|
|
Единственной, во многих лицах. Часть 4
Назад
|
Единственной, во многих лицах. Часть 4
|
Ночное реяние.
За тоненькими занавесками у окна мрак ночи, пробитый лучами фонарей. Именно так, когда не видишь контуры освещённых бетонных этажерок, кажется, что занавески очень чёрные и очень плотные, а разнокалиберными иглами понатыкано отверстий в ярко-солнечный день, туда, куда нам дороги нет и никогда не будет! Прочное знание того заставляет пожалеть о том многом, что есть человеческая жизнь и о том бесконечно многом, что не в праве познать, увидеть и понять человек!
От величин несоизмеримо огромных, о которых так хочется подумать, чтобы хотя бы на йоту приблизиться к ним, возвращает к реальной жизни ночи совещательное погавкивание собак. Наверняка, тоже сообща обсуждают тонкости собачьей жизни…
Серый человек лежит на белых простынях, мучимый жестокой бессонницей, шевеля малой данной ему толикой серого вещества, пытается разглядеть за густой чернотой ночи яркое солнце незримого дня?! Уже это, наверное, близко к – либо густейшей меланхолии, либо тихой шизофрении, не говоря о самом человеке и его слабых потугах.
Ты где-то на другом бугре города и к тому же спишь, а мне всё кажется, что я с тобой разговариваю, даже нет – вещаю. Ночной телепатический чревовещатель!
Приспичило же разобраться с тобой! Именно тогда, когда ты молчишь, хотя ты можешь и слушать, но можешь неосторожным словом сбить моё «чревовещание»; или же посмотрю в твои глаза без защитной улыбки и растеряю без того малый лексикон. Спи и молчи, но слушай!
Ты говоришь, что я тебя совсем не знаю?! Отчасти согласен. И всё же, есть у меня определённое мнение о тебе. Ты мне являешься барометром, флагом (само собой – не в моих руках), неким знаменем полка, одним из его штандартов! Мало кто поверит мне, пропитанному цинизмом до самого последнего уголка мозга. Для некоторых это будет смешно, но как ты помнишь, меня мало волнует мнение окружающих. Лично я (не заметила?) достаточно болезненно отношусь к реянию этого знамени, к его углам древка в руках невидимого мне отсюда знаменосца: заслоняют - одни спины и храп лошадей.
И я несусь вместе со всеми в общей суматохе, отмахиваюсь, но время от времени кошу глазами: туда, вперёд! Пытаюсь прочувствовать невозможную ситуацию: я рядом со знаменем – но где знаменосец? Нет времени остановиться и оглянуться – знамя крениться! Панически хватаю древко, но, боже мой, я же не знаю обязанностей флаг предержащего! Что? Как? Куда? Допускаю: время подсказало, шепнув одно, на скаку не расслышал другого. Всё равно – я так не могу: отмахиваться от палашей и судорожно держать древко – руки не те! Уж лучше реяние впереди в чужих руках, за частоколом потных спешащих спин! Только одно: не уносись далеко и не кренься!
Знамя – оно и есть знамя: святыня, овеянное ореолом славы, пробитое пулями невидящих завистливых взглядов, но даже в порохе жизни всё время кроваво-алое, сугубо торжественное для всеобщего обозрения…
Александр Назариков
www.nasledie.ru
05.04.1988
Док. 552240
Перв. публик.: 05.04.88
Последн. ред.: 30.03.09
Число обращений: 0
Миниатюры, лирика
|
|
|
|
|
