Леонид Никитинский: `Когда он пришел к Горбачеву, дни его в Кремле были сочтены. Теперь он пришел к Ельцину`Назад
Леонид Никитинский: `Когда он пришел к Горбачеву, дни его в Кремле были сочтены. Теперь он пришел к Ельцину`
Новый помощник президента по правовым вопросам доктор юридических наук Юрий Батурин - с детства отличался гуманитарными наклонностями, грезил о журналистике, но "по чистой случайности" выиграл школьником физико-математическую олимпиаду, в результате чего получил путевку на Физтех. Он никогда не жалел о времени, потраченном в этом институте, который, по словам Батурина, научил его, во-первых, учиться, во-вторых, с решимостью подходить к любой проблеме: отговорки типа "нас этому не учили" в Физтехе не принимались.
Проучившись первые два курса на факультете радиотехники и кибернетики, Батурин решил, что ему следует стать космонавтом. Задумано - сделано. Он перешел на факультет аэрофизики и космических исследований, по окончании его распределился в фирму Королева в Подлипках, нов группу космонавтов зачислен не был из-за близорукости.
Что его всегда отличало, это разнообразие интересов и неожиданность увлечений. Продолжая трудиться на космической ниве, Батурин увлекся математическим моделированием международных отношений и почуствовал необходимость пополнить гуманитарное образование. С этой целью он поступил во Всесоюзный юридический институт, а еще через год параллельно на факультет журналистики МГУ. Сдавая в один день "советское строительство" и "зарубежную литературу", он успевал еще съездить в Подлипки поработать на фирме. Но пора было выбирать что-то одно, и с мечтой о космосе пришлось расстаться, хотя и по сей день сердце у него сладко ноет, когда случается увидеть по телевизору репортаж с борта космического корабля.
В начале восьмидесятых годов на политологическом конгрессе он познакомился с Георгием Шахназаровым, который пробивал идею политологического института. В те времена это оказалось невозможным, но политологический Центр при Институте государства и права вскоре был открыт, и Шахназаров пригласил туда Батурина на работу.
В Институте права он начал с нуля и прошел по лестнице от младшего до старшего научного сотрудника. В 1985 году защитил кандидатскую диссертацию по Европарламенту (до которого в то время мало кому было дело), а еще через пять лет докторскую диссертацию, на этот раз по проблемам компьютерного права и компьютерной преступности.
Однако, кроме космоса, в нем свербили нереализованные мечты журналиста, и он воплотил их, наряду с публикацией статей про Льюиса Кэрролла, довольно необычным способом, став одним из соавторов известного Закона о печати. Началось это в 1987 году с работы в группе над проектом Закона о гласности, который благополучно похоронил Верховный Совет. Но к этому времени создалась крепкая связка юристов: Батурин - Федотов - Энтин, которая однажды после "круглого стола" в редакции "Московских Новостей" в течение десяти дней написала инициативный проект Закона о печати. У проекта нашлась поддержка в новом Верховном Совете СССР, в частности, в лице Николая Федорова, будущего (а теперь уже и бывшего) министра юстиции России. И он был-таки принят 12 июня 1990 года - в день, когда Юрию Батурину исполнился 41 год, по какому поводу автор закона заметил, что лучшего подарка ко дню рождения он никогда не получал. Позднее эта же троица создала и ныне действующий российский закон о средствах массовой информации.
Закон о печати и по сей день остается главным предметом гордости Юрия Батурина, хотя он говорит, что если будут приняты те поправки, которыми сегодня угрожает этому закону Верховный Совет, то ему впредь будет неловко признаваться в своем авторстве. Действительно, Закон о печати на сегодняшний день остается единственным несомненным завоеванием перестройки, и не вина его авторов, что в одиночку он действовать надлежащим образом как раз и не может.
В 1991 году один из ближайших помощников Михаила Горбачева Георгий Шахназаров пригласил Батурина на работу в Кремль в качестве своего консультанта. Всегда двигаясь наперекор течению или, точнее, не обращая внимание на течение, Батурин пришел к Горбачеву в тот момент, когда все разумные люди как раз от него разбегались. Тем не менее он успел принять самое активное участие в Ново-Огаревском процессе и убедиться в том, что между умозрительными моделями, которые они строили в политологическом центре, и реальной действительностью существует довольно-таки космическая дистанция.
Впрочем, говорит Батурин, "мне было интересно посмотреть, как работает эта штука власть". До этого Батурин занимался теоретическими исследованиями в области бюрократизма и государственного аппарата и переводил соответствующие памфлеты Льюиса Кэрролла, но действительность оказалась такой, какую и Кэрролл сочинить бы не смог. Порядки в кремлевском аппарате при Горбачеве мало чем отличались от аналогичных порядков, заведенных еще при Сталине (а при Ельцине? - На этот вопрос его новый помощник еще не готов отвечать).
Впрочем в декабре того же года Горбачева вместе со всем его аппаратом выперли из Кремля, но Батурин остался сотрудником теперь уже Фонда Горбачева, каковым был вплоть до перехода (опять же совсем не в согласии с течением) помощником к Ельцину. В это же время он сблизился с редактором программы "Итоги" Евгением Киселевым и занял штатную должность консультанта и эксперта этой популярной программы.
17 марта 1993 года, накануне известного телевыступления Ельцина, Батурин был утвержден членом президентского совета, на заседаниях которого всегда высказывал достаточно самостоятельные суждения, часто идущие вразрез с мнением ближайшего окружения президента. Тем неожиданнее был для него вызов в Кремль в конце апреля и предложение, поступившее лично от президента, занять штатную должность его помощника. Батурин попросил отсрочки, чтобы обдумать это предложение, несовместимое с продолжением работы в программе "Итоги", а затем повторной встречи. В откровенной личной беседе с Ельциным Батурин поставил условием своего перехода в президентскую команду возможность высказываться откровенно и нелицеприятно. Условие было президентом принято.
Отвечая на вопрос о мотивах, которые определили его переход на работу в Кремль, Юрий Батурин сослался в первую очередь на этические соображения. Когда ему сказали, что, мол, ты нас все время кроешь в печати и по телевизору, лучше помоги, если знаешь, как надо, - Батурину показалось, что, ответив отказом, он утратит и моральное право на дальнейшую критику действий президента. Ну а перейдя "в команду", он считает, что сохраняет за собой такое право? Да, безусловно, отвечает наш собеседник. Вместе с тем он будет воздерживаться на этом посту от публичной критики, что диктуется не придворным этикетом, а его личными правилами поведения. Вместе с тем он не намерен отказываться от права на откровенность один на один. В настоящее время Батурин уже успел подать президенту записку, которая тому, по-видимому, не понравилась, в целом она касалась хода Конституционного совещания, о подробностях же Батурин распространяться отказался, демонстрируя верность провозглашенным принципам.
По мнению Юрия Батурина, президент Ельцин в последнее время демонстрирует появившийся у него интерес к праву, часто собирает ученых-юристов, старается овладеть кругом их идей. По нашему мнению, такой поворот в поведении президента был бы скорее неожиданностью, так как до сих пор он демонстрировал зачастую небрежение правовыми проблемами. В его действиях заметна ярко выраженная политическая доминанта, а интерес к праву носит скорее конъюнктурный характер: увидев в Конституционном совещании способ разделаться со своими политическими противниками, Ельцин решил для подстраховки подучиться юриспруденции и обзавестись помощником по правовым вопросам.
На эти возражения Юрий Батурин ответил, что Ельцин - политик, следовательно, политическая доминанта в его поведении естественна. Но даже если интерес к праву носит действительно более конъюнктурный характер, следует воспользоваться ситуацией, чтобы расширить область этого интереса в сознании президента. Новый помощник выразил надежду, что "со временем его политическое мышление приобретет достаточную правовую составляющую", и право перестанет восприниматься президентом только как инструмент для достижения политических целей.
Функции Батурина на посту помощника президента определены как общестратегические, он не должен заниматься частными вопросами и и составлением проектов президентских указов: эта техническая часть правовой работы остается за Главным правовым управлением, которое возглавляет Котенков. Однако Батурин видит свою задачу и в том, чтобы предостерегать президента в тех случаях, когда подготовленные ему на подпись указы, юридические по форме, могут оказаться антиправовыми по своему содержанию, что уже случалось. В этой связи на практике может встать проблема совместимости Батурина. Убежденного сторонника идеи правового государства, с ГПУ, где интересы политики часто превалируют над интересами права.
Возможно, что Батурину окажется нелегко найти общий язык и с такими людьми в окружении президента как Михаил Полторанин, Геннадий Бурбулис или Сергей Шахрай, чьи инициативы угадываются за многими акциями президента, облекаемыми в обманчиво юридические формы. Однако Батурин и в этом отношении настроен достаточно оптимистически. Он не видит необходимости вступать в конфликты с кем бы то ни было в президентском окружении, а возлагает надежды на то, что президентская политика будет вырабатываться совместными усилиями. Так с появлением на футбольном поле одного запасного игрока игра зачастую приобретает совсем новый рисунок. Пока во всяком случае Батурин характеризует свои отношения с другими членами президентсткой команды как "нормальные". Он успел о чем-то поспорить с ГПУ, однако содержание этого спора, носившего рабочий характер, раскрыть отказался.
Возможно, чем черт не шутит, что Юрию Батурину действительно удастся найти взаимопонимание с теми людьми из президентского окружения, которые настроены и мыслят совершенно иначе, чем он. Это возможно прежде всего благодаря личным качествам Батурина, которого трудно заподозрить в желании сделать собственную политическую карьеру и который будет даже в Кремле восприниматься скорее как ученый чудак, к мнению которого, однако, иной раз есть смысл и прислушаться (люди подобного типа встречались и в аппарате ЦК КПСС - к ним, например, принадлежал и бывший руководитель и учитель Юрия Батурина Георгий Шахназаров).
Пока что, заняв в Кремле кабинет со всеми "вертушками", секретаршей и другими традиционными атрибутами сановитого чиновника, Батурин тем не менее ведет себя совершенно не по-аппаратному и воспринимается здесь неорганично: так выглядела бы, наверное, банановая пальма в сибирской тайге. Возможно, что очень скоро живущий по собственным законам аппарат отторгнет его как инородное тело, но трудно поверить, чтобы он сумел переделать по своей унифицированной мерке человека, который в качестве хобби продолжает переводить произведения Кэрролла. Занятие это чудовищно трудное, поскольку в английском тексте все построено на парадоксах и игре слов, поэтому Батурин снабжает свои переводы комментариями, зачастую превышающими объем текстов.
Во всяком случае даже если пребывание этого своеобразного служащего в Кремле окажется недолгим, его появление здесь можно расценивать как попытку президента в значительной мере переориентировать как собственное окружение, так и собственную политику. Насколько она удастся, покажет время.
Леонид Никитинский
Источник: "Новая ежедневная газета", 1993, 7 июля (статья опубликована через 35 дней после назначения Батурина помощником президента).
