Современное государство выйдет из кризиса победителем, но станет неузнаваемо. Оно укрепится, но сильно изменится. Сегодня средний класс оплачивает либертарианские пиры и пирамиды спекулянтов на глобализации. Но уже завтра он потребует твердых гарантий неповторения чего бы то ни было подобного. `Кризис? Никогда больше! Такое не должно повториться!` - вот как это будет звучать. Экономическая архитектура либерального государства, пережившего кризис, будет отредактирована обществом - больше безопасности, меньше рисков, больше прозрачности и контроля. И это не просто будет принято, а общепринято - и ляжет в обязательственную основу следующего консенсуса.
Новая норма возьмет все от капитализма, от общества, от государства, перемешав их власти заново. Граждане потребуют крайне жесткого контроля финансового сектора, сведенного к сфере финансовых услуг. Приватизацию общественной инфраструктуры осудят и ограничат. Кризис ведет к накоплению легитимной мировой власти -- новых компетенций в делах контроля (транснациональной финансовой активности) и тирании прозрачности (финансовых потоков и т.п.)
* * *
В рисках кризиса, если не поддаваться страхам, заложено больше, чем в человеческих привычках, жутко консервативных. Кризис - это ненормально. Зато он открывает задачу послекризисной нормализации, ставя ее в приоритет: Государства? Общества? Власти?
Проблема нормальности и политика нормализации - очень русский вопрос. Он связан с генезисом России и ее последующих исторических `ре-учреждений`. Намерение строить свободное, демократическое, социальное государство Российское ясно зафиксировано в Основном законе, а сакральность Конституции объяснима нашим страхом забыть последнее определение себя.
Конституционализм Медведева задает политике Десятых рамку нормализации. Но нормализация сталкивается с вопросом о приоритетах государства: либеральное или демократическое? Социальное или свободное? Трескучая болтовня 1990-х кружилась вокруг этого реально несделанного выбора. Общество не участвовало в споре, временно захваченное стихией жадности. Российское общество после 1991 года - это жадное, а не капиталистическое общество. Жадность иррационально преувеличена, ненаказуема, ей не противопоставлены сдержки - кроме жадности первого встречного. Предметом жадности были деньги, отличия, но и власть - в том числе прямая власть - над меньшинствами, людьми, чужаками. Власть как проекция общественного садизма, как `антиволя` - воля закрепощать, порабощать, вмешиваться.
Путинскую деполитизацию Нулевых предопределил выбор в пользу нелиберальной демократии, который следующим же шагом потребовал системы заслонок перед страстями нелиберального большинства. Считать ли нам парадоксом тот факт, что именно либеральный страх перед `тоталитарными массами` предрешил выбор иллиберальной демократии большинства, как модели? Но интрига изначально была заложена в российский конституционализм. Либерал оказывался перед выбором: либо отмена Конституции-93 и война за новое учреждение России (но он ли выиграет блицкриг?), - либо `строгое соблюдение` Конституции-93. Иными словами, пир хищников либо политика закрытого списка, номенклатуры субъектов - политика обуживающей трактовки - когда список политических субъектов сужен почти до конституционного рубрикатора (в идеале - каждому термину хорошо бы приписать не более 2-3 субъектов).
* * *
Государство после кризиса захочет многое контролировать, и будет поддержано в этом стремлении другими государствами. Тем самым, вопрос `перезагрузки` международных институтов, создания новых, и правил взаимодействия прежних - и в частности, `евроатлантическая инициатива Медведева` - перестает быть профессорской темой, попадая в центр повестки дня.
Это неизбежный процесс. Его отличие от послевоенного миростроительства - дефицит авторитета стран-победительниц. Однако и США уже не получат авторитета, необходимого для роли глобального контролера. Поэтому эта новая сфера глобальной власти станет ареной сделок и вылазок суверенных правительств на ничью территорию. Ведь никто не согласится попасть в группу контролируемых, но не контролирующих!
Глеб Павловский, Президент Фонда эффективной политики
Источник: Русский Журнал
