В его театральном кабинете - огромное окно, во всю стену. В погожий день солнечные лучи заливают шелковые зонавеси, и вся комната купается в мягких, роскошных потоках света.
По стенам, цветными пятнами - картины, картины; напротив письменного стола - черно-белая фотография А. М. Лобанова.. Но царит в этом, исполненном цветов и света,пространстве вовсе не письменный стол, а великолепная веерная пальма. Она словно делает величественный реверансвходящему, приглашая в кресло, под легкую сень одной из своих ветвей - гостеприимная и обаятельная, как и ее хозяин.
- Владимир Алексеевич, Вы - известный и популярный артист, режиссер, художественный руководитель крупного театра, то есть, человек, обремененный многочисленными обязанностями и проблемами - и в то же время, значительную часть своей жизни Вы отдаете ГИТИСу. Когда и почему Вы пришли в педагогику?
Преподавать я стал благодаря Андрею Александровичу Гончарову. Это он меня пригласил. Тогда создавалась студия при Театре им. Ленинского Комсомола для подготовки актеров. Я, конечно, поначалу испугался: преподавать - как, что - я сам еще молод, как это делается - не знаю... Но Гончаров меня успокоил: "Будете приходить, делиться тем, что вам дала ваша практика, ваши роли в театре, кино, ваши педагоги".И я пришел на его курс, актерско-режиссерский, сам немногим старше своих студентов. Постоянно приходилось придумывать что-то, буквально "вживаться" в своих ребят. А студенты были замечательные! Марина Дюжева, которая потом стала кинозвездой, Игорь Костолевский. Он поначалу все не устраивал Гончарова, какой-то неприметный, неяркий, ничего у него не получается... И вот он однажды приходит показывать этюд, в руках свеча и портрет Мейерхольда. Ставит свечу перед портретом и начинает пристально, долго всматриваться в грустные глаза Мейерхольда. Смотрит, смотрит, и вдруг - становится на голову, не отрывая глаз! И так это у него органично вышло! Голова на полу, глаза серьезные, и вот таким образом он изучает портрет мастера. Гончаров посмеялся, ему понравилось. А сейчас уже Игорь свое 55летие отмечает... Потом я отправился в Америку в составе советской делегации. Нужно было тогда нашей власти продемонстрировать миру, что и наши деятели культуры могут ездить по разным странам, опыта набираться, своим делиться. И пока я по Мичигану разъезжал, Гончаров пришел к М. А. Горбунову, тогдашнему ректору ГИТИСа и заявил: "Как это понимать? Андреева нет, он, видите ли, в Соединенных Штатах педагогику театральную изучает, а я вот здесь кручусь, экзамен готовлю. Знаете что. Вы дайте-ка ему курс самостоятельный, пусть сам узнает, что это такое!" Так он меня наказать решил. Я возвращаюсь, а мне - такой вот сюрприз. И в 1972-м году я набрал свой первый курс. С тех пор и не расстаюсь с ГИТИСом.
- Вы ведь и сами выпускник ГИТИСа, расскажите, пожалуйста, о Ваших педагогах.
Мне повезло с учителями. Началось все с того, что великая актриса Малого театра В. Н. Рыжова и ее родная сестра Е. Н. Музиль послушали меня (было мне 15-16 лет) и благословили на театр, на обучение мастерству. Спорили они очень долго, тратили на меня время - кто я, jeun premier или характерный простак. Долго и страстно спорили, потом Варвара Николаевна сказала: "Идите в Малый театр, в Щепкинское училище". Меня туда взяли, но Ролан Быков, который в то время учился в Щукинском, сказал мне: "Володя, Володя, пробивайся в этом году на курс Лобанова!" Андрей Михайлович Лобанов в то время, в конце 40-х годов, был интересен тем, что на его сцене возникали люди такие живые, такие настоящие, так ярко, неожиданно, нетрадиционно проявляющиеся, что к нему тянулись мнегие. Не случайно Г. А. Товстоногов назвал Лобанова технологом современного театра. Лобанов, совсем еще молодой, пришел на режиссерский факультет ГИТИСа, где тогда учился Товстоногов, и, как рассказывал Георгий Александрович, произнес такую речь: "Уроки наши 6удут отличаться от занятий и репетиций в театре только тем, что вы будете иметь право задавать мне любые вопросы, и я буду обязан вам на них отвечать". И я сам до сих пор помню, как на втором туре вступительных испытаний появился А. М. Лобанов, художественный руководитель моего будущего курса. С грустными глазами, очень усталый. Да еще в тот день сообщили, что скончался Михаил Михайлович Тарханов, художественный руководитель ГИТИСа великий МХАТовский артист... Глаза Лобанов - не очень удачливого человека, хотя он был отмечен всякими званиями и премиями, и хотя были у него выдающиеся спектакли в театре им. Ермоловой - я, да и не только я, наверное, запомнили на всю жизнь. Может быть, из-за того, что он потом взял меня в театр еще студентом и вводил в уже идущие спектакли. Уроки Лобанова были незабываемы потому, что его человеческие, актерские показы (хотя сам он актером не был, так, начинал когда-то в юности, но быстро ушел от этого) оказывались настолько интересны, ярки, настолько необычны, что потом повторить, сыграть то, что он показывал, было невозможно. Но именно это и увлекало. Он любил неожиданность. Часто повторял: "Нужно увидеть жизнь свежим, неординарным взглядом, выразить ее в наиболее остром и интересном ее проявлении". Такой поход был свойственен ему абсолютно во всем, и это заставило хранить о нем память до сего дня. Уже упомянутый мной А. А. Гончаров - тогда совсем молодой педагог, вчерашний солдат - не щадил ни времени своего, ни самого себя, занимаясь с нами. Он часто был крут - да и всю жизнь был непрост - но он любил нас. Вы, может быть, удивитесь, но он часто учил с голоса: произносишь фразу, а он ее повторяет, по-своему. Самое интересное, что, уча с голоса, он показывал не как играть, а про что играть. Интонации гончаровских показов были невероятно точны - по мысли: он мог повторить две фразы из чьей-то роли, и сразу становился очевиден ее объем, возникала перспектива жизни героя... Гончаров был удивительный педагог. Мне посчастливилось не расставаться с Андреем Александровичем до самого конца, и печаль моя светла сегодня. Иосиф Моисеевич Раевский, зав. кафедрой актерского мастерства в годы моей учебы, непосредственный ученик Станиславского, способствовал, как и Гончаров, моему приходу в педагогику, а потом и тому, что я на кафедре получил очень серьезное, не по возрасту, место. Василий Александрович Орлов тоже впоследствии поддерживал мою кандидатуру на должность заведующего кафедрой, что меня очень удивляло. Помню, как на первом заседании руководимой уже мной кафедры он сказал: "Ну вот, Володя, бери нашу развалюху!" Какая там развалюха! Вокруг меня и рядом со мной были такие мастера - у них я тоже учился: М. Н. Орлова, П. В. Лесли, Г. Г. Конский. Как они спорили, обсуждали показы, экзамены!.. Помню, как все нападали на Платона Владимировича Лесли за очередной показ, а он встал, когда все выговорились, и с большим достоинством заявил: "Я своих учу правильно!" И ушел. Варвара Алексеевна Вронская - МХАТовка, благороднейшая женщина, которая приобщала нас к тому, что такое тонкость душевная, деликатность. Не всегда ей это удавалось, но ее интеллигентность - подлинная, непоказная - дала нам очень много. Идет время, и я, и друзья мои по курсу понимаем, что значило присутствие этой тончайшей натуры рядом с Лобановым и Гончаровым. Она так много знала, так чувствовала то, что называется настоящей культурой в театре и в жизни. Скромная, красивая женщина с очень нелегкой судьбой... Вот эти люди стояли у истоков моего прикосновения к актерскому делу. А потом Андрей Михайлович взял меня в Ермоловский театр, со всеми радостями и горестями которого и связана во многом моя жизнь. Хотя я ставил, например, и в Малом театре.
- Владимир Алексеевич, Вы играете на сцене вместе со своими студентами?
Бывает такое. К примеру, много лет назад на международном театральном фестивале в Касабланке, в Марокко, я играл со своими студентами в спектакле "Городской романс", созданном по произведениям И. Бунина и А. Чехова. В одном из сюжетов, который назывался "Мадрид", я играл писателя, а уличную девочку, очень грустное существо, играла моя студентка. Сейчас она уже взрослая, трудится в Голливуде. И был в моей жизни серьезный момент, когда я со своими выпускниками создал театр-студию "Тест", которая существует и сегодня. Ребята захотели остаться вместе, предложили мне, и в стенах этой студии был создан "постдипломный" "Лев зимой" У. Голдмана, где мы играли вместе: я - Генри Второго, они - моих детей, предающих своего родителя. Но мои ученики меня не предали, они и сейчас играют и в Ермоловском театре, и продолжают историю студии "Тест". С этим спектаклем мы объездили много городов и весей. Мы были с ним в Англии - в Лондоне, Кембридже, Оксфорде - играли на фестивале "Театр без границ" в Нанте, а потом в Лемане, который был родиной нашего Генри Плантагенета. Это было очень интересно: я стоял у купели, в которой крестили будущего Генри Второго... Вообще, наша жизнь - не только в театре, а в целом - явление интересное, хотя и трудное...
- А комфортно ли сосуществовать на сцене учителю и ученикам? Получается ли ансамбль?
Мне трудно сказать: может получиться, а может и нет. Все зависит от того, как учитель воспитывает студента. Если ученик доверяет, идет вслед за ним, или, лучше, вместе с ним - тогда возникает то, что именуется существованием в общих пределах, когда разговаривают на языке душ, на языке, понятном обоим. Конечно, результаты могут быть разными, но сама по себе эта практика, на мой взгляд, небесполезна. Это бывает нечасто. Может быть, стоило бы прибегать к этому чаще, тогда могли бы возникать интересные творческие конгломераты.
- Вы отслеживаете судьбу своих студентов, поддерживаете с ними связь?
Стараюсь. Конечно, я не могу не отслеживать тех, кто принят в Театр им. М. Н. Ермоловой.
- И много таких?
Много. Причем всех поколений. Не старики, конечно, но среднее поколение, например, заслуженные артисты Потапова, Молоков. Из последующих поколений - Б. Дергун, Н. Токарев, В. Волчанский, совсем недавний выпускник РАТИ. Думаю, больше 10 человек. Кроме того, есть такие выпускники, которые не забывают, где они учились. Даже работая в других городах, за рубежом, они помнят о том, что существует alma mater, ГИТИС. Например, на недавнем фестивале "Голоса истории" в Вологде, я играл Царя Максимилиана в одноименном спектакле, на другой день античную трагедию играла труппа с острова Крит, где в главной роли выступала моя выпускница, гречанка. В США сегодня пытается создать свой театр мой ученик, закончивший актерский факультет 3 года назад. Таких примеров довольно много. Хочу назвать и заслуженную артистку России Зою Янышеву. Она окончила ГИТИС и уехала в Петропавловск-Камчатский, и с тех пор там живет, работает. Ведущая актриса театра, председатель местного отделения СТД, человек очень активный, мыслящий, патриот своего театра и города, не собирается никуда уезжать. Бывают такие люди, настоящие. Встречаемся, конечно, редко - Камчатка, все-таки, не Ногинск. Но, тем не менее, когда она бывает в Москве, всегда заходит, не забывает. А сейчас у меня уже появились молодые знакомые актеры, соучастники всяких творческих дел, которые впрямую у меня не учились, но сегодня, будучи уже актерами играющими, хотят перенимать мой скромный опыт. И тогда я выезжаю в какой-нибудь город, мы встречаемся с ними в работе, и они продолжают постигать все трудности и иногда радости нашей профессии вместе со мной. Могу привести в пример труппу Белгородского академического театра им. Щепкина, в котором я ставил спектакли два года подряд. Там много хорошей молодежи. Игорь Ткачев, человек весьма пытливый, который играл у меня такие разные роли, как Ваня Бородкин ("Не в свои сани не садись" А. Островского) и Джонни, младший сын Генри Плантагенета ("Лев зимой" У. Голдмана) - он сейчас намеревается начать постигать основы режиссуры в ГИТИСе с тем, чтобы потом причаститься, как говорится, к профессии педагога, к практике воспитания актера в ГИТИСе. Оксана и Денис Бгавины, другие их коллеги - все люди неслучайные, интересные, которые существуют в театре, для театра, во имя театра, преданы своему делу. Они встречаются со мной охотно - а значит, они тоже, в какой-то степени, становятся сегодня моими воспитанниками. Должен вам сказать, что опасно произносить много слов по этому поводу, но все равно ловлю себя на том, что без молодежи уже нельзя. Знаете, существует такое понятие: монолог под занавес. Наступает такой возраст, когда ты еще ведешь свой монолог - вслух или нет - но занавес-то уже идет. Он может медленно закрываться, а может захлопнуться в одночасье. Время течет, а ты чувствуешь, что тебе с молодежью интересно, и все интереснее с каждым годом. И тогда ловлю себя на мысли: может, я такой эгоист, что их молодость помогает мне оставаться живым? И если они согласны, перенимая опыт, отдавать и свои жизненные накопления, свое чувство сегодняшнего дня - тогда возникает та преемственность, что необходима искусству, а театру в особенности. Говорю об этом потому, что знаю, что многие профессионалы, вообще люди, взрослея, старея, начинают ревниво относиться к опыту молодежи. Я их не ругаю за это, но умение видеть, что ты - не единственный, что твое поколение - не последнее, способное строить, играть, вообще созидать - помогает утром просыпаться, желать что-то еще сделать в жизни.
- Позвольте мне подхватить Вашу фразу о том, что один из ваших белгородских артистов пришел в академию, поскольку интересуется практикой воспитания актера в ГИТИСе. На Ваш взгляд, чем отличается ГИТИС от других театральных школ-училищ им. Щукина, им. Щепкина, МХАТа?
Видите ли, в разные периоды существования той или иной театральной школы случаются взлеты, остановки, порой и убытки. В чем своеобразие ГИТИСа? С точки зрения организационно-творческой, актерский факультет располагает мастерами - руководителями, представителями многих театров.
- Но ведь потому и сложно вплести их в понятие "школа": все они самобытны и по-разному смотрят на вопросы как творчества, так и преподавания.
Нет, не обязательно. Разумеется, они смотрят своим глазом, в идеале - свежим, нынешним - на все, что именуется жизнью, у каждого из них есть свое понимание и чувство театра, потому что не может один человек целиком походить на другого. Борис Морозов - руководитель театра Российской Армии, театра крупных, масштабных решений, потому что сцена и зал требуют того. Павел Хомский многие годы работает в театре им. Моссовета - это совершенно иная атмосфера. Алексей Бородин -Молодежный театр, опять новый поворот - необходимость и возможность чувствовать дыхание молодежи, причем разных возрастов, от вполне сформировавшихся до совсем юных. Такого рода творчество привносит свои особенности, свои способы выражения, хотя от умения мыслить логически и страдать за других нас никто не отучал. В каком бы театре ты ни работал, эти свойства должны отличать художника, и если они уходят, и в особенности в юном возрасте - это драматично... Преподают и актеры: Виктор Раков, например, один из ведущих артистов ЛЕНКОМа, занимается педагогикой весьма увлеченно, будучи при этом актером репертуарным и часто снимаясь. Он не один год тянулся к работе со студентами и принял предложение охотно, много времени посвящает будущим актерам. Этот список можно продолжить. Конечно, мы в первую очередь ориентируемся на людей, которые в свое время заканчивали ГИТИС. Все, кого я назвал - в прошлом ГИТИСовцы. Преемственность - это тоже школа. Мы делимся друг с другом не только своим опытом, но и своими надеждами, болями, своими ощущениями школы сегодня, порою спорим. .. ГИТИС, и, в частности, наша кафедра отличается от других еще и тем, на мой взгляд, что в ее жизни участвуют и сильные теоретики, авторы многих трудов, непосредственно связанных с педагогикой и с теми, кто в свое время создавал и вел нашу кафедру. Возникают книги - не просто учебные пособия, а литература почти художественная, философская о выдающихся мастерах сцены, которые так или иначе были связаны с ГИТИСом. К тому же, в ГИТИСе действует интересное собственное издательство, что тоже выгодно отличает нас и делает более богатыми по сравнению с другими вузами. Но самое главное - это, конечно, люди, которые в нем трудятся, и тут речь идет уже не только об актерском факультете и кафедре актерского мастерства. Гончаров говорил о А. А. Лобанове: "Один его приход может стоить дороже, чем ежедневные появления иных педагогов". Раевский, Орлов - великие педагоги ГИТИСа. Это все передается из поколения в поколение. Приметы времени меняются, но основы остаются, фундамент, на котором вырастает нечто новое. Хотя тут очень многое зависит и от индивидуальности: если бы с Вами сейчас беседовал, к примеру, Владимир Этуш, он наверняка бы использовал совсем иные краски. Это тоже накладывает отпечаток на способы, которыми воспитываются нами будущие актеры. Нами, а не кем-то другим. Скажем, преподает в ГИТИСе актриса театра М. Розовского Марина Кайдарова. Ее существование на сцене отличается от жизни на сцене, например, прелестной актрисы Театра им. Гоголя Светланы Брагарник, хотя они даже внешне чем-то похожи. И ее подходы к решению образа, ее максимально искреннее, с полной отдачей существование на сцене наверняка передается тем ее ученикам, которые не только слушают, а способны услышать и воспринять. Так что школа - это фундамент плюс индивидуальность, передающая эти основы ученику. Для меня наша кафедра - это сложное сообщество талантливых людей. Кто-то приходит и задерживается надолго, и таких много, кто-то уходит. Но мне кажется, что нам в достаточной мере везет в том, что мы чувствуем и понимаем друг друга и, конечно, воспитываем молодых педагогов.
- Новых педагогов Вы ищете и приглашаете или они приходят и просятся к вам сами?
Иногда просятся. Но мы ведем себя осмотрительно, и не всякий желающий после бесед и более-менее близкого знакомства может быть принят. Такой отбор идет вовсе не ради того, чтобы неколебимо было наше положение, а ради студентов. Я уже приводил пример Виктора Ракова - он захотел преподавать, и ему было предложено. Пришел в педагогику Марк Розовский, пытается приобщиться к этому непростому делу Александр Збруев. Но поспешных решений мы, как правило, не принимаем.
- По какому принципу вы отбираете студентов на свой курс? Ведь определение "талантлив, не талантлив" на уровне абитуриента очень расплывчато.
Покойный Гончаров говорил: "Мне даже не важно, хорошо ли прочитал или прочитала, плохо ли станцевал или станцевала. Мне важно угадать в будущем студенте, в будущем актере что-то такое, что делает его не похожим на других, приметы заразительности сценической, обаяния. Ощутить личность" Ведь человек может быть очень симпатичным в жизни или миленькой куколкой, но совершенно при этом неинтересно выглядеть на сцене. Не всегда хватает басни или отрывка, да еще и обрывают на полдороге - "достаточно!" - иногда приходится возиться, присматриваться... Порой решение принимается не только после того, как прочитаны все необходимые по программе поступления вещи. Хмелев говорил: "Я могу ошибиться. Но если я и ошибаюсь, то в результате очень серьезного, очень внимательного отношения к тому, кого я в эти короткие встречи должен если не изучить, то понять и почувствовать". Поэтому для меня проблема тестирования, детекторов - это не главный помощник, нет. Главный помощник в данном случае - это мой многолетний опыт, в котором не равнозначны победы, в котором были и печальные результаты при большой затрате и нервной, и творческой, и который мне интересно продлевать.
- А бывает, что Вы отчисляете своих студентов?
Бывает. Раньше я это делал редко, больше уговаривал, увещевал, наставлял ласково, по-отечески, ловил себя на том, что похож на горьковского Луку: самого мяли много, вот и мягок... А последнее время, думая о театре в целом, о профессии, стал расставаться с иными. В прошлом году я позволили себе отчислить аж трех человек. За нерадивость. Потому что ощутил, что они случайны в нашем деле. И думаю, что тут, увы, ошибки нами совершено не было. Бывает так, что человек достаточно способен, но трудиться не научается, думать ему неинтересно. Вы мне скажете: зачем актеру думать? Надо думать! Надобно! Вообще, лучше думать. Чувствовать - да, пусть сначала даже идет чувство, ибо из чувства часто выкристаллизовывается мысль - но все-таки к мысли приходить.
- Но именно для этого и дается актерам гуманитарное образование.
Конечно, да и образование вообще. Разумеется, занятия мастерством очень важны для будущих актеров, ведь это их ремесло, но нельзя забывать и об общей культуре. Ведь чем больше актер знает о человеке, тем более убедительный сценический образ он способен создать. И поэтому порой приходится отчитывать студентов за лень: "Почему тебя не было на истории зарубежной литературы, почему у тебя хвосты, почему я должен думать о тебе?!" - говорю я с чрезвычайно разгневанным видом...
- Как Вы относитесь к тому, что Ваши студенты снимаются в сериалах?
Однозначно ответить трудно. В целом - положительно. Точнее, положительно-неположительно. Один из моих студентов недавно ответил педагогу, который стал его стыдить за отсутствие на репетиции: "Конечно, мне стыдно, я чувствую некое неудобство. Но ведь, по сегодняшним дням. Вы мне не обязательно поможете в театр устроиться, значит, я должен этот театр найти себе сам. И если меня приглашают на исполнение роли, мне остается только разрываться между учебой и репетициями на сцене..." Я-то этого студента понял, хотя вроде бы и должен отругать, отчитать сурово. Но я-то знаю, что он репетирует в надежде на свое будущее место в той труппе. Потому что, хотим мы того или нет, мы живем сегодня в условиях рынка или полурынка, если угодно, и понятия инициативы и предпринимательства имеют очень большое значение. Я не говорю о жуликах и бандитах, я говорю о реалиях наших дней. Конечно, трудно, не только со студентами, но и в театре спектакли выпускать, когда ко мне приходит артист и буквально умоляет: "Владимир Алексеевич, завтра съемка, вот так вот надо, третья серия!" Что делать? И я вместе с ним думаю, как построить репетиционный процесс завтра и послезавтра без него, какие сцены я могу брать - потому что я хочу, чтобы мой ученик, а теперь уже актер появлялся на экране, становился известным. В наши дни, увы, известность часто побеждает профессионализм и хорошее владение творчеством, профессией. Сегодня есть актеры, которые много лучше и интереснее тех, которые известны, но у телевизора сидят люди, смотрят сериалы про убийства и потухшую, но внезапно вновь обретенную любовь, и реагируют на знакомые лица. А в это время в театрах работают еще артисты, понимающие, что такое психологическое искусство, не потерявшие до сих пор желание создавать характеры. Ведь конечный итог настоящего творчества - это рождение характера, это перевоплощение. А в сериалах об этом и речь не идет. Я часто переживаю за своих учеников и учениц, когда вижу и понимаю, что уже много его или ее на экране, слишком много... Но для них отказаться сегодня - это потерять свое завтра, вот они и идут из фильма в сериал, из сериала в какое-нибудь ток-шоу. И мне остается только горевать: голубчик, голубушка, ты же гораздо тоньше, серьезнее и глубже, чем то, что ты делаешь! Но что поделаешь?.. Я вам признаюсь - кто захочет, меня поймет - я сам снимаюсь довольно часто в картинах, в том числе и в сериалах, и иные из них не доставляют мне радости. Но я снимаюсь. Конечно, я стараюсь это делать достойно. И порой случаются светлые моменты. Например, когда я встретился со своей любимой, давней уже выпускницей Мариной Дюжевой в фильме "Стрела любви", где мы играли двух чистых одиноких людей, которым очень понадобилась вдруг человеческая душевная, духовная близость - я получал удовольствие от того, что мы говорим с ней на одном языке и что нам предложены не пошлые роли. Но бывает всякое... Разумеется, фильмы моей молодости - "Сказка о царе Салтане", "Жестокость", "Ночной патруль" - мне куда дороже, чем кое-что из того, что приходится делать сегодня. И по человечности, и по глубине, и, если хотите, по остроте проблем. Например, "Человек родился" В. Ордынского, одна из первых советских неореалистических картин, где я играл обаятельного мерзавца, не случайно же не сходит с экранов которое уже десятилетие. Наверное, и актеры, с которыми тогда сводила меня судьба - Зоя Федорова, Марк Бернес, Борис Андреев, Николай Крючков и другие - были несколько покрупнее, поосновательнее. И фильмы снимались не так быстро, как теперь, когда время - деньги. Иногда деньги и уродуют нашего брата. Возвращаюсь к тому, с чего начал: когда ребята проявляются на экране как-то интересно - я радуюсь; когда это что-то случайное, совершенно необязательное - вспоминаю, что у него ребеночек недавно родился, что ему жить надо, а зарплата в театре сами знаете какая - и тогда приходится говорить себе: "Смирись, гордый человек..."
- Владимир Алексеевич, это правда, что Вы любите животных?
Очень люблю. В театре у нас живет Жулечка, я ее 10 лет назад принес, замерзающую, зима была очень холодная. Она еще и ощениться должна была!... Мы уж ее и лечили, и щенят несколько раз пристраивали. А теперь она уже слепенькая, но очень бойкая: утром я прихожу - такой визг стоит! В театре говорят: Андреев пришел. И еще у меня два пса.
- Найда гитисовская тоже, говорят, Ваша крестница?
Да, это тоже я ее притащил, и, слава Богу, что Марина Юльевна Хмельницкая любит животных. Она человек сердобольный, с душой - и это очень хорошо, что в ГИТИСе ректор, у которого сердце есть. А Гумет Алиевич мне сказал: "Вы не волнуйтесь, Владимир Алексеевич, мы ей дом построим!" И построили ведь! Женщины из столовой - удивительно милые - ухаживают за этой собакой. И сам я, даже когда у меня нет дел в ГИТИСе, иду, несу ей угощение, она бежит ко мне, радуется. Она молодая совсем, года еще нет; кстати, имя ей здесь и дали. Она одних любит, других не очень, и те, кого она недолюбливает, жалуются на нее, щиплет, мол. И обижают ее, порой, жестоко. Вероятно, она чувствует тех, кто не по-доброму к животным относится. А появилась она так: в прошлом сентябре шел я лесом, по опушке, смотрю - в рытвине коврик какой-то меховой. Оказались четыре щенка, два парня да две девочки, только-только глазки открыли, а с неба дождь со снегом, они прижались друг к другу, дрожат... У меня сумка была с собой полиэтиленовая, пришлось в нее грузить их и - домой. А куда их девать? Стал пристраивать... Девочка ко мне подбежала со второго курса: "Отдайте мне!" Ты же, говорю, бросишь, тебе учиться целый день, кто им заниматься будет? - "У меня брат есть". Отдал. Она несколько раз появлялась, потом пропала. И я все хочу у своих ребят узнать, как там щеночек этот, вырос ли, любят ли его. Остальным, вроде бы, повезло. Один в Коврове живет, в семье, его там чуть не на руках носят. Другого я пристроил к хорошему человеку, очень крупному, богатому, владельцу строительной фирмы. Когда он предложил взять щенка, я поначалу не хотел отдавать, там ведь кавказские овчарки, загрызут. А сейчас интересуюсь - вырос, говорит, любят его, с другими псами дружит. И Найда тоже в хороших руках. Вот вам четыре "человека", четыре души. Только вот беспокоит меня та, что у студентки оказалась, не знаю о ней ничего.
- Владимир Алексеевич, у Вас есть мечта?
... Как мы мечтали, мучались, любили... Какие мысли и доселе бродят... Поэт написал: "Я вспоминаю, сердцем посветлев / Какой я был взволнованный и юный,/ И пусть стихов серебряные струны / Продолжат мой тоскующий напев / О том, какие это были дни, / О том, какие это были ночи... И все ж хочу я, странный человек, / Сберечь, как есть, любви своей усталость, / Взглянуть еще на все, что там осталось, / И распроститься, может быть, навек".
Вот и мне еще хочется взглянуть на то, что еще там, внутри осталось, в душе. И порадоваться еще свершениям, и не только своим; тому, что находятся люди, которые понимают не только на словах и помогают при помощи способностей своих "выразить жизнь наиболее полно и интересно"... Короче говоря, пока что желание трудиться меня не покидает. Хотя иногда приходит то, что называется усталостью. В течение этого года я выпускаю уже третий спектакль, причем не только на нашей сцене - наверное, это много и говорит о том, что если не жадность, то желание заниматься творчеством есть, что жива надежда на то, что, может быть, еще что-то сделаю и сыграю, еще придется. Параллельно я снялся в двух фильмах, участвую в большом количестве спектаклей-концертов. Скоро мне предстоит выехать с гала-концертами в Тель-Авив на сцену Государственного Оперного театра Израиля, а 14 сентября я выступаю на сцене Санкт-Петербургского Мюзик-Холла, уезжая всего на один день, потому что много дел и в Москве. А если все будет хорошо, на 17 ноября у меня запланировано - хотите верьте, хотите нет - участие в гала-концерте в Карнеги-Холл в Нью-Йорке. В мае вместе с Владимиром Этушем и Светланой Головиной, чудесной нашей актрисой, отыграли гастроли в США и Канаде... Так что - жизнь продолжается. А там - что Бог даст.
Дарья Донова, 09.2003
"КАФЕДРА" РАТИ (ГИТИС), N 6 (16)
www.ermolova.theatre.ru
Док. 548912
Перв. публик.: 03.03.03
Последн. ред.: 03.03.09
Число обращений: 0
Андреев Владимир Алексеевич
|
