Воскресенье, 16.03. В тесноте самолетной кабины я протискиваюсь к Павлу, устраиваюсь, согнувшись у него за спиной. Из-за моего плеча выглядывает Ляля.
- Как ты управляешь, покажи, - прошу его.
- Гляди!
Павел легко тянет штурвал на себя - самолет начинает подъем. От себя - самолет снижается. Потом показывает повороты.
- А как ты разбираешься, куда править лететь?
- Вот карта, вот компас. Да я тут сто раз летал, все знаю по приметам на земле.
- А если облака?
- Такой самолет при низких облаках не выпускают... Все, хватит. Скоро Ленинград. Тут нужен глаз да глаз. Наш аэродром севернее города. От аэродрома пятнадцать километров до финской границы. Смотри, начинается город!
К финнам, думаю я. Прямо к финнам. Оглядываюсь, смотрю на Лялю. Та с детским восторгом и любопытством смотрит вниз. Под крылом проплывают городские здания, церкви, Нева.
- Теперь делаю круг и захожу на посадку, - кричит Трубников.
Воскресенье, 17.25. Возле аэродромного барака капитан посмотрел в бинокль на идущий на круг самолет:
- Трубников летит. Точен, как часы. Через пару минут сядет.
Вытаскиваю револьвер. Павел чувствует прикосновение к виску металла. Оборачивается.
- Посадка отменяется! - приказываю. - Летим дальше, в Финляндию!
- Что за шутки! С ума сошла! - не верит своим глазам Паша. Усмехается.
- Никаких шуток! В Финляндию! Иначе стреляю!
- Тогда прощайся с жизнью!
Самолет резко взмывает вверх, это Паша тянет штурвал на себя. А потом внезапно кидает самолет в крутое пике.
- Что он делает, что делает! - закричал капитан на земле.
Земля надвигается, я одной рукой вцепилась в спинку пилотского кресла,
в другой - зажала револьвер. Павел бросает взгляд на меня. Она готова умереть, мелькнуло у Павла в голове. Как она красива! За нашими спинами воет раскоряченная Ляля. Возле самой земли самолет взмывает вверх. Я крепко вцепилась в спинку пилотского кресла, не отрывая револьвер от Пашиного виска.
- Не дури, Паша! - ору. - В следующий раз - выстрелю!
- Она выстрелит, выстрелит! - кричит Ляля.
- Заткнись, Велемирова!
Паша переводит самолет в горизонтальный полет. Опять идет на круг над аэродромом. Велемирова? Почему Велемирова, мелькает у Павла в голове. Она же - Лебединская, народная артистка СССР? От этой странности он теряется.
- Суки! Зачем вам Финляндия?!
- Надо, Паша, надо! Жить хочешь? Вот и правь в Финляндию!
Он упрямо продолжает круг над аэродромом. Решаюсь. Удар в шею Павла, короткий, точный, ребром ладони. Тут важно соблюсти меру, ударить так, чтобы противник только потерял сознание. Но ненадолго. Получилось. Павел откидывается на спинку пилотского кресла. Руки его, вцепившиеся в штурвал, сами собой тянут его на себя. Самолет взмывает вверх. Ляля визжит.
Воскресенье, 17.29. Протискиваюсь вперед, усаживаюсь бесчувственному Павлу на колени. Хватаюсь за штурвал. Пытаюсь выровнять полет. Как это он показывал?
С земли видели, как самолет вихлял, качался, нырял и внезапно взмывал вверх. Снова нырял. Выравнивался. Набирая высоту, удалялся от аэродрома в сторону финской границы.
- Что с ним? Куда он? - закричал капитан, помчался в барак и схватился за телефон. - Товарищ комиссар! Трубников летит в сторону Финляндии!
Воскресенье, 17.33. Поздно. Самолет перелетел через границу. Кто-то успел бабахнуть ему вслед из винтовки.
Трубников открывает глаза. Ничего не понимает. Не догадывается, что у него на коленях - я. Двигатель ревет, значит, летим. Павел пытается меня спихнуть.
- Очнулся? Берись за штурвал! - приказываю. Хватается за штурвал.
- Что со мной было? - спрашивает он и смотрит на приборы..
- Ты потерял сознание! Внизу Финляндия!
- Горючка кончается!
- Садись, где сможешь.
Шум двигателя смолкает. Тишина. Свист ветра. Под крылом близко-близко мелькают верхушки елей и сосен. Вот гравийная дорога с коротким прямым участком.
Воскресенье, 17.41. Едва не задев вершины деревьев, самолет приземлился, покатился, подпрыгивая, по дороге и остановился в метре от того места, где дорога и глубокая канава круто поворачивали направо.
Тишина, долгая тишина, долгий покой. Открываю дверцу, спрыгиваю на землю. Ляля за мной. Оглядываюсь: Паша неподвижно сидит в кабине.
- Машк, мы где? - говорит Ляля. - Это заграница? За-гра-ни-ца?
Обнимает и кружит меня. О, советские люди! Патриоты хреновы. Паша смотрит на нас с ненавистью.
- Ну ты! Ты - авантюристка! - орет Лялька. - А мы живы! Мы живы! Мы живы!
Направляемся в лес. Бросаю взгляд на Пашу. Он опускает голову на штурвал. В лесу выкидываю револьвер в яму с водой. Возвращаемся. У Ляли в горсти - ягоды.
- Нужно было в землю врезаться. Тебя, блядь, пожалел. Ловко ты меня использовала, гадина.
- У меня не было выбора Прости, я люблю тебя, - пытаюсь дотронуться до него, он опять отбрасывает мою руку.
- Какая тут любовь. Мне теперь не жить. Ты убила меня, понимаешь? За что? Как я вернусь? Теперь я - предатель!
- Паша, весь мир Перед тобой весь мир. А ты скулишь.
- Я погиб! - Он вскакивает. - Все, нет никакого Трубникова! Был Трубников, нет Трубникова! Скончался! Из-за тебя! Идиот! Зачем вышел из пике?
- Дурак! Сейчас бы чекисты твое мясо собирали! По кусочкам! А ты жив, жив, Паша! И перед тобой весь земной шар! Вместо вонючей Совдепии.
Он отворачивается, засунув руки в карманы. Молчит. А потом:
- Ты вообще-то кто?
- Меня зовут Мария. Маша, - и рассказываю ему про себя все. Он слушает внимательно, потом говорит:
- Ты меня использовала, Маша, как шлюху. Рублевую. Нарочно ко мне прилипла.
- Да? Нарочно? Я шла, ты ехал на своем авто, остановился, попросил
у меня папиросу. Припоминаешь?
- Помню. Задница мне твоя глянулась. Идиот. Катил бы мимо.
- Ты классный летчик. Такие везде нужны.
- Меня не оставят в живых, - говорит он, опять сунув руки в карманы. - Я испытатель новых военных самолетов. Я очень много знаю. Советская власть убивает предателей. Они убьют меня.
- Нет, дорогой! Я на что? Я тебя буду оберегать.
- Ты что - Господь Бог?
- Нет, конечно, дурачок. Мир велик. И я его знаю лучше, чем ты. Я знаю, где укрыться. Нам помогут. Поедем к Сикорскому в Америку. Ему классные летчики нужны.
- Он меня ждет не дождется, твой Сикорский...
Ляля в одиночестве сидела на колесе самолета и напевала тоскливую песню. Внезапно возник какой-то скрип. Ляля прислушалась. Приближался велосипедист. Так и есть. Какой-то человек в незнакомой форме. Наверное, полицейский, подумала Ляля. Тот остановился поодаль, положил на землю велосипед, снял со спины винтовку и лязгнул затвором. Осторожно приблизился. Что-то крикнул по-фински.
- Здравствуйте! Вы из полиции? - Ляля шагнула ему навстречу.
- Нет, я не летчик. Нас трое, - показала три пальца.
- Гте тругой?
- Там они. В лесу. - Ляля взмахнула рукой.
- В лесу-у. Орушшие кте?
- Нет оружия. Только самолет.
Через десять минут мы втроем под конвоем финского полицейского шагаем по лесной дороге. У финна в одной руке - винтовка, другой он ведет за рога свой велосипед.
- Будут допрашивать - отсылайте ко мне, - говорю я. -
