Майор госбезопасности Ганецкий вышел из лифта на четвертом этаже здания НКВД в Москве. Длинный, почти квадратного сечения коридор был крашен зеленой масляной краской. Вишневого цвета мягкая ковровая дорожка скрадывала шаги. Ганецкий не выспался, шел набычившись, ни с кем не здороваясь. Просидел целую ночь, ожидая, когда домой вернется дочка. А она так и не вернулась. Юная шлюшка то ли загуляла черт знает где и с кем, то ли сгинула ко всем чертям. Все же, наверное, загуляла со своим, кто он там - саксофонист? Пианист?
В кабинете на обширном пустом столе стояли два телефонных аппарата и поджидал Ганецкого свежий номер "Правды". Все документы с вечера сдавались на хранение. Утро начиналось как обычно: усевшись в кресло, Ганецкий читал газетную передовицу, отмечая некоторые абзацы красным карандашом, входил секретарь с брезентовым мешком, незашитая сторона которого была затянута стальным тросиком с секретным замочком. Ганецкий набирал шифр, отпирал замок и вынимал целую кипу бумаг, раскладывая их на столе. Снова входил секретарь с сообщением, что принесли почту.
- Пусть войдет, - сказал Ганецкий.
Девица, остановившаяся у двери, смиренно опустила глаза. Ганецкий смотрел на нее в упор, ничего не говоря.
- Папа... - выдохнула она.
- Что - папа? Папа! А ну, подойди!
Девица приблизилась и осторожно положила на стол конверты.
- Ты где ночевала, Соня? Мать в истерике! Трудно было позвонить? Ты не думаешь об отце, о матери! А что тетя Валя мается с сердцем, тебе начхать? Ты думаешь только о своей киске.
- Как не стыдно!
- Мне стыдно? Тебя имеет вся Москва, а мне должно быть стыдно?
Он достал из ящика стола ножницы и принялся обрезать края почтовых конвертов. Пустые конверты забирала Соня.
- В общем, так, Софья! Ты девочка горячая, вся в меня... И твою маменьку... Тебя бронепоездом не остановишь. С кем ты жаришься, мне все равно... Пока не схватишь триппер. А замуж? Ни за что! Этот твой джазист - тип не наш, не советский. Джаз - это богема, буржуазная богема. Замуж ты за него не пойдешь. Если не послушаешься - уедет твой милый играть на своих дудках и клавишах в дальние края, понятно?
Соня резко повернулась и бросилась к двери.
- Стой! - приказал Ганецкий, Соня замерла. - Подойди! Я не расписался!
Она вернулась и подала ему амбарную книгу. Ганецкий поставил свои закорючки, Соня выхватила книгу и помчалась.
- Стой! Подойди! - опять скомандовал он и протянул ей маленькую коробочку.
- Что это? - Соня вертела коробочку и так и сяк.
- Горе мое! Презервативы. Из Парижа. Иди, катись отсюда, двоечница. Там все написано. Французский надо было в школе учить!
Соня уходила, то и дело смущенно оглядываясь и ухмыляясь. Оставшись в одиночестве, Ганецкий принялся просматривать корреспонденцию. Все не стоило внимания. И вдруг одно письмо заставило его насторожиться. Глаза забегали по строчкам сверху вниз, снизу вверх снова и снова.
"От Андрея. Согласно "информации наших дней", Дед намерен направить в СССР своего агента по кличке "Лейтенант Жорж" или просто "Жорж". Может быть, Жорж это его настоящее имя. Никто из наших источников пока ничего не знает про Жоржа, из чего следует, что вышеупомянутый Жорж - личный посланец Деда. Нам пока не известны ни время, ни цель его похода, ни его приметы, ни пункт пересечения границы. Делаем все возможное для получения дополнительных сведений".
Ганецкий отложил письмо и взялся за телефон:
- Товарищ комиссар! Сообщение чрезвычайной важности. Я могу к вам зайти немедленно? Да, благодарю. Иду.
