Милые, трогательные и смешные кукольные личики. Кукольный мастер, а в прошлом - поручик артиллерии Георгий Шавров строгает очередное деревянное тельце, а мы с Суриным строим планы. Сурин квартирует у Шаврова, и слава Богу, что живет не один, потому что мне кажется, что он слегка не в себе. Но другого компаньона у меня нет.
- Саблин теперь недосягаем, - говорю я. - На том или этом свете. Но все же - как ты его вычислил?
- Слухи ходили Глаза бегают... Заподозрил. Когда приехал сюда, решил убедиться. Следил. Бродил возле его дома. Хороший дом, надо сказать. А деньги откуда? Все-то наши бедны. Певичка его здесь никому не нужна. Откуда деньги-то? Нищим я оделся... Однажды Саблин вышел с водопроводчиком.
Я к ним, шляпу на лоб, он-то меня в лицо знает, прошу милостыню...
И слышу - они пару фраз по-русски сказали. "Надеюсь на вас, Николай Владимирович", - говорит водопроводчик. Как-то мне это не понравилось.
Вспоминаю словоизвержение Ганецкого там, в Москве.
- Погоди. Водопроводчик, говоришь? Настоящий?
- Ну да. Камион у него еще, на нем адрес водопроводной фирмы.
- Он - резидент! Водопроводчик - советский резидент. Андрей.
Сурин радуется, как дитя, хлопает в ладоши.
- Ай да Сурин, ай да молодец! Угадал. Только не поверили мне в СРВ.
И то, правду сказать, не в себе был. Не мог ничего толком доказать... Так что - займемся водопроводчиком? Не тот негодяй, так этот. Одним большевиком меньше - вот и славно!
- Господа, господа! Хватит! Вам на каторгу охота? Поберегите себя, - вмешивается Шавров. - Мария Игнатьевна, ну вы-то! Вы же дама! Этот-то ладно, известный сумасшедший! А вы - вы же здравый человек!
- Откуда ты знаешь, Шавров? Может, я главная сумасшедшая и есть.
Еду в Лерак. Короткое возвращение в свой дом, по которому так скучала. Здесь кто-то побывал без меня: фотография, где мы вдвоем с Георгием на подножке "Лейтенанта Жоржа", исчезла. Выходит, кто-то шел по моим следам. Хорошо, что в альбоме лежит копия, не замеченная похитителем, да еще нашелся негатив, который отдал мне фотограф. Наше изображение, а оно и есть талисман, - сохранилось.
Через пять дней возвращаюсь в Париж. По дороге останавливаюсь в Лионе, чтобы перекрасить автомобиль. "Лейтенант Жорж" исчезает, будто его и не было никогда. Зато теперь у меня в Париже есть авто.
Мы с Суриным следим за этим Андреем - "водопроводчиком". Воскресенье. Мы в автомобиле. Обычная жизнь тихого парижского переулка. Редкие велосипедисты, прохожие в черном, идущие после воскресного богослужения. Появляется наш клиент. Похоже, он тоже был в церкви - одет торжественно. С ним молодая красивая женщина и девочка. Родители ведут ее за руки. Девочка подпрыгивает, веселится, родители смеются, о чем-то болтают.
- Неужели француз? - спрашивает Сурин. - А ведь так чисто по-русски говорил.
- Нет, русский. Просто талантливый актер. Прикидывается французом.
У него особый талант к языкам.
Тем временем семейство проходит совсем близко.
- Прелестная семья красивая. Какая девочка, - говорю я. - И каков папаша!
Понедельник. Мы сидим в авто напротив фирмы "водопроводчика". Собираемся поесть. Я разворачиваю пакет с бутербродами, достаю бутылку вина.
- Гляди! - толкает меня Сурин.
Андрей выходит на улицу. Идет налево, сворачивает за угол в тихий переулок. Пересаживаюсь на заднее сиденье, Сурин - за руль. Едем, сворачиваем вслед за Андреем, обгоняем его, я опускаю стекло, вытаскиваю револьвер, оглядываюсь. Неожиданно он входит в один из подъездов. Это гостиница "Бланш". Сурин дважды разворачивает автомобиль. Подъезжаем к гостинице, но нас опережает такси, которое тормозит прямо у входа. Останавливаемся за такси. Ждем. Через минут пять появляются двое: Андрей и кто-то элегантный с чемоданом. Вглядываюсь. Это же Ганецкий! Чекисты грузятся в такси, отъезжают, мы за ними. По пути понимаю: похоже, они катят на вокзал, к берлинскому поезду. Ганецкий собрался восвояси.
У вокзала останавливаем авто. Приказываю Сурину:
- Если что, если я бегу, будь готов моментально тронуться. Через пять минут заводи мотор.
- Я с тобой. Их же двое.
- Нет. Я сама. Это мое дело, не твое, понимаешь? Жди.
Выскальзываю из машины. На мне плащ-накидка. Под накидкой в руке револьвер. Спешу, задыхаясь от волнения, лавируя между людьми. Ввинчиваюсь в толпу, торопясь за чекистами. Меня подташнивает. Нервы? Беременность? Вот они. Стоят у вагона, о чем-то переговариваясь. Подбегаю, торможу в трех шагах от них, распахиваю плащ, держу револьвер на уровне пояса. Вокруг - люди, но, кажется, со стороны револьвер никому не виден, его прикрывают полы накидки. Направляю его от живота прямо в грудь Ганецкому. Он отшатывается. Его лицо застывает. Недоумение сменяется ужасом.
- Высоцкая - бормочет он. - Нет, нет, не надо Не надо
Не стреляю. Почему?
- Жорж, - говорит Андрей. - Сучья кровь.
Направляю револьвер на него. Он защищается, выставив перед грудью ладони. Опять не стреляю. Вдруг чувствую, что меня начинает скручивать судорога, подступает мощная волна тошноты. Рука дрожит. Чувствую, что не могу выстрелить. Кашляю, чтоб заглушить тошноту. Андрей, кажется, что-то почуял и нагло усмехается:
- Ну давая, б...., давай, стреляй!
Опускаю пистолет. Бормочу, давясь спазмами:
- Ненавижу Живите, сволочи Ненавижу...
Поворачиваюсь и стремительно ухожу. Щелкаю предохранителем. Прячу револьвер в сумку
Помню, что плакала на ходу, с трудом сдерживая блевотину, и бормотала что-то вроде:
- А пошли вы все Пошли вы все Сгиньте Сгиньте Сгиньте
Вот это "сгиньте" помню точно. В вокзальной уборной меня корежат бурные рвотные судороги. Умываюсь, полощу рот, глядя с отвращением на свое отражение в зеркале.
Помню, что именно в тот момент я поверила, что действительно беременна. А сейчас, через сорок лет, знаю - это Он оберег меня, лукаво, насмешливо оберег с помощью постыдной, как мне тогда казалось, нерешительности, тошноты и блевотины, оберег, чтобы я смогла бы родить тебя, моя маленькая
(На этом записки Марии Казанцевой обрываются.)
www.zvezdaspb.ru
Док. 539965
Перв. публик.: 20.01.08
Последн. ред.: 20.01.09
Число обращений: 85
Дмитрий Долинин: Лейтенант Жорж
|
