Находясь прошедшей зимой в США, я купил несколько книг, посвященных проблемам депрессионной экономики. Обратил внимание на то, что фондовый индекс Доу–Джонса, рухнувший 29 октября 1929 года, достиг своего докризисного уровня лишь в 1954 году, то есть через 25 лет. Да и выходить американская экономика из депрессии начала в 1941–1942 годах, после полномасштабного вовлечения США во Вторую мировую войну. Фактически это означает, что `Новый курс` Франклина Делано Рузвельта и антикризисные меры, о которых так любят вспоминать эрудиты, с обязательным указанием на `общественные работы` и строительство дорог были не столь уж и успешными. Когда я спрашивал американских профессоров, почему редко встречается критика легендарного американского президента, они отвечали всегда одно и то же: к Рузвельту все испытывают сентиментальную слабость и огромное уважение. Кумиров трогать не рекомендуется. А специалисты во всем разберутся в своем кругу. Книги, обложки которых вынесены на эту полосу, дают ответы на многие вопросы, возникающие по мере нарастания нынешнего кризиса. Я коротко выделяю понравившиеся мне мысли из ряда представленных книг и рекомендую эти работы для чтения тем, кто хочет больше понять про депрессию. В которой, может статься, придется жить долго. Так уж лучше понимать особенности такой жизни.

Нынешний глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке – специалист по макроэкономике, а не по экономической истории. Но он знаток экономической эпохи 30-х годов, времени Великой депрессии. Он считает, что, изучая то время, можно лучше понять нынешнюю экономику. Действительно, заголовки статей в газетах сегодня почти такие же, как 75 лет назад: спад, безработица, крушение банков, неустойчивые финансовые рынки, крах фондовых рынков.

Глава ФРС считает, что глубина и ширина охвата депрессией многих государств в мире позволяют вглядеться в особенности деловых циклов и во взаимосвязь между экономической политикой и институтами. Ярким примером пользы от изучения международных сравнений Бернанке считает тот факт, что страны, отказавшиеся от золотого стандарта на ранней фазе спада, быстрее вышли из депрессии. Этот хорошо подтвержденный эмпирическими данными вывод оказался ключом к пониманию депрессии как самой по себе, так и роли денежной политики и системы валютных курсов в целом.

В книгу включены девять эссе, написанных автором на протяжении 20 лет. Бернанке сравнивает понимание Великой депрессии со святым Граалем макроэкономики, которым никому не удалось овладеть. Бернанке считает, что депрессия дала рождение макроэкономике как отдельному научному направлению. Более того, опыт 30-х годов продолжает влиять на умы, рекомендации и исследовательские планы ученых-макроэкономистов.

Глава ФРС отмечает одну особенность последних лет исследования проблем депрессии – упор на международные сравнения. Методологически такой подход выглядит обоснованным, так как точнее учитывает влияние внешних катаклизмов на национальную экономику. Сегодня это выглядит предельно актуально.

4 декабря 1928 года, менее чем за год до биржевого краха, президент США Калвин Кулидж в ежегодном послании Конгрессу заявил: `Ни один Конгресс США никогда не собирался для заслушивания послания в атмосфере более благоприятных перспектив, чем сейчас. В домашних делах – спокойствие и годы самого высокого благополучия. В международных делах – мир и добрая воля, вытекающие из взаимного понимания`. Он пожелал смотреть в будущее с оптимизмом.

Джон Кеннет Гэлбрейт отмечает пять слабостей американской экономики, предопределивших кризис и последующую депрессию:

1) неравенство в распределении доходов. 5% населения получали 1/3 доходов. Резкое неравенство в распределении доходов означает зависимость экономики или от высокого уровня инвестиций, или от высокого уровня расходов на роскошь, или от того и другого вместе. Богатые не покупают много хлеба;

2) плохая корпоративная структура. Самая важная корпоративная слабость состояла в наличии огромных новых структур холдинговых компаний и инвестиционных трастов. Холдинги контролировали большие сегменты экономики, злоупотребляли использованием активов одного бизнеса для финансирования деятельности другого бизнеса. Дивиденды от операционных бизнесов шли на уплату процентов по облигациям холдинговых компаний. Проблемы с дивидендами означали дефолт по облигациям, банкротство и коллапс всей структуры;

3) плохая структура банков. Огромное число независимых друг от друга мелких банков в условиях краха одного из них вело к заморозке активов в других. Владельцы депозитов в панике бежали снимать деньги, вызывая паралич и `эффект домино`. Только за первые полгода 1929 года обанкротилось 346 банков;

4) особенности платежного баланса. Отрицательное сальдо в торговле с США иностранные государства оплачивали золотом. По мере роста дефицита как следствия роста протекционизма в США иностранные государства объявляли дефолт по своим долгам, резко сократив импорт из США;

5) ужасное состояние экономической разведки, предвидения и консультирования. По мнению Гэлбрейта, на рубеже 20–30-х годов президенты пользовались советами удивительно низкого качества. Упор на сбалансированный бюджет и золотой стандарт, боязнь инфляции и поддержание дефляции в течение трех лет, высокие процентные ставки, ограниченная кредитная масса составляли главные компоненты экономической политики начала 30-х годов. Догма победила мысль.

Не правда ли, особенности американской экономики конца 20-х сильно напоминают особенности России в 2008 году? Догматическое следование логике укрепления рубля, высоких процентных ставок, вытеснение российских компаний на Запад за кредитами на сумму в 550 млрд. долл. И все это на фоне громких заявлений об `островке стабильности` и планах превратить Россию в мировой финансовый центр.

Джордж Купер в очень занимательной книге `Происхождение финансового кризиса` ставит под сомнение базовый принцип гипотезы эффективного рынка, утверждающий, что цены активов всегда и везде соответствуют правильному уровню. Эти цены включают в себя как текущие экономические условия, так и их эволюцию в будущем. Согласно этой гипотезе любое движение цены активов генерируется внешними `шоками`. Автор достаточно убедительно критикует постулаты рыночного ценообразования в изложении нобелевского лауреата по экономике Пола Самуэльсона: `Спрос рождает предложение, которое ведет к снижению цены на товар`. Самуэльсон заключает: `То, что верно для рынка потребительских товаров, верно и для рынков факторов производства, рабочей силы, земли и капитала`.

Купер приводит много примеров рынков, где цены ведут себя по-другому. Он указывает на `демонстрационное потребление` по Торстену Веблену, при котором высокие цены ведут к росту спроса. Уточню: `Публично известные высокие цены`. Высокие цены на престижные товары мира роскоши не отпугивают покупателя, не снижают спрос. По аналогии доказывается, что спрос на нефть и рост предложения оказывают различное влияние на потребителей и спекулянтов (инвесторов). Да и спрос на растущие в цене акции `горячих` компаний не только не отпугивает покупателей, но и провоцирует ажиотаж.

Автор противопоставляет гипотезе эффективного рынка гипотезу финансовой нестабильности Хаймена П.Мински, современника Джона Мейнарда Кейнса, надо сказать, очень модного и актуального сегодня автора. Мински утверждает, что финансовые рынки генерируют собственные внутренние силы, ведущие к волновым расширениям кредита и инфляции цен активов. Затем наступает волна сокращения кредита и падения цен на активы.

Следствием этого является, по Мински, то, что финансовые рынки не самооптимизируются, не стабильны и не ведут к оптимальному размещению ресурсов. Иными словами, Мински ставит под сомнение сами основания теории свободного рынка.

Нобелевский лауреат 2008 года экономист Пол Кругман написал книгу `Возвращение экономики депрессии и кризис 2008`. Однако большая часть его исследования посвящена Азиатскому кризису 90-х. Что тоже полезно вспомнить.

Кругман язвительно напоминает, как чикагский профессор Роберт Лукас, тоже нобелевский лауреат (1995), заявил в 2003 году, что центральная проблема `предотвращения депрессии` была решена для всех практических целей. Годом позже, напоминает Кругман, с аналогичным заявлением выступил Бен Бернанке, тогда профессор из Принстона: `Современная экономическая политика решила проблему делового цикла, или точнее – низвела проблему до точки, где надо скорее говорить о нюансах, а не о полномасштабной теме`.

Кругман под `депрессионной экономикой` понимает такое положение, при котором впервые за два поколения произошло сокращение спроса в форме дефицита частных расходов на производственные мощности, что стало очевидным ограничением на благосостояние значительной части мира.

Очень интересный анализ `великой японской рецессии` 1990–2005 годов дан Ричардом Ку в книге `Святой Грааль макроэкономики`. Название пришло из знаменитого замечания Бернанке, о котором я упоминал в начале обзора. Шаг за шагом Ку рассматривает и отвергает различные версии того, почему Япония более 15 лет барахтается в волнах рецессии. Это и не структурные проблемы, и не дефицит предложения, и не проблемы банковского сектора. Автор книги в центр исследования ставит проблему гигантских дыр в балансах компаний после того, как фондовый пузырь лопнул. Японская экономика потеряла активов, воплощенных в цене земли и фондовом индексе, на 15 трлн. долл. (1500 трлн. иен). Это привело к тому, что приоритетной целью деятельности компаний стала не максимизация прибыли, а минимизация долга. `Починка баланса` – главная озабоченность предпринимателя, у которого в балансе `большая дыра`. Заставить его думать о развитии практически невозможно.

Мне кажется, что проблемы российской экономики сегодня очень похожи на описываемые в этой книге. Кредиты, взятые под залог активов, которые стоили в десятки раз больше, чем сегодня, делают балансы банков и корпораций зияюще ущербными. Компенсировать эту слабость в условиях снижения деловых и финансовых потоков не представляется возможным. Без радикального раздела балансов с выделением проблемных активов в отдельную структуру выйти из кризиса не удастся. История депрессии учит, что можно десятилетиями влачить жалкое существование без шансов увидеть свет в конце тоннеля. Отсюда сегодня вытекает главная, на мой взгляд, проблема, которую должно решить государство, – определение цены плохих – `токсичных` – активов с учетом существующей бухгалтерской практики.

Док. 552144
Перв. публик.: 18.03.09
Последн. ред.: 30.03.09
Число обращений: 0