, кстати, не извиняется.

Сергей Грызунов:

- Сергей Юрьевич, а как следует относиться (раз уж вы играете роль обывателя) к публикации очень уважаемой мной "Общей газеты" о том, что хватит уже находить второстепенных виновников, имена которых известны - министр обороны и прочие. Давайте назовем вещи своими именами. Давайте требовать отставки президента. Как вы на это реагируете? Предположим, что коллективный "мат" президенту возможен, выражаясь шахматной терминологией. Что мы получаем взамен?

Сергей Юрский:

- Теперь мне придется играть другую роль. Кроме того, что я обыватель (это не маска, это правда), я юрист по образованию и законник по психологии. И если бы меня как юриста об этом спросили, то я бы полагал, что неверным шагом было бы требование отставки президента. С подачи президента должны произойти изменения в руководстве страны. У Президента, на мой взгляд, давно были возможности и шансы сделать то, к чему призываете вы. То есть выслушать подробно и очень внимательно другую сторону.

Георгий Сатаров:

- Президент слушает, честное слово, слушает.

Сергей Юрский:

- Тогда непонятно. Но мы, наверно, и собрались, чтобы не только высказаться, а куда-то толкать грузовик, даже если силы наши слабые.

Сергей Грызунов:

- Мы собрались, чтобы понять, правильно ли и в ту ли сторону мы толкаем этот грузовик. И есть ли возможность сегодня отделить президента (вы, как два помощника, знаете об этом лучше других) от недобросовестных его сотрудников?

Александр Лившиц:

- Не будем говорить об отделении, а будем говорить о сбалансированности. Но я хочу сказать несколько о другом. О двух вещах. Первое. О попытках поставить Президенту "корпоративный мат". "Корпоративный мат" поставить ему нельзя. Устроить массовое президентское сафари - можно. Чем кончаются президентские сафари, мы все знаем. По событиям 1993 года. И я не думаю, что это будет в какой-то мере кому-нибудь полезно. Теперь о втором. О том, что тревожит меня. Об экономике. У меня ощущение, что накатистый шаг прессы, сообщения, что будет катастрофа, бюджет подорван и т.д., могут принести нам чудовищные потери без всяких затрат самого бюджета.

Сергей Грызунов:

- Вы можете сформулировать в заключение ответ на последний вопрос коротко, как формулу? Как быть сегодня с чеченским узлом противоречий между прессой и властью, кто его должен развязывать, распутывать, кто должен сделать первый шаг?

Георгий Сатаров:

- Я искренне считаю, что в сложившихся взаимоотношениях власти и прессы первична вина власти. Но считаю также, что в этой вине есть доля, так сказать, объективная. Наивно ожидать, что власть с учетом всех кадровых нюансов может переделаться за несколько лет, так же как и люди вообще. Но первично, считаю, власть должна сделать первый шаг.

Александр Лившиц:

- Я бы согласился. Сделав первый шаг, выигрывает тот, кто умнее.

Игорь Голембиовский:

- Власть должна научиться жить в обществе, в котором существуют независимые средства массовой информации. Сегодня она этого не умеет.

Аркадий Удальцов:

- Первый шаг навстречу прессе для разрешения этого противоречия должна сделать власть. Ибо скажу так: пресса уже столько сделала шагов за эти годы навстречу власти, что пора и долг отдавать. Ведь пресса почти ничего не получила от власти.

Марк Захаров:

- Я думаю, что власть должна найти какую-нибудь гибкую, мобильную политику контактов с ведущими средствами массовой информации. И еще тезис подготовки (не раскрытие государственных секретов, а психологической подготовки) любой акции очень серьезен.

Виктор Лошак:

- Мне представляется, что надо вопрос ставить шире, надо жить в диалоге с обществом. Ведь этот факт печален сам по себе: что при сотнях погибших в Чечне солдат президент не нашел возможности вовремя выступить, обратиться к матерям и близким. Такого умения, понимания нет. И без этого диалог с прессой будет, но какой - это уже вопрос второй.

Сергей Юрский:

- Я думаю, тут очевидно совершенно: есть вина власти, и нужно ее ощутить. Нужно прекратить бойню, и немедленно. Каждый день без войны экономит не только кровь, но наше будущее. И тут не должно быть цинизма и политической игры. Потому что мы стоим над бездной, с которой я не знаю, что сравнить, ни с чем не сравнивается у меня.

(Опубликовано в ЛГ, N 4, 1995 г.)

Док. 560481
Перв. публик.: 14.04.05
Последн. ред.: 14.05.09
Число обращений: 0

  • Сатаров Георгий Александрович
  • Лившиц Александр Яковлевич
  • Грызунов Сергей Петрович
  • Лошак Виктор Григорьевич
  • Удальцов Аркадий Петрович
  • Голембиовский Игорь Несторович

    • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``