|
|
Елена Черникова: Мастерская КМЖ: О королеве журналистики, еe свите и жертвах
Назад
|
Елена Черникова: Мастерская КМЖ: О королеве журналистики, еe свите и жертвах
|
Мы продолжаем публикацию рубрики-пособие Елены Черниковой для юных и талантливых, которые хотят в журналистику сильнее, чем на танцпол. Для тех, кто пьёт залпом новые знания, а не пиво. Для тех, кто собирается в двадцать первом веке описывать подлинную Россию, а не какой-нибудь гоблинланд.
VII
Шесть предыдущих выпусков нашей "Мастерской" были посвящены целевым аудиториям современных СМИ. Автор полагает, что купно эти статьи являются продвинутым и одновременно наиболее романтичным пособием по данной теме в корпусе учебных материалов по журналистике России. Тема целевых аудиторий не только насущно практическая, она - философская, этическая, эстетическая и даже мистическая. Последнее определение особенно актуализируется, когда мы думаем о радио.
Студентов журфака я обычно предупреждаю: не ходите на радио. Студенты удивлённо вздрагивают: почему? Молодёжь наслушалась рекламы типа "бери от жизни всё" и думает, что и от журналистики можно взять всё. То есть взять, подержать, поиграть и положить на место. Как же не сходить на радио?! В одном подростковом журнальчике я как-то видела рекламу профессии радиодиджея. Дескать, приходите, молодые, активные, раговорчивые, мы вас обучим. Единственная тень, легко пробежавшая по рекламному тексту, была отброшена требованием пунктуальности. В остальном, получалось, сплошные удовольствия.
Надо сказать, что автор этих строк был и радиодиджеем тоже, но только три года и только потому, что на другой радиостанции за мной сохранялись авторские программы, что несравненно ближе к журналистике, чем диджейство.
Зачем я пугаю студентов? Из милосердия. По-моему, зависимость журналиста от радиоработы непреодолима, особенно в первые пятнадцать-двадцать лет работы; она близка к наркотической. Позже, когда человек взрослеет и обретает некие зачатки мудрости, ну, может, годам к сорока пяти, оторваться от этого тяжёлого наркотика становится, как ни странно, чуть-чуть легче. Но ненамного. Почему я говорю такие странные вещи?
Дело в том, что прицельное попадание в аудиторию на радио происходит мгновенно. Модное ныне словосочетание "креативная коммуникация" именно на радио обретает живой смысл. Креативными коммуникаторами, конечно, могут считать себя и участники интернет-конференций, и вообще все онлайновцы. Разница неощутима для тех, кто не пробовал. Для тех же, кто раз-другой поверещал что-то в прямом эфире, вопрос где-ка тут у вас в журналистике настоящая живая жизнь? закрывается раз и навсегда. Дыхание зала, о котором часто говорят артисты, характеризуя отличия театра от кино, - вот что в прямом эфире радио действительно дарит журналисту наслаждение. Даже если он испуган, двух слов связать не может, еле-еле ведёт эфир, но ему вдруг позвонили и что-то сказали персонально, - всё. Пропала птичка.
Любите ли вы Познера? Собственно, это всё равно. Главное, что он, телевизионный деятель, однажды признал в интервью, что радио - королева журналистики. Он же, кстати, автор абсолютно циничного и столь же верного утверждения, что если по телевизору регулярно показывать лошадиный зад, то через три месяца он станет самым популярным зрелищем. Чувствуете разницу? О радио - с почестями, о телевидении - нечто про лошадь.
Если всё ещё не чувствуете, расскажу вам, как всё начиналось. В начале 90-х годов прошлого века в эфир отечественного радио пришла экономическая революция. Она вывела за штат профессиональных дикторов, читавших подготовленные редакторами и утверждённые начальниками тексты, и заменила их журналистами-ведущими, которые получили право и возможность нести авторскую отсебятину. Искушение прямым авторствованием пробралось в эфир, куда раньше ему хода не было, то есть авторы были, но такой необъятной волюшки - нет.
Приблизительно к 1993 году ведущему в эфире уже можно было в беседе с гостем безнаказанно смеяться (нечто немыслимое на советском радио), петь а-капелла, самопроизвольно шутить, а некоторые лихачи уже позволяли себе фривольные высказывания, плавно переходящие в матерные. Вскоре журналистскому сообществу пришлось даже принимать Хартию телерадиовещателей, в которой статья "Язык" сформулирована так: "Стремление к чистоте, правильности и образности русского языка в телерадиоэфире, отказ от неоправданного, примитивно-подражательного заимствования иностранных слов, употребление ненормативной лексики, сленговых и жаргонных выражений". Всего за несколько лет российский радиоэфир изменился так, что до сих пор (а прошло пятнадцать лет) адекватные учебники по радиожурналистике являются острым дефицитом.
Автор этих строк впервые пришёл на радио ещё при Советской власти, в 1982 году. Полученные мною задания редакции были изумительно интересны (радиоинсценировки, программы по истории, по литературе), но всё это выходило в записи, после тщательной обработки, включавшей расшифровку на бумаге каждого звука, монтаж, утверждение на художественном совете и т. п.
Нарастало желание однажды сесть перед микрофоном самой. Как я вспоследствии поняла, это желание нарастало не у меня только, - у всех, кто считали себя журналистами, публицистами, словом, относились к себе к повышенным пиететом и самолюбованием. Жгучее стремление в прямом эфире, без записи, расшифровки, словом, без цензуры сказануть "я полагаю, что" - это как под крутую горку, всё, полетели саночки, ничем их на зеркальном льду не удержишь.
В теории журналистики стремление якнуть называется так: "Соотношение факт-автор в журналистком произведении: перевес в сторону автора". Когда социальный маятник раскачивается от коллективизма к индивидуализму (а именно так оно было в 90-х), он, естественно, долетает до некой высшей точки, откуда позже начнёт обратное движение, но пока он летит - о, всем, кому довелось быть зрителями-слушателями в те достославные времена, никогда не забудут, какая невообразимая сияющая каша варилась во всех радиоэфирах! Сколько было доморощенного креативу! Какое пухлое, крупичатое, пастозное, перекормленное амбициями журналистское "Я" вылезало изо всех радиощелей! Было забавно слушать. Мне не пристало критиковать те времена, поскольку именно с 90-х я засела в прямом эфире и, как ни борюсь с собой, всё никак не захлопну за собой возлюбленную дверь
Когда самовлюбленный журналюга успокаивает первые припадки яканья, он начинает замечать, что на радио всё очень быстро. Увидел, услышал - тут же передал. Сладкая скорость! Можно даже не писать репортаж, а выйти в эфир по мобильному, и получится эффект взволнованности, и слушатели даже ошибки речи простят за эффект присутствия. Самое оперативное средство массовой информации. С самым сильным эффектом присутствия. Быстро нарастает следующий припадок: ужасно хочется просто поболтать. Не по-репортёрски, а в жанре соловьиных трелей.
Выдать свою трель! - этого возжелал практически каждый, кто приобщился к радиожурналистике в те времена. Собственно, и сейчас всё это на месте, только выглядит более цивилизованно. А Владимир Соловьёв теперь блистает на телевидении и даже в книгописательстве.
С какими ужасами сталкивались первые ведущие 90-х, искренне желавшие донести через прямой микрофон какое-нибудь новое слово, но ещё не чуявшие целевой аудитории, вспомнить страшно. Расскажу один характерный сюжет из жизни радио "Резонанс", одного из первых прямоэфирных СМИ России, ныне закрывшегося, а тогда процветавшего. Итак.
Часовая передача. Ведущий - мужчина. Андрей. Гость - тоже мужчина. Психолог. Тема - как создать семью. Аспект - как современным девушкам ловче замуж выйти. Звукорежиссёр за пультом - замужняя женщина, но ей тоже интересно, что сейчас насоветуют девушкам два мужика и, главное, какие вопросы будут задавать слушатели. Телефон включён. Эфир!
Минут двадцать мужчины в студии давали девушкам брачные советы, ожидая вопросов от слушателей. На двадцать пятой минуте они выдохлись, но звонков нет и нет, что абсолютно нетипично, поскольку в те времена трезвонили все кому не лень: воля настала! Вместе со свободой.
Ждут всё напряжённее: где звонки? И наконец! Режиссёр сквозь пулестойкое стекло аппаратной показывает ведущему телефонную трубку: есть! Андрей ликует:
- Здравствуйте! У вас вопрос? - кричит он, полагая, что на проводе невинная девушка, мечтающая о законном браке.
- Здравствуйте, - скрипучим голосом говорит явный ветеран Куликовской битвы. - Есть вопрос. Так вынесут тело Ленина из Мавзолея или нет? Я не понимаю.
Общую истерику, случившуюся после этого, сокрыли замузычиванием. То бишь завели А. Варум "Ля-ля-фа", потом кого-то из бардов и до конца часа, отключив микрофоны, приводили гостя-психолога в чувство горячим чаем.
Сейчас, пятнадцать лет спустя, такие фокусы практически невозможны, поскольку на звонках сидят редакторы, фильтрующие и направляющие. Но тогда всё было вживую, без страховочных тросов, и гримасы коммуникативного пространства бывали шедевральные.
Радиостанций ныне гораздо больше, конкуренция жёстче, посему приходится убирать под сукно своё возлюбленное "я" и творчески работать уже, как вы догадываетесь, с конечно, целевой аудиторией. Как это делается теперь, когда жизнь в эфире вошла в рамки приличий?
В приличных СМИ, где владельцы и руководство уже прошли свои жизненные школы, сразу обозначают узкий сегмент рынка и ориентируются на него каждым звуком. Например, "Детское радио" (создано Егором Серовым) сразу отказалось от порочной энциклопедичности. Никаких "детей, подростков и юношества" (как пытается сейчас выпустить журнал одна издательница в Рязани). Детям нужны сказки, а подросткам - байки, а юношеству надо время от времени начитывать, условно говоря, некий рэп и протирать прыщи, и для всего этого требуются совершенно разные выразительные средства.
Один, совсем один слушатель должен быть перед мысленным взором вещателя, чтобы радиостанцию слушали миллионы. Только так. Кто не понимает этой истины, тут же попадает в некую творческую засаду, из которой вылезти невозможно, как ни напрягайся рекламная служба.
Трудно прогнозировать, как будет развиваться радио в новом веке, но в России, уверена, оно продержится долго, несмотря ни на Интернет, ни на телевидение. Во-первых, радио можно сейчас слушать и по Интернету, и по телевидению. И слушают! Во-вторых, его привилегия - отсутствие картинки - ещё долго будет достоинством, заслугой, его конкурентным преимуществом, а вовсе не пороком. Радио не лезет в глаза. Оно даёт волю фантазии слушателя. Радио - последний оплот свободы для мыслящего человека. Перед радио не надо сидеть. На радио можно позвонить и высказаться лично. И вот этот последний пункт, как ни крути, самый важный и привлекательный.
Я недавно читала интервью главного редактора одной из новейших радиостанций. Хорошо продуманная целевая аудитория, понятная концепция, слушателям предоставлены все средства связи с редакцией: и пейджер, и почта всех видов, и смс. Но, удивлялся начальник, слушатель почему-то предпочитает ждать своей очереди задать вопрос хоть по сорок минут даже на мобильном телефоне, чем послать простой e- mail. Что за дела? - не понимал он. Мистика.
А те дела, что человек хочет быть услышан. Потребность из числа базовых. Мы почему-то умеем говорить (Дарвин, кстати, не расшифровал - почему, почитайте его труды своими глазами). Мы не можем от этого удовольствия удержаться. Радиожурналист в прямом эфире усиленно распространяет заразу краснобайства, увлекает в коммуникацию, в некий транс, как галлюциноген. "И я хочу, и я могу!" - ликует слушатель и хочет, и может, и звонит, и ждёт даже на личном, некорпоративном мобильном.
Ответственность за сказанное слово особая. О ней мы ещё поговорим - в следующем выпуске "Мастерской", когда перейдём к технике работы с целевой аудиторией радио. А пока выполните упражнение.
Домашнее задание. Напишите концепцию радио для проживающих в Санкт-Петербурге любителей канареек: творческая идея, цели и задачи, время вещания, содержание, рубрики, программы, музыка, новостная политика; учредители, штатное расписание, примерный бюджет и подробный образ целевого адресата.
14.01.2009,
www.viperson.ru
Док. 538397
Перв. публик.: 14.01.09
Последн. ред.: 19.01.09
Число обращений: 7
Черникова Елена Вячеславовна
|
|
|
