У меня отношение к самому слову, к понятию, к термину "бюрократизм" и "бюрократ" отрицательное. Я воспринимаю этот термин как негативный сам по себе. Так же как не согласен с тем, что в последнее время стали употреблять слово "чиновник" в позитивном смысле. А я, будучи воспитан на русской классической литературе и на классической традиции, различаю понятия: "чиновник" - как отрицательное, "служащий" - минимум как нейтральное.
К вынесенным в повестку дня "круглого стола" понятиям "бюрократизм", "бюрократия" у меня отношение - как к национальному бедствию. А вообще-то это бедствие мировое. С самого начала хочу сказать, что я в принципе против того, чтобы считать, что наша бюрократия хуже, чем бюрократия в других странах. Очень хорошо известно, что из себя представляет американская бюрократия, латиноамериканская, индийская бюрократия, бюрократия в древнем мире.
Тем не менее русская бюрократия - такая, какой она сложилась, особенно в XIX веке, и как она описана великими классиками русской литературы, особенно Салтыковым-Щедриным или Достоевским, - это совершенно свинцовое понятие. И оно довлеет над нами невероятно. Мы вообще страна глубоко историческая, мы являемся в определенной степени и бенефициариями, и в то же время жертвами нашей истории. И вот эта свинцовая печать русской классической бюрократии над нами довлеет.
Большевики во главе с Лениным были абсолютно уверены: когда они придут к власти, сметут это явление полностью, тем более что они его страшно ненавидели, натерпелись от него. Но я провел много времени над чтением ленинских сборников, сборников документов заседания Совнаркома, малого Совнаркома. Как же Ленин страдал, когда он столкнулся с этой страшной непорядочностью, неисполнительностью, бюрократизмом со стороны людей, которые вроде бы представляли совершенно новую власть - еще недавно эти люди были рабочими. Ведь все же делалось по принципу Парижской коммуны, то есть считалось, что главное - убрать традиционную бюрократию, и если рабочие придут к власти, займут какие-то посты в банках, управленческие, то сразу все коренным образом изменится.
Когда Феликс Эдмундович Дзержинский руководил ВЧК, то он нормально физически себя чувствовал, но как только он возглавил ВСНХ, то он просто умер, как раз произнося речь с обличением бюрократизма. Он столкнулся с этим страшным, совершенно чудовищным монстром, когда кругом ничего не получается, не склеивается и т.д. И только когда за это взялся Иосиф Виссарионович Сталин, который сам был образцом высочайшей самоорганизованности, контроля, исполнительности, им была организована свирепая система требовательности по отношению к аппарату. Тогда люди знали, что малейшая неисполнительность и невыполнение указаний в срок и качественно приведут к тому, что на человека просто кара падет, а иногда этой карой был просто взгляд, от которого люди падали в обмороки.
Надо сказать, что на протяжении очень длительного периода такая система жесточайшего контроля сделала советскую систему достаточно эффективной и позволила ей добиться высочайших, фантастических результатов. Это совершенно не значит, что система может быть механически применена в сегодняшнее время, я просто делаю исторический обзор.
Если говорить о том, как советская система разваливалась, я могу привести собственный пример. Работая в ЦК, я был совершенно поражен в конце 80-х годов, что в ЦК КПСС полностью отсутствовала система контроля выполнения решений. То есть принимались решения Политбюро, произносились речи генсеков. Утверждались какие-то планы, решения. Но возникало совершенно мистическое ощущение, что люди считают: слово - это и есть дело, и если сказать о том, что надо повысить, улучшить, то просто так, само по себе это все произойдет. Если утвердить план, то он сам по себе как бы будет выполнен.
Я хочу сказать, что, по моему мнению, сегодняшняя система вобрала в себя все худшее из мирового опыта, в том числе мирового опыта бюрократии, и все худшее из национального опыта. Помимо всего прочего, это еще и абсолютное отсутствие системы контроля.
Я предлагаю Владимиру Владимировичу Путину, уважаемому мною человеку, проанализировать, как выполняются его Послания к стране, о положении дел в стране. Их же было уже много. Взять, составить табличку и посмотреть: вот там совершенно конкретные давались какие-то указания, обещания, обязательства и т.д. и т.п. На сколько процентов это выполнено? Я думаю, что у нас получается так, что реализуются худшие из прогнозов, а вот лучшие или даже средние не получаются. Причин масса.
Кстати, я горячо поддерживаю то, что должны быть некие принципы морали, должны быть некие принципы нравственности, на основании которых бюрократа хотя бы можно было пристыдить и сказать ему, что вот есть некие критерии, а ты, гад, воруешь. Я вспоминаю фильмы 50-х годов, великих советских актеров типа Бернеса, который играл комиссара милиции. Вот он приглашает какого-то там мелкого воришку и говорит ему: как же так, когда все люди после войны выстраивают государство, все работают, а ты воруешь, обманываешь. И видно, что тому стыдно.
И самое главное. Может быть, то, что я сейчас скажу, представляет из себя некое идеалистическое заявление, но тем не менее, если говорить о реальной возможности сегодняшнего выхода из положения, я думаю, что все-таки самым эффективным способом борьбы с бюрократизмом является демократия. Если эта демократия отвечает классическим представлениям о демократии, в частности, присутствует система сдержек и противовесов, когда исполнительная власть имеет право контролировать законодательную, потому что в законодательной власти тоже дикая бюрократия. Когда законодательная власть имеет право жестко контролировать исполнительную власть. И когда одновременно судебная власть тоже не является неуязвимой, но она имеет возможность тоже контролировать обе эти ветви власти.
Поскольку у нас полностью отсутствует эта система, у нас абсолютно бюрократическая законодательная власть, исполнительная власть, судебная власть, полная безгласность народа, полное отсутствие возможности у народа как-либо что-либо контролировать и на что-либо влиять и при этом полное отсутствие идеологии и понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо, поэтому в этом смысле возникают иллюзии.
Первая - это чисто либеральная иллюзия. Давайте у Запада возьмем великую либеральную идею - "чем меньше государства, тем меньше бюрократии". Поэтому в принципе у нас была проведена так называемая административная реформа. Мы очень хорошо знаем результаты. В то же время в Соединенных Штатах Америки на тысячу человек в 2,5 раза больше федеральных и муниципальных служащих.
Значит, речь идет не о количестве чиновников и служащих, а речь идет о том, на что они ориентированы. У нас в основном бюрократия традиционно сориентирована на сыск, на карательные функции, на то, чтобы фискальными функциями заниматься. А в социальных государствах огромная и большая часть служащих занята обеспечением социальных нужд населения. И служат, таким образом, народу. Многие плохо, многие воруя, но все-таки большая их часть просто по роду своих занятий занимается не контролем, который дает возможность получать деньги, а какими-то полезными делами.
Вторая иллюзия - это какая-то форма неотроцкизма. Как известно, именно в тот период, когда большевики отчаялись, столкнувшись с бюрократизмом, возник Троцкий, который предложил теорию "перетряхивания профсоюзов". Он сказал о том, что поскольку все кругом в любом случае обречены, органы и люди, на застой, на загнивание, на разложение, - нужно периодически всех сажать, перетряхивать, выгонять, обновлять. Мне кажется, что иногда, время от времени, в нашей практике возникают еще какие-то подобия неотроцкистских подходов в виде перетряхивания всех подряд, убеждение, что таким образом можно что-то решить.
Другими словами, я считаю, что без коренного изменения существующей у нас социально-экономической, идеологической системы серьезно говорить об эффективной борьбе с бюрократизмом в принципе невозможно. Бюрократизм побороть вообще нельзя, речь идет о том, можно ли с ним бороться эффективно или нельзя. Я считаю, для этого надо изменить систему.
2006 г.
www.ni-journal.ru
Док. 534166
Перв. публик.: 19.12.06
Последн. ред.: 19.12.08
Число обращений: 126
Доброхотов Леонид Николаевич
|
