В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Новости
Бегущая строка института
Бегущая строка VIP
Объявления VIP справа-вверху
Новости института
Ирина Мишина: История распада одной семьи Назад
Ирина Мишина: История распада одной семьи
У писем бывает странная судьба. Одни полежат-полежат на видном месте, а потом исчезнут куда-то раз и навсегда. Другие, спустя годы, когда друзья по каким-то причинам становятся врагами, способны превратиться в смертельное оружие. А бывают и такие, в которых речь идет вроде бы о делах совершенно бытовых, негосударственных. Но, пожелтев со временем, они становятся частью истории.

До Октябрьской революции 1917 года люди переписывались куда чаще, чем сейчас, - не было других средств связи. Семья, из которой я родом, состояла почти из пятнадцати человек: князья Грацинские слыли в Москве "плодовитыми". Им редко случалось собираться вместе, и поэтому переписка была вынужденной необходимостью.
 

групповое фото семьи Грацинских. 1913 год
 

Семейному альбому, пролежавшему в тайнике особняка в Лялином переулке в Москве, суждено было потом переместиться на антресоли квартиры на Кутузовском проспекте (отец работал в руководстве КБ Туполева и шутил, что "все они там под подзорной трубой").
 

 


Альбом занял наконец свое почетное место в квартире только где-то в середине восьмидесятых. Систематизировав переписку и фотографии, я поняла, что получила целый отрезок истории. Одно из самых драматичных мест в семейной переписке - события конца октября - начала ноября 1917 года. (Все даты указаны по новому стилю.)



Надежде Ивановне Грацинской. Москва, 20 октября 1917 года:

"Милая мамочка! Необычайные события заставили нас с Петром (двоюродный брат. - И. М.) взяться за это письмо. Здесь, по Невскому, гуляет народ с плакатами, знаменами, поют все время грустные, похоронные какие-то песни. Шаляпин, то ли не приняв эту "похоронность", то ли желая "потрафить" "возмущенным народным массам", спел в Мариинском театре бравурную "Песню революции" с симфоническим оркестром Преображенского полка. Публика встретила его сдержанно.

Что там у вас в Москве, что папа и Любочка? Нет ли вестей от братьев?

Вера Грацинская. Санкт-Петербург".

Любовь Грацинская, единственная из всей многочисленной семьи,
уцелевшая после событий 1917 года и оставшаяся в России



Вере Сергеевне Грацинской. Санкт-Петербург, 26 октября 1917 года:

"Милая Веронька! Получили твое письмо. Опять-таки не в первый раз должен сказать, что чрезвычайно мало понятна и странна стала мне российская действительность. С каждым днем становится все яснее, что Россия войну Германии проигрывает. А тут - какие-то "заунывные похоронные гимны"... Заходили ко мне товарищи из Усть-Двинского пехотного полка, бывшие с оказией в Москве. Все говорили, что чувствуют, как надвигается какая-то гроза, которую никто, впрочем, не решается назвать революцией. Потому что все это никак не вяжется с ситуацией на фронте. В политических кругах все слышнее требования смены непопулярного правительства. Дай бог, чтоб его сменило действительно популярное. Более о русских наших делах говорить не стану: очень тяжело и больно. Но будем уповать на Бога и ту часть людей, у которых окончательно не пропала совесть.

Твой отец, С.С. Грацинский. Москва".


Вере Грацинской. Санкт-Петербург, 1 ноября 1917 года:

"Дорогая Верочка! У нас все вроде бы ладно. Вчера в Большом пел Шаляпин, мы с Николенькой отобедали в "Славянском базаре". Домой возвращались на извозчике. Проезжая мимо Университета на Моховой, отметили большое собрание людей. Там шел революционный митинг студентов, к которому присоединилась народная толпа, в основном из простолюдинов. Говорили о свободе, равенстве и братстве. Другие, видимо из крестьян, требовали земли и угрожали начать жечь усадьбы. Мы, естественно, сразу забеспокоились о наших поместьях в Ройкове и Голыгове (предместья Варшавы. - И. М.). Но Николенька успокоил меня в том смысле, что туда эти настроения вряд ли дойдут, да и будут ли эти события вообще иметь продолжение?

Твоя сестра Люба. Москва".


С.С. Грацинскому. Москва, 6 ноября 1917 года:

"Дорогие мама, папуля и Любочка! Немного успокоило ваше последнее письмо. С "продовольственной" точки зрения здесь все есть, только очень все дорого. Однако упорно ходят слухи, что запасы продовольствия и в Москве, и в Петербурге весьма скудны. Поговаривают о "пайках".

Здесь, в Петербурге, в воздухе что-то носится, будто загадочный сфинкс поселился, предчувствие беды какой-то. По улицам ходят группами люди в шинелях с винтовками. Я все думаю: как удачно, что Любочка в прошлом году закончила Смольный институт. Мы-то теперь вообще стараемся не выходить на улицу, и о том, что там происходит, имеем весьма смутное представление. В частности я не знаю, что такое "Ленин".

Ждем весточки от вас как можно скорее.

три сестры : Вера, Надежда, Любовь



В.С. Грацинская. Санкт-Петербург".


С.С. Грацинскому. Москва, 7 ноября 1917 года:

"Дорогие мама, папа и Любочка! Сегодня всех нас разбудил выстрел страшной силы: стреляли из "Авроры". Все улицы запружены людьми в шинелях, все вооружены. Кажется, власть уступила. Был объявлен Манифест царя о введении в России нового порядка. России обещана свобода, конституция, парламент. Петя говорит, что из этого, может, и вышел бы толк, если бы Россия обновилась и начала мирно развиваться. К несчастью, и правительство, и общество сделали все, чтобы эту возможность испортить.

Говорят, скоро начнутся погромы: у дворянского сословия будут изымать "лишнее" в пользу бедных.

В. Грацинская. Санкт-Петербург".


13 ноября 1917 года, Москва:

"Вера, срочно выезжайте в Москву: убили папу. Его застрелили прямо дома, у письменного стола, в его генеральской форме. Поздно вечером заявились к нам домой господа в серых шинелях, с ружьями и штыками, а с ними еще двое штатских. Объявили нас "буржуями" и начали обыск. В темноте я как-то ухитрилась запрятать шкатулку с драгоценностями. Трясли ковры, портьеры, залезли в папин стол. А там - револьвер. Папа им говорит:

- Позвольте, но у меня есть разрешение на его ношение: вот, смотрите, бумага с печатью.

- Бумага, гражданин, из другой организации и для нас не обязательна, - говорит "старший" и продолжает: - Таперича, значит, пиши, Гриша: изъят пистолет системы... системы... какой это, бишь, системы?

- "Веблей Скотт", - отвечает ему папа.

- Пиши, значит, Гриша: пистолет системы "библейской", - говорит "старший".

Потом осветили стены, а там - папина коллекция оружия.

"Старший" говорит: "У нас есть приказ - сдать немедленно все оружие!"

- Куда ж его прикажете сдавать? - спрашивает папа.

- А можно сюда, - сказал "старший", открыл настежь окно, и мы увидели, что там, на улице, в снегу, валяется огромное количество всякого оружия.

- Так это же все сгниет, говорю вам как военный, - возмутился папа.

- Скорее ты у меня сгниешь, гнида контрреволюционная! - заорал "Гриша" и выстрелил папе сначала в грудь, а потом в голову. Мама страшно закричала, с ней сделался припадок. В сознание она почти с тех пор не приходит, даже меня не узнает. Врача вызвать решительно невозможно.

фото с фронта 1 мировой войны - старший сын Александр, погиб
на фронте

 



Как странно, Вера! Отец, прошедший с армией Дибича Балканские войны, защищавший Шипкинский перевал, штурмовавший Надир-Дербент, погиб от руки какого-то полуграмотного пьяного бандита.

Твоя сестра Люба. Москва".

18 ноября 1917 года, Санкт-Петербург:

"Милая Любочка, вот и осиротела вся наша семья. Я пишу тебе с вокзала, мы с Петей ночуем тут уже сутки, выехать решительно невозможно. С меня сняли все кольца и серьги, у Пети отобрали серебряный портсигар. Люди со штыками, проделавшие с нами это, объяснили все так: "Не забывайте, что золото и серебро может в любую минуту понадобиться трудовому народу".

По-моему, произошло так, что все "медали" обернулись в нашей русской действительности обратной стороной. "Свобода" превратилась в тиранию, "братство" - в гражданскую войну, а "равенство" привело к принижению всякого, кто смеет поднять голову выше уровня болота. Строительство приняло форму разрушения, а "любовь к будущему человечества" вылилась в ненависть к своим же согражданам. И я задаю себе вопрос: "А моя ли это Россия?"

Твоя сестра Вера".


P.S. Все семеро братьев - Сергей, Александр, Семен, Николай, Владимир, Петр и Иван Грацинские погибли на фронте во время Первой мировой войны. Старшая сестра - Вера - эмигрировала в Америку. Средняя, Надежда, вышла замуж за французского промышленника и обосновалась в Париже. В России осталась одна лишь Любовь - моя бабушка Любовь Сергеевна, благодаря которой эти и многие другие семейные реликвии дожили до наших дней.

Ирина МИШИНА

24.04.2009,
www.viperson.ru



Док. 557022
Опублик.: 24.04.09
Число обращений: 0

  • Мишина Ирина Анатольевна

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``