Ведущие : Сергей Корзун
Гости : Генрих Боровик
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. В студии Сергей Корзун, генеральный продюсер радио "Бизнес FM" и ведущий программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Мой сегодняшний гость публицист, журналист, писатель Генрих Боровик. Генрих Авиэзерович, добрый вечер.
ГЕНРИХ БОРОВИЧ: Здравствуйте, Сережа.
С. КОРЗУН: Персонаж абсолютно культовый в позднесоветское время. Человек, весь состоящий из истории, если вот задать вопрос: а помните о Вашей встрече с... Назовите любую фамилию. Конечно, Генрих Авиэзерович вспомнит об этом.
Г. БОРОВИК: Преувеличиваете.
С. КОРЗУН: Ну, почти со всеми. Трудно назвать персонажей, с которыми Вы бы не общались. Тем не менее, про Вас очень много легенд. Ну, В Вашей личной жизни, в общем, закрытой, хотя и человек Вы публичный, но, тем не менее, много легенд. И начать я хотел бы эту программу с сообщения, которое пришло по интернету. Здесь, по-моему, перепутано, а, может быть, и не все. Часть его я опущу, поскольку здесь такая чисто оценочная. Ну, сразу такой жесткий вопрос. Несколько вопросов. Света из Соединенных Штатов: "Генрих, я выросла на Ваших передачах лжи и ненависти к свободному миру, - дальше чуть-чуть опускаю. - У Вас два разных отчества "Аверьянович" и "Авиэзерович". Я помню по советским газетам. История Вашей семьи загадка. Я слышала, что Вас спас Валинберг, которого убила гибня. И Вы появились в СССР после 52-го-56-го года. Расскажите... Человек, который мне все это рассказал, живет в Швейцарии, и он Ваш двоюродный брат".
Г. БОРОВИК: Это классно. Прелестная история, как жалко, что она не произошла на самом деле.
С. КОРЗУН: Не было ничего подобного?
Г. БОРОВИК: Да ну что Вы.
С. КОРЗУН: Т.е. грамм какой-то?
Г. БОРОВИК: Нет, грамм есть. Вот, например, по паспорту я Авиэзорович. Но, учитывая, что это отчество, во-первых, трудно произносимое, особенно в финансовых документах ошибки, связанные с его написанием, там "э" оборотное посередке, а также оно иногда пугает просто людей, я называюсь в общежитии Аверьянович. Отца тоже звали Аверьян, когда, значит, не смогли выговаривать это дело. Поэтому это тут правда, да.
С. КОРЗУН: Это связано с чем-то? С тем, что в советские времена переделывали собственно еврейские имена, отчества на...?
Г. БОРОВИК: Вы знаете, что...
С. КОРЗУН: Обрусели, нет.
Г. БОРОВИК: Нет, я паспорт никогда не менял. Все осталось так, как есть. И отец тоже. Мама у меня русская Марья Васильевна Матвеева ее девичья фамилия. В 52-м году там назван год, что я появился что ли, да, в Советском Союзе?
С. КОРЗУН: Да, да, да. Ваша семья там появилась.
Г. БОРОВИК: Я в 52-м закончил Московский государственный институт международных отношений с отличием.
С. КОРЗУН: Международная журналистика? МЖ факультет? Или тогда еще не было этого отделения.
Г. БОРОВИК: Там не было этого факультета. Там был такой факультативный курс, который вел человек, имени которого я не помню, но прозвище я помню. Мы его все звали "Шпона". Шпона, как Вы знаете, это пустое место между строк. Ну, вот, но там учились довольно хорошие люди, а главное мы там, очень многие журналисты стали журналистами благодаря тому, что в институте выпускалось несколько совершенно замечательных стенных газет. И главная газета называлась "Международник", и она была, я поверьте, не преувеличиваю, она была, значит, высотой метров 2 и длинной ну не меньше 4 метров. Она была ежемесячной. Там я работал, и Мэлор Стуруа работал. Ну, в разное время, он немножко раньше меня кончал. Так что в 52-м году я закончил этот институт. Закончился с отличием, надо Вам сказать. Но, может быть, благодаря, т.е. не может быть, а благодаря своему отчеству, меня взяли в "Комсомолку". Я был страшно рад, что я иду в "Комсомолку". Я там практику проходил. Хорошая газета. Но, значит, я явился туда через месяц после института, после окончания экзаменов, зная, что я там уже работаю. Пришел, а мне говорят: простите, ЦК не утвердил расширение штатов и Вы свободны. Вот так вот. И меня взяли в журнал "Огонек". Совершенно случайно. У них там был международный отдел, который возглавляли два человека. Одного звали Лев Николаевич, был прелестный человек, а другого звали Александр Сергеевич, прелестный совершенно человек. Два этих имени и отчества, они, значит, создали легенду, что это отдел усопших классиков. И им очень важно было найти молодого человека, международника, ну, вот меня взяли туда техническим секретарем. Но очень скоро...
С. КОРЗУН: Через год примерно, в 53-м это изменилось, и Вы стали писать.
Г. БОРОВИК: В 53-м это изменилось к весне. Но изменилось не только потому, что ушел вождь и учитель, а просто я начал печататься. Главным редактором там был тогда Алексей Александрович Сурков, поэт замечательный. "И поет мне в землянке гармонь" это вот его прекрасная песня. А его заместителем был тоже блистательный совершенно человек Бурков Борис Сергеевич. Ну, когда он меня спросил: Вы согласны идти на технического секретаря? А мне бы куда бы ни было, чтобы взяли, ну, в журналистику, конечно. Я был счастлив.
С. КОРЗУН: Мы еще вернемся, наверное, к "Огоньку", к Вашим другим местам работы. И к "Литературной газете", и к журналу "Театр"...
Г. БОРОВИК: К Валинбергу тоже я никакого... И даже не встречался с ним.
С. КОРЗУН: Ну, тогда расскажите об истории Вашей семьи. Вы родились в 29-м году, скрывать не будем.
Г. БОРОВИК: Да, в Белоруссии, да.
С. КОРЗУН: В Белоруссии.
Г. БОРОВИК: Да. Мама моя... Отец тоже из Белоруссии. А мама моя казанская, но она чисто русский человек. Марья Васильевна Матвеева. Она была актрисой, очень талантливой актрисой. В начале в балете работала, училась вначале в Казани, потом в Москве. А отец кончил в Москве консерваторию по классу рояля. И они встретились. И они работали в таком, знаете, антреприза. Театр ездил... небольшой театр и ездил...
С. КОРЗУН: С представлениями.
Г. БОРОВИК: Да, с музыкальными представлениями. Да, и они поженились в городе Сухуми. И причем не расписывались, потому что считали, что если любят друг друга, то им бумажка не нужна. А если они не любят друг друга, так бумажка им не поможет.
С. КОРЗУН: Да многие и сегодня так считают.
Г. БОРОВИК: Да, и вот они, не смотря на то, что оба работали в оперетте. Папа был до этого еще симфоническим дирижером. Вот работали в оперетте, вроде бы легкомысленный жанр, легкомысленные нравы. Ничего подобного. Они вот прожили всю свою жизнь вместе. И в 45-м году, когда пришло время мне получать паспорт, а я до тех пор был незаконнорожденный, потому что они ж не расписались. Вот, а в 45-м они расписались, и, значит, уже поженились.
С. КОРЗУН: Жизнь кочевой была? Вы кочевали с театром? Или в Пятигорске учились?
Г. БОРОВИК: Вы знаете что, я кочевал до Пятигорска. Я был до Пятигорска, в Средней Азии мы были, были в Туле. В общем, такой самое маленькое. Когда мне было 2-3 годика, мы в Туле жили. Там папа создал симфонический оркестр. Был дирижером. Туда приезжали прекрасные гастролеры из Москвы. А потом в Иванова работали они в театре оперетты. Папа был главным дирижером, мама была каскадной. Есть такое амплуа в оперетте. Каскадная. Ну, а потом...
С. КОРЗУН: Т.е. не каскадер, чтобы слушатели понимали. Каскады делала...
Г. БОРОВИК: Я Вам скажу. Вот Стаси. например. Ну, Стаси. это, правда, субретка в "Сильве". Ну, Шмыга - это героиня. А вот, ну, скажем, Валентина Марон была такая замечательная актриса, она и сейчас жива, но она не играет в оперетте. Ну, в общем, это будет длинная история. Мы с Вами уйдем... А потом они некоторое время 36, 37, 38-й год работали в Средней Азии а Ташкенте, в Самарканде. Я там жил. Очень люблю поэтому, очень люблю среднеазиатскую кухню. Ну, а потом переехали в Пятигорск. Они были одни из основателей театра музыкальной комедии, который был создан на КавМинводах, базировался в Пятигорске и обслуживал не только Кисловодск, Ессентуки и Минводы, но еще и Крымские курорты. И его знал, в общем, весь Советский Союз.
С. КОРЗУН: В такой семье Вам прямой путь был как раз в оперетту. Петь, танцевать, играть.
Г. БОРОВИК: Это у меня был... Ну, петь, танцевать я не очень хотел. А вот у нас, понимаете, во время войны эвакуировался туда, например, театр Радлова. Замечательный театр. Приезжали на гастроли к нам в Пятигорск, там прекрасный театр, великолепные коллективы, я уж не говорю о гастролерах. Так что в оперетту меня особенно не тянуло, а тянуло вот в драму, и, в конце концов, я пришел в театр тем, что написал 5 пьес. Они все пошли. Пошли неплохо.
С. КОРЗУН: С тылу зашли, с другой стороны.
Г. БОРОВИК: Да, с тылу я их уничтожил. Даже шли за рубежом, у меня пьеса, например, "Интервью в Буэнос-Айресе" по чилийским событиям. Шла в 15 театрах... странах, т.е. мира.
С. КОРЗУН: А, правда, что ГИТИС был запасным вариантом, если бы в МГИМО не поступили, то пошли б в ГИТИС?
Г. БОРОВИК: Да, конечно, конечно. Я не знаю, приняли бы меня или нет. Но уже в школе мы, я с ребятами, мы создали джаз оркестр небольшой. Ну, такой джаз гол. У нас было два инструмента - рояль, на котором играл мой друг замечательный. Он до сих пор, слава Богу, жив. Живет в Пятигорске. Великолепный врач. Георгий Рубенович Серевикян. Жорик, если ты слышишь эту передачу, привет тебе большой. И был у нас второй инструмент, это был ударник, барабан. Пионерский барабан, палочки, и футляр от гранаты РГД. Это для цокота копыт. Значит, тук, тук, тук. И там вот тем самым нашим ударным инструментом заведовал Юра Федоров. Он был старше меня на курс. Он потом был очень известным карикатуристом. Он работал в "Крокодиле". К сожалению, он слишком рано ушел из жизни.
С. КОРЗУН: Напомню, что в программе "Без дураков" Генрих Боровик, золотой медалист пятигорской средней школы.
Г. БОРОВИК: Ну, и золотой медалист... Ну, не медалист, а...
С. КОРЗУН: Красный диплом МГИМО?
Г. БОРОВИК: Да.
С. КОРЗУН: Ну, лауреат государственных премий. Об этом уже не говорим.
Г. БОРОВИК: Ну, это кто считает...
С. КОРЗУН: Ботаником были? Как сейчас говорят.
Г. БОРОВИК: Что такое ботаник?
С. КОРЗУН: Ботаник - это человек, который вот так аккуратно все учит. И знает ответы на все вопросы. В общем, отличник круглый.
Г. БОРОВИК: Ой, если бы я знал ответы на все вопросы.
С. КОРЗУН: Хороший ученик. Добросовестный и прилежный.
Г. БОРОВИК: Учился я хорошо, да. Но я учился хорошо вот литература, история...
С. КОРЗУН: За счет таланта, или за счет усидчивости?
Г. БОРОВИК: Говорите, говорите подробнее. Я буду соглашаться.
С. КОРЗУН: Это вопрос я задаю. Чем брали? Усидчивостью или тем, что относительно легко давалось?
Г. БОРОВИК: Нет, собой усидчивости не было, но добросовестность была, была, была. К сожалению, до сих пор сохраняется.
С. КОРЗУН: А чего ж так "к сожалению" то?
Г. БОРОВИК: Ну, потому что много приходится. Вы знаете, просыпаешься ночью, вот это не успел, это не успел, это не успел. Это давит так, что что-то... Ну, вот я думал, что, между прочим. Артем не пойдет по моим стопам, т.е. не пойдет в журналистику. Но, видимо, чем-то привлекло. И пошел в журналистику. Я его не толкал в журналистику, ни коим образом...
С. КОРЗУН: Будем говорить еще об Артеме обязательно.
Г. БОРОВИК: Но, с другой стороны, конечно, не препятствовал. Так что вот, а теперь я почетный гражданин города Пятигорска. Школу я там кончал ту же самую, которую кончал Сергей Владимирович Михалков. Ну, правда, на 15, там 20 лет раньше меня. Нет, не на 20, а на 15. И отец Солженицына, насколько я знаю, тоже в этой школе учился. Там же учился в этой школе Борис Стрельников. Это был замечательный журналист, корреспондент "Правды" в Соединенных Штатах. Мой друг большой. Так что нет, ничего...
С. КОРЗУН: Да, его сын Василий Стрельников работал когда-то и на "Эхе Москвы" в том числе.
Г. БОРОВИК: Да, я знаю. Да, да, да.
С. КОРЗУН: И вел замечательную юмористическую программу для своего времени просто потрясающая. Школьные нравы военных лет? Или Пятигорск война не особо затронула?
Г. БОРОВИК: Ну, она затронула очень просто. Пятигорск был оккупирован. 11 сентября 42-го года туда вошли немцы. Они шли почти без боя от Ростова вниз по Ставропольскому краю.
С. КОРЗУН: Т.е. Вы еще в оккупации побывали?
Г. БОРОВИК: Нет, я не побывал. Я 1 сентября, мы, значит, вот группа актеров театра, и, значит, вот мама и отец, все мы пешочком ушли из города Пятигорска в сторону Нальчика. Потом там нас взяла машина какая-то, грузовик. Нас повезли. И вот мы приехали. Ну, описывать дорогу тяжко. В конце концов, пересекли Каспийское море, оказались в Красноводске и оттуда в город Фрунзе, ныне Бишкек, который я излазил и обходил. И учился там. И удивительно, т.е. не удивительно, сейчас вот думаешь о том, Вы знаете, ведь сотня тысяч, если не миллионы людей туда приехало из западных районов России, из центральных районов России и с юга России. А люди жили и так то не богато, прямо скажем. И они очень радушно принимали. Я не знаю, не слышал ни об одном национальном конфликте там. Ни об одном. И это как-то...
С. КОРЗУН: Среднеазиатская черта или советская черта?
Г. БОРОВИК: Нет, советская черта.
С. КОРЗУН: Советская, Вы думаете.
Г. БОРОВИК: Безусловно, безусловно.
С. КОРЗУН: Вы человек советской формации?
Г. БОРОВИК: Ну, Вы знаете что, я могу Вам сказать, что недостатки и, ну, я уж не говорю, конечно, о кровавости, которую и до 20 съезда я догадывался. Хотя знал очень немного об этом. Хотя был вот такой случай, когда в Иваново в 37-м году, в театре, где работали мои родители, вдруг были разбросаны листовки против, значит, процессов, которые тогда шли, против Сталина и еще. И несколько листовок были оркестровой яме. И отца тут же хапанули и потащили, это было вечером, ночью, уже после спектакля...
С. КОРЗУН: На допрос, на разборки?
Г. БОРОВИК: Совершенно верно. Да. Привели туда, посадили. И он в очереди сидел, ждал, когда его вызовут. Там кричали, уже кого-то пытали. Кого-то били. А потом его вызвали, он пришел. Да, значит, имя, отчество, фамилия. Да, да, да. С какого года член партии? Он говорит: я не член партии. Как не член партии? Так. Действительно не член партии? Посмотрел там какие-то бумаги. Да, не член партии. Вы нам не нужны, идите. Вот был, видимо, такой план по членам партии. Так что пережить то пришлось довольно много. Дед у меня погиб в лагерях, по отцовской линии. Еще в начале 30-х годов. Так что многое знал, но во многое верил. И более того, конечно, хотел верить.
С. КОРЗУН: Защищали сознательно. Вы ведь, вот если штамп как бы повесить, да, в общем, были пропагандистом. Человеком...
Г. БОРОВИК: Я не был пропагандистом. Вы знаете, я, во-первых, о нашей стране, в общем, не писал. Потому что я был международником, я писал о зарубежных странах, где...
С. КОРЗУН: Сознательный выбор?
Г. БОРОВИК: Ну, я в Институт международных отношений, так что это катилось само собой.
С. КОРЗУН: Внутри хочется понять Ваши ощущения. Не могли писать о нашей стране? Или все равно... как-то изучали другие страны?
Г. БОРОВИК: Нет, не все равно. Но было очень интересно писать, конечно, о зарубежных странах. Потому что свою страну я более-менее видел, знал, изъездил, в общем, всю мальчишкой уже. Вот, но я, конечно, зачитывался симоновскими очерками, очерками Эренбурга, Бориса Полевого. Когда я учился в институте, я снимал с моим другом, Женей Самотейскиным, снимал угол ну в комнатушке. И в ящике платяного шкафа хозяйкиного нашел книжки какие-то старые. И вдруг я вижу там "Испанский дневник" Кольцова. А я знал, что Кольцов запрещенный, он уже казненный, он уже судимый. Потом там был "Человек меняет кожу" Бруно Есенского. Многие другие. Я прочел "Испанский дневник". И я подумал, не может такой человек быть врагом Советского Союза. Не может. Но вот, понимаете, и еще одна книжка, и еще одна книжка. Это было какое-то мое открытие. Да. И я много уже начал понимать и догадываться. А когда произошел 20-й съезд, я помню, мы с моими друзьями мы ходили. Сашка Сериков, которого сейчас нет, Юрик Семенов, мы ходили и говорили, что необходим чрезвычайный съезд партии, потому что это все надо объяснить, не просто так взять и обвинить. А объяснить, как это случилось, и каким образом это допустила партия. Ну, вот...
С. КОРЗУН: Вы активно работали на двух переломах. Один это, понятно, 50-е годы.
Г. БОРОВИК: Да, но я прошу, Сережа, я хочу все-таки до конца ответить.
С. КОРЗУН: Да, конечно.
Г. БОРОВИК: Но в идеи социализма я верил, а когда видел, что они плохо работают, то я и до сих пор так считаю, что не идеи тут виноваты, а виноваты идиоты, которые, или идиоты, или халтурщики, или просто неспособные люди, которые этим занимались. А идея, я не думаю, что она себя исчерпала, я не думаю, что она себя опозорила. Ни коим образом. Возьмите в Скандинавских странах, какое количество социализма, если можно так сказать...
С. КОРЗУН: Сейчас их уже без кавычек называют социалистическими странами. Да, можно сказать.
Г. БОРОВИК: Да, да, да. Другое дело, что мы, конечно, мы, в общем, начали великий эксперимент. Великий, который мог бы человечество спасти от многого. Но и мы наворочали там и крови, и преступлений, ну, и прямо скажем, Запад не сильно нам разрешал. Да, и сейчас, вот когда мы капиталистическая страна, и то нам не очень-то разрешают развиваться...
С. КОРЗУН: Ну, капиталистическая условно. Капитал все-таки не во главе угла, наверное, стоит в России нынешней, да.
Г. БОРОВИК: У нас то? Ну, как во главе. Другое дело, что мы не демократическая страна, это другой вопрос. Т.е. ну демократическая, но как это говорится, у нас демократия...
С. КОРЗУН: Не управляемая... Суверенная демократия.
Г. БОРОВИК: Нет, суверенная демократия.
С. КОРЗУН: Вспомнили, наконец, формулировку. Генрих Аверьянович, Вы работали на двух сломах...
Г. БОРОВИК: Да, и я хотел еще, простите, я Вам не даю говорить...
С. КОРЗУН: Никак не удается этот вопрос задать.
Г. БОРОВИК: На секундочку, просто я хочу ответить на этот вопрос. Я писал о западных странах, я начинал с горячих точек. Начинал там Вьетнам, во время еще французской войны там с французскими колонизаторами. И Бирма, и Индонезия во время войны, и потом Латинская Америка, и Соединенные Штаты, но я не был пропагандистом, хотел бы я сказать. Я писал о людях, писал о характерах. Я считаю вообще, что историю движут не события, а люди в событиях. И мне были интересны не столько события, хотя я был в Америке в очень интересное время и трагическое, и прекрасное одновременно. Это было время войны во Вьетнаме. Когда шла, ну, действительно, преступная война, это безусловно. Но с другой стороны, и подъем антивоенного движения, когда вся интеллигенция, студенчество, молодежь, это было поразительно, то было гражданское общество, чему и Артем учился, и я учился. И я старался писать просто о людях. Я старался писать просто о характерах, о людях, с которыми встречался. И таких, и таких, и третьих взглядах, и четвертых взглядах. И я не думаю, то я был, как Вы сказали?
С. КОРЗУН: Пропагандист.
Г. БОРОВИК: Пропагандист. Нет, не был.
С. КОРЗУН: Генрих Боровик гость программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Переформулирую тогда вопрос, который начал задавать. Оттепель дала Вам возможность путешествовать и писать, перестройка сделала Вас суперпопулярным. Согласитесь, что не смотря на все, что было написано, вот такая популярность, когда Вас узнавали на улицах просто там стопроцентно, она пришла вместе с телевизионными программами, которые Вы вели на телевидении.
Г. БОРОВИК: Ну, это конечно. И телевизионные программы... Я могу по датам Вам рассказать, значит, о стадиях моей популярности. Я, значит, понял, что я популярен, т.е. не популярен, но известен хотя бы, когда после, по-моему, индонезийских очерков, там была война, там на Суматре. Это было очень интересно, честно говоря. Хотя связано было со многими трудностями. После этих очерков, которые были напечатаны в "Огоньке", ко мне кто-то пришел из наших сотрудников и говорит: Генрих, тут смотри, кроссвордик интересный в "Вечерней Москве". Я говорю: а что такое? Значит, открываю. Там написано, значит, "молодой, талантливый журналист, автор очерков об Индонезии". Значит, ну, и соответствующее количество букв, которое соответствует количеству букв в моей фамилии.
С. КОРЗУН: Представляю себе автора кроссворда, который в очередной раз видит Боровик. И думает, второе название белого гриба. Нет! Есть такой.
Г. БОРОВИК: Нет, я же знаю, эти кроссвордисты. Им надоело уже писать "Боровик - белый гриб".
С. КОРЗУН: Да, да, да. Вот про это.
Г. БОРОВИК: Да. А вторая уже ступень, когда я уже начал выступать по телевидению, а это было в конце 50-х годов, меня приглашали, а я никогда не работал на телевидении, кроме вот во время перестройки. А, значит, меня уже немножко узнавали. И я уже оперился, стал журналистом, купил машину, и когда я нарушал что-нибудь и подходил какой-нибудь гаишник. Если он меня узнавал, он говорил: товарищ, Боровик, ну, Вы уж поосторожней. И я уезжал. А бывало так, что подходил, он либо не знал меня. Вот дежурил, когда я выступаю по телевидению, либо он, значит, ах, ты известный, так я тебе покажу. Ваши документы. И я, а у меня только что вышла первая моя книжка в библиотеке "Огонька", тоненькая, я ее возил в бардачке. И я вынимал эту книжечку. Значит, их там сотня у меня была внутри. Вынимал книжечку. Я говорил, ну, зачем Вам, выстраивал, значит, подобострастную улыбку. Ну, зачем Вам мои документы? Вот я Вам книжечку подарю. Видите, это я, портрет там. Давал. И вот однажды, я даже помню. Я нарушил что-то у Боровицких ворот. Легко запомнить, да.
С. КОРЗУН: Да, в общем.
Г. БОРОВИК: По моей фамилии. И подошел ко мне какой-то толстый гаишник, наверняка, майор, но с погонами, лычками старшины или я уж там не помню. Говорит: Ваши документы. Я по старой привычке говорю: зачем Вам документ. Вот книжечка. Он берет эту книжку у меня, листает и говорит: товарищ Боровик, Вы эту книжку мне уже дарили. (Смех). А третье, это уже страшная совершенно штука. Это в прошлом, или в позапрошлом году вдруг мне раздается несколько звонков пожилых писателей, пожилых актеров, очень известных. Я не буду называть фамилию. Генрих, слушай (друзья мои), от тебя кто-нибудь звонил мне? Я говорю: ну, почему от меня? Как? Я сам позвоню, если захочу. Да ты понимаешь, звонил человек, говорят, что звонят от Боровика из его фонда. У меня, значит, благотворительный фонд. У него есть возможность помочь Вам продуктами по советским ценам на полторы тысячи рублей. Ну, я говорит, обалдел. И говорю, ну, приходите. Значит, приходит человек, дает мне список. И там, скажем, банка красной икры 5 рублей. Черной икры там 7 рублей. И я, говорит, конечно там полторы тысячи отдал, но, прости меня, он пропал и никаких... Потом второй такой звонок. Причем известные люди, третий звонок, четвертый. Один встретил меня в театре в Ленкоме, очень известный актер, любимый мною. Говорит: Генрих, я на тебе погорел на 3000. Я говорю: почему на 3, на полторы. Он говорит: да, нет, моя жена...
С. КОРЗУН: Вместе с женой.
Г. БОРОВИК: Когда список дали, так она сказала: Вы знаете, у меня в сумочке есть еще полторы. Решила взять две. Какая-то сволочь мошенник, значит, вот так вот разыгрывал. Его потом арестовали, потому что, значит, мне позвонила актриса из театра Советской армии, а я уже по телевизору об этом рассказал и написал в "Сов. секретно", что не это самое, не поддавайтесь. Она говорит: вот звонят мне, а я слышала, что там что-то нечисто, вот я поэтому решила звонить Вам. Я говорю, пожалуйста, я вас прошу, согласитесь на встречу с ним в определенном месте, а милицию позову. А я уже в милицию сообщил, все это было. И его арестовали. А он оказался рецидивист, откуда-то из Сибири, который вот такую штуку.
С. КОРЗУН: Зачитался Вашими книжками.
Г. БОРОВИК: Да, я очень переживал. А потом Вика Токарева мне сказала: Генрих, чего ты переживаешь, это же высшая степень популярности.
С. КОРЗУН: Генрих Боровик гость программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Есть у меня почти всегда домашние заготовки. Есть они и сегодня эти заготовки.
Г. БОРОВИК: Ну, и какие у Вас заготовки?
С. КОРЗУН: Ну, вот...
Г. БОРОВИК: Вот, если, я не знаю Ваши заготовки, но мне бы хотелось сказать, что сегодня 15-е, да, марта, а 6 дней назад 9 марта исполнилось ровно 7 лет, как ушел из жизни Артем. Я просто хочу сказать, что это был вот он был, конечно, во много раз талантливее меня. Это безусловно, но самое главное, он был совершенно замечательным человеком. Просто замечательным, светлым, чистым, очень мужественным, очень храбрым. И, Вы знаете, не только физически мужественным. Это у многих бывает. Он еще был граждански очень мужественный человек, и до сих пор, вот Вы знаете, люди, которые нас, т.е. либо знают, либо просто кто-то им сказал, подходят и говорят: Вы мама Артема? Или Вы отец Артема? Дотронутся до плеча, или пожмут руку и говорят: крепитесь. Это для нас, конечно, очень, очень много значит. Мы сейчас, я хочу сказать об этом. Мы сейчас, фонд наш благотворительный, мы выпустили книгу. Это уже вторая книга, которая называется "Журналисты расследуют". Это о расследовательской журналистике, которую, в общем, обосновал у нас в стране Артем. Начал он именно. Потому что не только сам, но и в своих изданиях. И не смотря на то, что убивают журналистов, которые работают в этом жанре, увольняют, нападают, все, что угодно. Ну, я не буду называть фамилии, всем они известны...
С. КОРЗУН: Нет, почему, об этом поговорим. Соглашусь с Вашим поворотом, потом вернемся к моим поворотам. Возможна ли расследовательская журналистика вообще сейчас? Такое ощущение, что ее не стало.
Г. БОРОВИК: Она не только возможна. Она существует. Сережа, она существует. Я понимаю, что многие оставляют это, потому что и главный редактор не разрешает. Потому что ему тоже надо сохранить газету, иначе ее закроют.
С. КОРЗУН: И просто страшно. Столько журналистов, сколько в России, не убивают сейчас.
Г. БОРОВИК: И страшно. Да. 300 человек за последние годы, это ужасно. Но она существует. Люди, понимаете, ужас в том, что, и это плохо. Даже понимаете, даже плохо, что она существует. Если бы ее не было, может быть... Т.е. не если бы ее не было, а если бы у нас было все в порядке, так если бы правоохранительные органы занимались тем, чем им положено заниматься, то, конечно, журналистики расследовательской было бы меньше. Это другой вопрос. Но она сейчас последняя инстанция, куда могут обратиться люди, которых обманули, которых втоптали в грязь, которых обидели, или которых обворовали.
С. КОРЗУН: А дальше? А толку? А государственная машина? А кого у нас сняли именно по публикации газетной? По газетному расследованию?
Г. БОРОВИК: Ну, вот Вы берете, Сережа, самую главную сторону этого дела. Самую главную трагическую...
С. КОРЗУН: Я понимаю, что и министры летят, и кто угодно летят в странах, где нормально действует свобода слова и расследовательская журналистика.
Г. БОРОВИК: Ну, да, вот я хочу сказать, вот книга, которую мы сейчас выпустили, это уже второй том. Это она состоит из работы журналистов, которые занимаются расследованиями. И это те, кто получил премии, дипломы, или стали просто номинантами нашего последнего конкурса. Т.е. это работы 2006 года. И лауреаты премии 2006 года. И мы эту книгу разошлем сейчас, начиная от администрации президента, дума, в Совет Федерации, разошлем во все властные структуры. Ну, и конечно, там будем раздавать. Это не коммерческий проект. Ну, и конечно, будем раздавать. Это не коммерческий проект. Это мы будем бесплатно отдавать эти книги. Чтобы люди поняли, что, во-первых, такая журналистика нужна. А, во-вторых, поняли, чем живут регионы. Потому что мы даем не только столичным и сельским журналистам. А может быть, прежде всего, при прочих равных условиях мы выбираем, конечно, человека в регионе, где они получают за свои статьи, ну, крошечные гонорары и получают большое количество врагов.
С. КОРЗУН: Общественное мнение-то у нас все равно никак не реагирует. Да, и есть оно сейчас общественное мнение? То, которое не позволит проворовавшемуся чиновнику вновь там назначаться или балотироваться на свой срок.
Г. БОРОВИК: Ну, вот, знаете, сейчас меня порадовало, с одной стороны, что Дмитрий Медведев сказал о том, что у нас лекарственная промышленность вся состоит из жуликов. Но об этом мы уже писали лет 10.
С. КОРЗУН: А вот про то и разговор, да.
Г. БОРОВИК: Лет 10.
С. КОРЗУН: И самое правдоподобное предположение, что Зурабова готовят, как агнца на заклание, к выборам, чтоб было чего.
Г. БОРОВИК: Ну, я не знаю, а что сейчас это преподнесено... Ну, слава Богу, это очень хорошо, что наконец власть реагирует на это. Но писали-то об этом во всех регионах. Я читаю все почти работы, которые нам присылают, а нам ежегодно присылают до 1000 работ из 100 городов. Это, в общем, я Вам скажу, нелегкое занятие. Это очень тяжело для души, но это необходимо. И много женщин. И это поразительно тоже. Мы в этом году, кроме того, что мы дали, значит, символ премии, материальное вознаграждение. Оно довольно серьезное. Значит, премия, это до 7-8 тыс. в условных единицах. Но мы еще дали победителям каски, военные каски, солдатские каски. Потому что, во-первых, эта каска должна быть символом защиты. Они будут держать дома, в редакции, не важно, но это будет талисманом. И с другой стороны, это, на ней надо, мы еще не успели просто, потому что идея пришла поздно, нарисовать красный крест. Потому что это помощь, они - это помощь для людей. Понимаете, это очень благородно, это очень здорово. И надо таких людей пестовать, надо им помогать обязательно, вот наш фонд, между прочим, идея фонда, она была идея Артема. Но он не успел осуществить, помогать журналистам расследователям. Ну, вот Вы очень точный вопрос задали, потому что за двое суток до своей гибели Артем давал интервью Дмитрию Деброву на НТВ, и тот его спросил: ну вот, Артем, 10 лет существует твой холдинг. Скажи, ты доволен результатами? И Артем сказал: нет. Нет, старик, я не доволен. Потому что все наши антигерои, которых мы разоблачаем, и высоких, и особенно высоких. Мы несем документы, мы готовы эти документы дать, или просто даем документы, потому что, совершенно бесспорно это жулики. Они не только, так сказать, их не снимают, но и они остаются на своих местах и даже часто идут на повышение. И у меня много фамилий...
С. КОРЗУН: Смерть Артема - трагическая случайность или Вы что-то другое за ней видите?
Г. БОРОВИК: Сереж, нет ни одного человека, с которым я бы разговаривал, и который бы не задавал мне этого вопроса, и который бы не был уверен, что это, конечно, не случайность. Я Вам категорически сказать не могу. Но у меня много есть нитей, которые, во всяком случае, много есть вопросов, которые пока что не имеют ответа. Я все-таки надеюсь, что ответ, в конце концов, будет.
С. КОРЗУН: Артем какое-то время был значительно более популярен, чем Вы. Вы этому огорчались, радовались?
Г. БОРОВИК: Да, ну, что Вы? Ну, как можно огорчаться такой вещи? Ну, что Вы? Я помню, он однажды, это было, в каком же году? Ну, не важно. Он пришел, говорит: батяня. Он в хорошем настроении меня называл Батяня. Батяня, в каком году вышла твоя книжка? Я называю. Сколько тебе было тогда лет? Я говорю: ну, посчитай. Ну, он говорит: и мне столько же. А она где вышла? Я говорю: в издательстве "Огонек". Вот эта самая книжечка тоненькая. Он говорит: и моя в "Огоньке". Он работал тогда там же в "Огоньке", Это был видимо 86-й год. Встретимся у "Трех журавлей" после первой афганской этой самой. Ну, вот и он мне показал. И даже номер совпадает. Они же еженедельные эти книжечки. 45. И у него 45. Он мне говорит: только, батяня, мне с тобой не повезло. Я говорю: а что такое? Да, говорит, чтобы я не написал, что бы я не сделал, что бы я не придумал, все говорят, ну, так он сын самого Боровика. Отец ему помогает. Отец там ногой открывает все двери. Еще чего-то. Я говорю: Темочка, пройдет немного времени, и все будут говорить: смотрите, вот идет отец самого Боровика. И это случилось. Это произошло. И это замечательно. Я счастлив.
С. КОРЗУН: А с невесткой сохраняете отношения, с Вероникой?
Г. БОРОВИК: Конечно, она работает в нашем фонде. Ну, и потом она президент холдинга. И она продолжает дело Артема. А это все-таки женщина, хотя и храбрая и талантливая. Понимаете, мы все, вся семья наша помогает. Вот сейчас, наверное, Галюша слушает меня. И она, наверняка, плачет, утирает слезы. Ну, не надо плакать. Она много тоже работает. Помогает в фонде. Ну, в общем, мы делаем все возможное, что нам очень помогает правительство Москвы, надо сказать, вот и в финансовом. Мы же благотворительный фонд. У нас только спонсоры. Вот правительство нам Москвы помогает. Это, кстати, Лужков занимает принципиальную позицию по поддержке независимой прессы.
С. КОРЗУН: Дай Бог Вам удачи и Вашему фонду. А я хотел сказать, что мы сегодня дозвонились Веронике. Вот что она сказала.
ВЕРОНИКА: Что можно сказать о Генрихе Аверьяновиче Боровике? Человек это удивительный яркий, особенный. Человек талантливый, разнообразный. Сегодня Генрих Боровик занимается в основном общественной деятельностью и фондом Артема Боровика. На самом деле, делает огромную работу. Именно благодаря ему, многие студенты факультетов журналистики различных университетов, институтов получают сегодня стипендию Артема Боровика. Благодаря его организаторским способностям проходят у нас мероприятия, вручение премий Артема Боровика. При этом надо сказать, что он очень хороший дедушка. Так как слушают его, открыв рот, его внуки, Макс, Крис, так его, наверное, не слушает даже самая большая аудитория, рассказчик он прекрасный.
Г. БОРОВИК: Спасибо, Вероника.
С. КОРЗУН: На ночь сказки что ли рассказываете?
Г. БОРОВИК: Ну почему сказки? Есть достаточно много историй, которые можно рассказать и довольно интересных Я хочу сказать о двух довольно замечательных существах. Моих двух внуках. У меня еще третий внук есть. И у меня есть правнук, Вы можете меня поздравить. Ему 4 месяца.
С. КОРЗУН: Поздравляю.
Г. БОРОВИК: И я и Галюша, стали прабабкой и прадедкой. Да, так мои ребята, я имею в виду, внуки наши от Артема и Вероники, значит, Максику 11 лет, а Кристик 8, вот должно быть 9. И они естественно, уже года два думают, а кем они будут, когда вырастут. Они уже были спецназовцами. Это понятно. Моряками они были, космонавтами, ну, все, как полагается, а недавно, это с полгода назад, Максик позвонил Гале моей жене и сказал: Галюша, ну, мы решили, кем мы будем. Она говорит: кем же? Так в шутку. Он говорит: мы решили. Мы будем хакерами. Она чуть в обморок не упала. Да, как же. Ну, это же скандал. Это жулики. Вы что будете взламывать компьютеры? Нет, - сказал Максик. А ему 11 лет. Мы научимся взламывать время. Зачем? Чтобы вернуться в прошлое и предупредить папочку, чтобы он не летел тем самолетом. Представляете? 11 лет мальчику.
С. КОРЗУН: Генрих Боровик гость программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Вернемся к прерванной теме. Мы сегодня дозвонились не только Веронике. Мы дозвонились в частности и Георгию Сатарову. Просили его вспомнить что-то о позднесоветском, о времени перестройки, о телевизионных программах.
ГЕОРГИЙ САТАРОВ: В советские времена, когда мое поколение проходило некое интеллектуальное, политическое взросление, было несколько людей, которые довольно сильно отличались от общей серой массы, которые даже на фоне той достаточно жесткой цензуры и узконаправленной пропаганды как-то могли себе позволить, ну, если не идти против течения, то, по крайней мере, в этой течении демонстрировать существенные отличия. И вот Генрих Боровик принадлежит к этой очень маленькой плеяде людей, к которым мы все-таки прислушивались, вот эти свои качества он сохраняет и до сих пор. Высокий профессионализм, высокий интеллектуализм, умение многогранно увидеть проблему.
С. КОРЗУН:: Напомню, что это был Георгий Сатаров.
Г. БОРОВИК: Георгий, спасибо большое. Мне очень дорого твое, то, что ты говоришь.
С. КОРЗУН: А вот есть вопрос такой язвительный от Игоря пришел по интернету, водителя, он подписался. "Какова судьба того американца, который сбежал из США и плакал у Вас на телепередаче?"
Г. БОРОВИК: Он не сбежал из США. Его пригласили сюда в начале создатели фильма, а потом приглашали уже, значит, пропагандисткие организации, что ко мне, к счастью, не имеет никакого отношения. Ну, он никуда не сбежал, он живет в Соединенных Штатах, насколько я знаю. У меня связь с ним прервалась после того, как я понял, что он стал просто вот пропагандисткой фишкой в руках кого-то. Он стоял против американского посольства там с каким-то знаменем, чего-то там такое, здесь уже в Москве. Значит, его нанимали просто. Ну, вот, ну, он человек трагической судьбы. Все, что было рассказано о нем, все правда.
С. КОРЗУН: У Вас не осталось ощущения, что Вас использовали вот как бы...
Г. БОРОВИК: Ну, может быть, я даже не знаю кто. Может быть, кто-то использовал. Но я рассказывал о том, что он рассказывал. Фильм-то был достаточно интересный, мне кажется, и неплохо сделанный. Его делал режиссер Тенгиз Семенов, совершенно прекрасный режиссер. Дядька он был, ну, во всяком случае, совершенно нестандартный человек, совершено нестандартный. Потом оказалось, что вроде у него была любовь здесь когда-то. И он не мог на ней жениться, потому что наши законы. А там он был одиночкой. Потому что его выгнали из дома, где он жил. И насчет любви этой я не знал. Но я вообще подозреваю тут многое. Сережа, откровенно говоря. Не готов все это рассказать. Потому что...
С. КОРЗУН: Ну, вообще, Вас использовали? Вы же писали о том, что Вы не работали на компетентные органы. Ну, и судя, по прописке, литературный "Огонек", "Литературная газета", ну, АПН хотя, наверное, в общем, так могло быть. Вы уже об этом говорили.
Г. БОРОВИК: Чего? Чего, чего?
С. КОРЗУН: Вы уже об этом говорить. Ну, использовать Вашу работу за границей в целях осведомления и прочее. Вас вообще использовали?
Г. БОРОВИК: Вы знаете, я Вам должен сказать, что журналисты только и занимаются тем, что осведомляют своих читателей...
С. КОРЗУН: Ну, это понятно, журналист, как разведчик. Потому что разведчики тоже 90% информации в открытых источниках берут.
Г. БОРОВИК: Я Вам могу сказать. У меня было однажды задание, ну, просьба, потому что у меня друзей было много, в том числе, и в разведке. Потому что МГИМО готовило и цковских работников, и журналистов, и разведчиков. И среди них были, кстати, замечательные люди. Они до сих пор некоторые из них живы. Были, понятно, и другого полета люди. Но меня однажды попросили, это было в Нью-Йорке. Они знали, что я в хороших отношениях со многими деятелями культуры. Я там действительно, я там дружил и с Норманом Эйлером, и с Волтером Кронкайтом. Это ну блистательный совершенно телевизионный журналист. Еще было несколько человек и с Апдайком. Узнать у них мнение о последней речи Леонида Ильича Брежнева. И написать, значит, что вот такое. Я говорю: ребята, я не уверен, что я смогу это сделать. Ну, попробуй, ты же в хороших с ними отношениях. Ну, ладно. Я, значит. к одному подхожу... Да. Артур Миллер был среди моих друзей. Я подходу не к Артуру Миллеру, я уж сейчас не помню, к кому. Говорю: ты какого мнения о последней речи Леонида Ильича? Он говорит: какого Леонида Ильича? Я говорю: как же? Брежнева. Он говорит: ты что, с ума сошел? Я своего президента никогда не читаю, я буду еще твоего читать. Так что я пришел, значит, и написал им. Что если необходимо настоящее профессиональное исследование о мнении, надо, это Гэлоп Пол, есть такая организация, там, по-моему, 300 долларов это стоило, опрос на 1000 человек. Значит, надо обратить... Он говорит: дурак, ты что, нас интересует что ли...
С. КОРЗУН: Реальное мнение.
Г. БОРОВИК: Да, ну, ты, может быть, напишешь, ты же знаешь их настроение. Ты же знаешь, что они там приветствуют. Я сказал: нет, этого не будет. И написал эту записку. Вот эту записку, пожалуйста, отправьте. Там было написано, что в Гэлоп Пол. Через 2 или 3 дня меня встречает этот человек, а он хороший человек. Он говорит: Генрих, мы получили, знаешь, какой ответ? Боровик над нами просто издевается. Но я не собирался. Я просто наивно думал, что они не знают, что Гэлоп Пол есть.
С. КОРЗУН: Да, ладно Вам. Издевались, конечно, по полной программе, как могли.
Г. БОРОВИК: Ладно, ладно. Ну, вот доносчик сидит у меня тут.
С. КОРЗУН: Еще одно мнение мы спросили Вашего, ну, как бы коллеги по перу. Поскольку Вы Ваши книги писали и пьесы на основе каких-то документальных своих журналистских расследований. В общем, наверное, ничего не придумывали. Вот на сказки как встрепенулись, столько реальных историй...
Г. БОРОВИК: Нет, ну, почему...
С. КОРЗУН: Ну, хотя бы естественный элемент вымысла есть. Мы обратились к Михаилу Любимову с просьбой сказать, что он думает о Ваших работах.
Г. БОРОВИК: Так он же разведчик. Вы тянете все время в эту сторону.
МИХАИЛ ЛЮБИМОВ: Нет той точки горячей, где бы Генрих Боровик не побывал. Когда он работал, он был во всех практически горячих точках планеты. И об этом написал. У него есть большая книга о его жизни. У него великолепный есть книга, которую он сделал вместе с англичанином о Киме Филби, к сожалению, у нас она не переведена. В общем, это большой мастер. Крупнейшая фигура, очень всесторонняя, причем.
С. КОРЗУН: Михаил Любимов. Ну, Ким Филби, видите, кто Вас выдает то. Чего я в эту сторону тяну. Вы сами в эту сторону.
Г. БОРОВИК: Падре. Я его падре зову. Это его, значит...
С. КОРЗУН: Кликуха.
Г. БОРОВИК: Кликуха.
С. КОРЗУН: В разведке. Понятно.
Г. БОРОВИК: Падре, я благодарю Вас за высокую оценку. А с Филби мне действительно повезло. Потому что я долгое время я завидовал Юльке Семенову, который очень много и хорошо писал. И мне вот рассказали о Киме Филби, и я просил, чтобы мне разрешили с ним встретиться. Я с ним не только встретился, а мы подружились. И я записал в общем интервью с ним ну страниц на 700. Я все собирался сделать фильм о нем документальный. Но он умер через год после наших с ним разговоров. Это совершено замечательный человек, совершенно удивительная судьба. Меня, значит, какой-то отрывочек я где-то напечатал. И ко мне обратилось американское издательство. Значит, написать для них книгу. Я написал быстро книгу, не очень заботясь о стиле, ни о чем, просто фактически. Вот он мне говорил то, то, то, то и то, то. Документы у меня такие-то, такие-то, такие-то. Ну, я естественно написал о нем, как о герое. Правда, его предавали не те, а наши предавали, к сожалению. Что не обязательно было связано с нашим строем, с нашими идеями, а связано, всегда бывают дураки, а бывают умные люди. Вот так вот. А потом бывают люди, которые по профессии должны быть подозрительными. Ну, вот, а для того, чтобы выпустить на русском языке, ее надо написать гораздо лучше, чем я написал туда. А так она прошла хорошо, вызвала сенсацию. Все, как полагается. Это было, знаете, когда, это было в конце перестройки. А я Вам должен сказать, что перестройку я поддерживал, ну, взахлеб. Потому что я, конечно, ну, в кошмарном сне я не думал, что социализм будет заменен капитализмом. Это я говорю Честно. Сейчас я понимаю, что я был безумно наивен. Но я считал, что если мы вот тот строй, в котором мы жили, демократизируем, это будет нормальный, человеческий социализм. Нормальный...
С. КОРЗУН: Т.е. в депутаты Верховного Совета тогда пошли с некоторым даже удовольствием и с желанием что-то изменить?
Г. БОРОВИК: Ну, конечно. Ну, я был народным депутатом. Был тогда председателем советского комитета защиты мира. И я тогда старался очень много сделать для того, чтобы образ врага снивелировать. Мы приглашали американцев, которые совершали путешествия из Ленинграда в Москву. Значит, без всякой охраны. Вот шли люди... Ну, план там был, конечно. И кроме самого советского комитета защиты мира, там людей, никаких милиционеров, ничего не было. Уже не говоря, об агентах КГБ. Т.е. Может быть, они и были, но незаметными. И они, безусловно, совершенно, их разбирали жители городков. Вот пойдешь ко мне ночевать? Ну, иди. Идешь, пойдешь. Это были удивительные вещи, которые переворачивали людей. Вот я Вам могу сказать, что Артем, который тоже очень, конечно, поддерживал перестройку, он устроил встречу нашего генерала, маршала, который командовал стратегическими ядерными вооружениями. Вот сейчас вылетело из головы. Его звали Сергей, только вылетела из головы его фамилия. С американским визави. Который там отвечал, был командующим стратегическими ядерными ракетами там. И он устроил им встречу. Они впервые увидели друг друга не через прорезь атомного прицела, а вот так вот. Там чуть ли не на кухне это было. Темка, Вы же знаете, Темка был поразительного таланта общения. И когда произошла трагедия в 2000-и году. И наш генерал, Боже мой, как же я забыл. Ой, стыдно.
С. КОРЗУН: Да, ничего страшного.
Г. БОРОВИК: Написал очень хорошее, очень теплое письмо внукам. Т.е. сыновьям. И генерал Батлер прислал письмо. И что меня порадовало, очень порадовало. Он говорит: Вы себе не представляете, он обращается к этим шпингалетикам, которым тогда было 4 года и 2,5, как перевернул мое мнение о Советском Союзе, о Вашей стране Артем, который устроил вот нашу встречу. Генерал Сергеев, по-моему... Ну, боюсь. Вот. И это письмо у нас хранится. Понимаете, казалось бы, ну, что, подумаешь, ну встреча. А вот переворачивает. Переворачивает. А мы устраивали поездки, тоже сотни советских людей шли вдоль Миссисипи, по местам Тома Сойера. Вы же понимаете, как...
С. КОРЗУН: За разговорами время наше пролетело незаметно, совсем уже осталось 20 секунд. Да, из Ваших встреч, людей, которых Вы видели, кто произвел самое сильное впечатление? Керенский? Хэмингуэй? Скорцени? Может, кто-то еще? Совсем коротко.
Г. БОРОВИК: Ну, очень коротко, ну, конечно, Хэмингуэй, это безусловно. А по политической стороне, конечно, Керенский. Во-первых, я горжусь тем, что я единственный советский корреспондент, который вообще виделся с Керенским, а уж тем более брал у него интервью. И я шел на это интервью безо всякой консультации с кем бы то ни было. И даже один человек весьма высокого полета, который встретил меня через некоторое время после того, как я послал очерк о моей встречи, но он не был напечатан. Он сказал: ну, напугал ты Москву своей встречей. Ну, напугал.
С. КОРЗУН: Есть темы для будущих наших встреч. Спасибо огромное за ответы на вопросы, которые...
Г. БОРОВИК: Спасибо Вам.
С. КОРЗУН: Нас интересовали. Героем этой программы был Генрих Боровик. Всего доброго.
Г. БОРОВИК: Спасибо. Всего доброго.
15.03.2007
www.echo.msk.ru
Док. 543824
Перв. публик.: 15.03.07
Последн. ред.: 06.02.09
Число обращений: 125
Боровик Генрих Авиэзерович
|
