Жанр каждого очерка, эссе, рассказа о подвижниках духа, встречами с которыми наградила судьба, определяется не тобою и не избранной заведомо литературной конструкцией, но всегда и только предметом эстетического интереса, той своеобычностью, которая присуща лишь ему одному. Здесь - нет места повторениям, здесь всегда стоишь перед неведомыми загадками Сфинкса, вечно пульсирующей и безграничной культуры России. Порою многократно отбрасываешь в корзину написанное, ибо лишь тебе одному дано судить об его достоверности и значимости для тех, во имя кого живешь и творишь.
Предлагаемый на этот раз твоему вниманию, читатель, краткий, вполне импрессионистический очерк об одной из удивительных женщин России выкристаллизовывался в течение череды бессонных ночей. Не помогали ни многолетние личные наблюдения на основе самых разнообразных контактов, начиная с семидесятых годов ХХ века и по сию пору, ни весьма обширные биобиблиографические данные о ней, о Светлане Константиновне Бондыревой. Ничего, кроме зафиксированной банальности, не получалось в результате самых хитроумных попыток рассказать об ее многоплановой деятельности ректора масштабного и ныне общепризнанного Московского психолого - социального института, поистине гигантского по структуре, основным направлениям педагогического процесса, по количеству филиалов и отделений в самых разнообразных регионах, по спектру журнальной и книгоиздательской деятельности, присовокупив к этому повествование о ней как одном из ведущих исследователей - психологов, как об авторе многих трудов, предопределивших и ее звание доктора наук, и действительного члена Российской академии образования. Предпринимая подобные попытки, невольно начинал рассказывать об ее роли как вице-президента в создании успешно функционирующей и поныне Академии педагогических и социальных наук, объединившей воедино разбросанные злыми ветрами истории уникальные научно - педагогические кадры "бывшего СССР" (как любят повторять воспитанные нами журналисты, поносящие все и вся в нашем славном прошлом, давшем им путевку в жизнь). А разве при подобном подходе можно было бы умолчать об ее неописуемой по размаху общественной деятельности, от Высшей аттестационной комиссии до Совета Ассоциации Негосударственных высших учебных заведений России, от Главного редактора "Известий" Российской Академии образования до Заместителя главного редактора журнала "Мир образования - образование в мире", созданного опять-таки ею. Продолжать повествование о Светлане Константиновне Бондыревой в подобном ключе было бесполезно, ибо его с успехом заменяет ее персональный сайт в Интернете. Итак, все написанное - в корзину, ибо оно напоминало эскизы горы, сделанные с точки у ее подножья! Точно сказал великий мастер: "Не стремись дать копию гор. Значительны лишь твои впечатления о них". Последую же его мудрому совету.
Вообрази на мгновение, что мы вместе с вулканологами поднялись на самую кромку действующего вулкана, в котором раскаленная лава поражает всеми мыслимыми оттенками огненной стихии. Первое, что мы осознаем - всесилие природы, ее немыслимую и непредсказуемую энергетику. Отнюдь не из любви к гиперболам утверждаю - любая, даже самая краткая встреча со Светланой Константиновной Бондыревой рождает именно подобное ощущение ее индивидуальной энергетики. Как ей удается вместить 48 реальных рабочих часов в астрономические сутки (исключая, наверное четыре часа - не более! - на сон) - не ведаю! В ее творческой и организационной деятельности все уплотненно до предела - как за счет уникальной способности одновременно ориентироваться во множестве вопросов и проблем, так и за счет откровенного презрения к любому пустословию, к бессодержательной говорильне, которая стала у нас на Руси едва ли не национальной традицией. Помню, как еще более пяти лет тому назад она вела первое, организационное заседание редколлегии вновь созданного журнала "Мир образования - образование в мире" и одновременно, ни в чем не нарушая протокола, умудрялась подписывать десятки деловых бумаг, на что-то обращать внимание деканов факультетов, за что-то - отчитывать работников хозяйственных служб. Самым загадочным был эффект нормального течения редакционной коллегии, в которую вошли видавшие виды аксакалы от педагогики, в должной мере - самолюбивые и многоопытные. Все протекшие как один радостный миг годы существования журнала зачастую приходилось советоваться с нею, полагаясь на ее такт и отличное знание нашего авторского актива из всех стран и регионов "бывшего СССР". Мобильный телефон доставал ее то в Ярославле либо в другом из многочисленных городов, где успешно функционируют филиалы руководимого ею Института, то на заседании в Российской академии образования или же в Министерстве образования и науки. На любой, самый сложный и деликатный вопрос немедленно следовал исчерпывающий и конструктивный ответ (либо совет), а затем - традиционное "Пока! Пока!", означавшее безусловное завершение беседы. Не скрою - мне, лектору с шестидесятилетним стажем, привыкшему поговорить с интересным собеседником не только по стержневой проблеме разговора, поначалу было беспредельно трудно, а порою - даже обидно. Но в итоге ее стиль принял как наиболее оптимальный, экономный и логичный.
Однажды Светлана Константиновна пригласила меня посмотреть предмет ее законной гордости - великолепно оборудованный компьютерный зал, а затем - и другие помещения института. К счастью, эта экскурсия проходила не в сжатом, бондыревском времени, но в нормальном, по моим устаревшим представлениям, спокойном темпоритме. Затем она пригласила меня на чашку чая в приемную, где на считанные мгновения она предстала как спокойная, рачительная хозяйка. Но лишь - на мгновения, ибо она одновременно беседовала с каким-то новым педагогом, с кассиром, а затем, извинившись, оставила меня наедине с ароматным чаем. Как бывший разведчик, умудрился узнать от ее коллег, что зачастую она остается ночевать в небольшом помещении рядом с ректоратом. Узнать и еще раз несказанно удивиться, где и как она черпает душевные и физические силы, оставаясь всегда собранной, подтянутой, органическим лидером в любом научном коллективе.
Подчеркивая почти фантастическую энергетику Светланы Константиновны Бондыревой, сразу ощущаю - что это лишь одна из граней ее сложного характера. Столь же существенна и другая ее психологическая доминанта - мудрость таланта подлинного мыслителя, да еще в такой области как психология, в которой ныне стараются поуютнее устроиться все, кому не лень, кто сбросил обветшавшие лохмотья изжившей себя философии, легковесной социологии и бездетной педагогики, но так и остался прилюдно голым.
В кратком очерке практически невозможно дать исчерпывающую характеристику ее продуктивному таланту оригинального мыслителя. Об этом - написано предостаточно. Главное же - общедоступны ее фундаментальные труды. Обращу внимание на ту сферу нашего общения в журнале "Мир образования - образование в мире", которая стала для меня повседневностью. Любые ее замечания - не только всегда конкретны и свидетельствуют о незаурядной эрудиции, но и выверены с общепедагогической точки зрения. В период, когда наша школа задергана до предела реформами и преобразованиями, когда разрушительные тенденции ловко маскируются либо под новаторство, под "педагогические инновации", либо под новейшие открытия зарубежной педагогики, Светлана Константиновна Бондырева всем своим авторитетом ученого поддерживает линию редакционной коллегии на создание академического по характеру журнала, где могут высказаться все те, кому действительно дорога отечественная педагогика, ее бесценные теоретические наработки. Высказаться - невзирая на чин и возраст. Высказаться - невзирая на отдаленность региона, где протекает их деятельность.
Так, накануне Шестидесятилетия Победы в Великой Отечественной войне, в момент, когда второй номер журнала за 2005 год был уже подготовлен к сдаче в издательство, у членов редакционной коллегии возникла идея заменить его, предоставив слово выдающимся ученым - педагогам и психологам, непосредственным участникам героических сражений. Нужно ли живописать, какие организационные и финансовые трудности сразу же встали перед нами. И если нам удалось их преодолеть, как мне представляется - успешно и с честью, то в первую очередь благодаря спокойной, далекой от словесных деклараций, но чисто деловой поддержке Светланы Константиновны, благодаря ее авторитету в академических кругах.
Пишу эти строки тогда, когда начинается зыбкий рассвет над Москвой. Пишу - и словно под влиянием нашего неласкового для столицы светила приходит мучительное чувство недосказанности. Поразительная индивидуальная энергетика женщины, ученого и организатора науки? Безусловно, как аксиома. Мудрость таланта подлинного мыслителя? Не подлежит сомнению. Но что же все-таки упущено, что лишает пластической достоверности ее образ? Еще и еще раз перелистываю многолетние воспоминания - и как неожиданное озарение возникает простая, чисто мужская мысль - да ведь вопреки неописуемой усталости, хроническому недосыпанию и тем нервотрепкам, которые у нас фатально поджидают любого масштабного организатора науки, да тем более - оригинально, не стандартно мыслящего ученого, всегда воспринимал ее как красивую женщину, в лучистых глазах которой светится лукавый огонек русских женщин.
Понимаю некоторых моих оппонентов, которые поражены болезнью ландринного восприятия женской красоты, для которых вдруг идеалом стали тощие, сурово и отрешенно взирающие на мир манекенщицы, расхаживающие по подиумам как нелепые полугусыни - полулебеди. Словно напрочь забыв переходящий от века к веку афоризм мастеров великого искусства: "Красота женщины прежде всего в ее глазах", они оказались во власти средств массовой информации. Они уверовали в "мировые стандарты красоты", в то, что длина женских бедер от века определена современными дизайнерами (в мужской сущности которых я откровенно сомневаюсь!), что женская грудь должна напоминать вялые целлофановые пакетики с водой.
Нет, очарование Светланы Константиновны Бондыревой, без которого немыслимы и все ее другие психические параметры - в совершенно иной плоскости, доступной только подлинному мужчине. Конечно, в деловом общении ей об этом - не скажешь. Но и умолчать об ее женском, чисто русском обаянии - абсурдно. А истина и абсурд - несовместны.
