Галина Карелина:: `Зритель должен слышть, как бьется твое сердце`Назад
Галина Карелина:: `Зритель должен слышть, как бьется твое сердце`
Впервые народную артистку России Галину Тимофеевну Карелину я увидела совсем не на академических подмостках Театра драмы им. А.С.Пушкина, а в скандальной постмодернистской "Чайке" Игоря Ларина. Актриса играла обобщенный образ Женщины, вобравший в себя все роли чеховской пьесы - от Нины Заречной до Аркадиной. В воспаленном сознании Треплева героиня Карелиной представала то видением Мировой души, то юной возлюбленной, то, скорбящей о сыне, всепрощающей матерью, а то оборачивалась вдруг насмешливой, лицедействующей комедианткой, ведущей смертельный поединок с "тираном"-режиссером. Спектакль стал манифестом театрального авангарда середины 1990-х. Блеск актерского мастерства и бесстрашие, с которым актриса включилась в рискованный сценический эксперимент, вызывал восхищение. В новом спектакле "Муха" другого молодого авангардиста Олега Ерёмина она играет так истово, пронзительно и ярко, как, наверное, мало кто способен из нынешних "примадонн". Строчки стихотворения Иосифа Бродского (автора сложного и очень мужского) она превращает в трагический монолог Актрисы, познавшей славу и забвение, ощутившей всю тщету и горечь земного бытия. Словно бы в одно мгновение она вспоминает и проживает вновь свои былые роли - Вассу Железнову, Юлию Тугину в "Последней жертве" Островского, фру Алвинг в "Привидениях" Г.Ибсена, Сарру в чеховском "Иванове" Сколько разных женских судеб было сыграно (и прожито!) ею за полвека на александринской сцене! Ее героинями становились женщины роковые и обреченные, отмеченные судьбой и предчувствующие свой трагический исход. Ее партнерами в спектаклях были корифеи Пушкинского театра - Николай Симонов, Константин Скоробогатов, Василий Меркурьев, Александр Борисов, и замечательные актеры ее поколения Юрий Родионов, Игорь Горбачев, Николай Мартон, Нодар Шашик. Сегодня она работает с молодыми, для которых является бесспорным творческим авторитетом. И хранит память о былой Александринке, театре всей ее жизни - театре прославленных мастеров.
Об Александринском театре
Александринский театр всегда - и сейчас, и в самом начале моей карьеры - для меня был прекрасен. Когда пришла сюда в первый раз, открыла эту дверь, я боялась: "Для чего Бог мне это дал? Как могу соответствовать?" Так и сейчас считаю. Прожив в нем 50 с лишним лет, я до сих пор убеждена, что наш театр - лучший в мире. Как бы его ни ругали, как бы ни хвалили в какой-то период, как бы потом опять ни ругали. Живой организм, который и взрослеет, и болеет. Это нормальный процесс. Как-то на собрании после премьеры спектакля "На дне" Леонид Сергеевич Вивьен сказал: "Стало быть, этот театр всегда будут ругать". Я тогда не понимала, как же так, за что ругать Толубеева, Симонова, Фрейндлиха, Лебзак и всех остальных? Там был такой ансамбль!.. Но спустя полвека, я понимаю, что всегда некомфортно этому театру живется. Но видимо так и должно быть. Это определенный стимул, толчок для постоянного развития. Творчество - это движение вперед.
В труппу меня пригласил знаменитый артист Константин Васильевич Скоробогатов, бывший в Театральном институте председателем дипломной комиссии. Он увидел меня в учебном спектакле "Таланты и поклонники", где я играла Негину. После спектакля он пришел за кулисы и сказал: "Видишь, я плачу. Я сам Нарокова играю. Но это не значит, что в спектакле у тебя все хорошо". И ушел, ничего больше не сказав. Я уехала на съемки фильма, где мне предложили главную роль. И вдруг получаю телеграмму: срочно вызывают в Пушкинский театр. Я подумала, что это чья-то шутка, розыгрыш друзей. У меня был трудный выбор. Режиссер фильма Анненский говорил мне: "Вы понимаете, двухсерийный фильм, главная героиня!" (Тогда фильмы снимали не часто). Он даже звонил Скоробогатову: "Отпустите ее на год". Скоробогатов сказал мне: "Я могу дать вам академический отпуск на год. Но вы ведь еще ничего не умеете, толком не знаете. Этот год очень важен. Время уйдет. Посмотрите, какие у нас актеры! Какой театр! Учитесь! Я вас отпускаю, но решайте сами. Это будет огромный пробел в вашей творческой жизни. Хотя зарплата у нас маленькая" "А мне зарплата вообще не нужна", - сказала я, хотя у меня уже был ребенок, и на что-то нужно было жить. Сердцем я сразу же выбрала театр. Каждый спектакль я смотрела не по одному разу. Меня никто не заставлял, не просил. Это была внутренняя потребность. Я все хотела понять, как это происходит, как же это у них получается. Когда я играла Инкен Петерс в спектакле "Перед заходом солнца" с Симоновым, я каждый раз в кулисах наблюдала, как идет спектакль. Я стояла так, чтобы никому не мешать. И мне казалось, что меня никто не видит. Однажды я не вышла в кулисы. И тогда Николай Константинович потом сказал: "А что это вас сегодня не было там?" Я не знала, что он видит, как я там стою. Как они все замечали! В этом, наверное, тоже была школа.
О коллегах
Я вообще очень уважительно отношусь к актерам своего цеха. Мне интересны московские актеры, очень люблю мхатовских актеров, актеров Малого театра, БДТ Но александрниские актеры - особенные. Не потому что они лучше или хуже. Они другие. Здесь сцена другая. Здесь и говорить надо по-другому. И с партнером общаться иначе. Почему нас все время стараются привести к общему знаменателю? "Надо так, как там" - Да не надо так, как там. Надо - как здесь! И об этом помнили актеры старшего поколения. Не будет тебя слышно после пятого ряда - все, ты пропал. Другие законы. Мы должны это понять и принять.
Актеры старшего поколения не позволяли себе играть в полсилы, они проживали каждый кусок роли, каждую секунду. И еще понимали, что делают и зачем делают. И что у них болит. И болит ли что-нибудь. Я понимала, что не на все вопросы могут ответить эти актеры. Они пытаются разобраться. И я вместе с ними пытаюсь разобраться, как мне жить в этом мире, чтобы не проскочить мимо жизни, не вылететь из этой "пролетки", которая стремительно несется в неизвестность. Это - уровень дара. Они не заботились о том, чтобы постоянно быть на виду. Помню, когда Симонову вручали Золотую звезду Героя, можно было видеть, что ему как-то не по себе. Это не значит, что он плохо относился к наградам или к государству. Просто устроен был иначе. Были другие проблемы. Помню, играли мы с ним в "Маленьких трагедиях". Перед прогоном он приходит и говорит: "Я сегодня не спал всю ночь. Не знаю, что играть" У него было много эскизов нарисовано в процессе репетиций. Он искал своего героя. Он еще до конца не успел выяснить для себя характер этого персонажа, а уже надо что-то показывать худсовету. Он был все время в процессе. Также и у Толубеева. Я смотрела "На дне" множество раз. И Толубеев никогда не повторялся. Он искал такие глубины, такие стороны человеческого характера своего героя. И пробовал. И волновался.
Счастье, что я могла так близко наблюдать актеров старшего поколения, старалась понять, что с ними происходит. А с ними многое происходило. Они и любили и страдали. Но никогда не были озлоблены. Хотя могли гневаться. Могли не подавать руки. Но за этим всегда стояло что-то. Они могли попросить прощения в результате. И в этом не было ничего особенного. Они были где-то очень одиноки. Это ощущение у меня осталось. Оно словно звенит во мне. Они были демократичны, интеллигентны. Но дистанция все же сохранялась. В театре не было времени на "тусовки". Иной характер отношений. Они все были немножко сами по себе. Каждый. У меня никогда ни с кем не было панибратских отношений. Не потому что они не хотели, или я не хотела. Но просто их не было. И не могло быть. Они были личности. Театр - это личности, собранные вместе, но творящие индивидуально. Каждый из них нес в себе театр. Но когда они собирались вместе, это был пир талантов. Поэтому зрители и ходили помногу раз на один и тот же спектакль. Конечно, не получали ответа на все вопросы, но каждый понимал, уходя: "Да, можно жить дальше. Нужно жить дальше".
Об актрисах
О сильной мужской труппе написано и сказано было много. О женщинах мало. Это несправедливо. Ведь искусство отнимает у женщины все. Я видела, как актрисы наши все оставляют по ту сторону рампы. Они все отдают, безвозмездно. Ничего не требуя взамен. Это поколение было особенное. Достаточно вспомнить Ольгу Лебзак, Лидию Штыкан, Тамару Алёшину, Галину Инютину... Все они были потрясающе красивые женщины. Не похожие друг на друга, ни внешне, ни по характеру. Они были очень богаты внутренне. Невозможно было оторваться от этих глаз. Внутри - такое богатство. И такая борьба! Они полностью искусству себя отдавали. И на сцене существовали с полной отдачей. И как можно было в них не влюбиться. И как можно было их потерять. Рядом с моей гримуборной была гримуборная Ольги Лебзак. Я видела, как она все время читала. Она все постоянно хотела самообразовываться. Ей это было необходимо. И это было видно на сцене.
Об актерской профессии
С одной стороны, искусство - замечательное дело. Но с другой стороны - никому бы не советовала этим заниматься. Это всегда невероятно трудно. Душу свою в совершенно иной мир погрузить. Ведь многого же нельзя. Но многое надо! Человек, занимающийся искусством, должен быть хоть в какой-то степени образован. Иногда говорят, что у кого-то дарование от природы, ему ничего не нужно. Неправда. Человек должен развиваться, образовывать себя. В театре мысль имеет огромное значение. Всегда есть цель, сверхзадача и поступок. Так просто ничего не бывает. "Я не знаю, о чем играю" - не знаешь, не надо, не трать время, отдыхай. Знать должен. Мы пришли в этот мир и должны как-то понимать, где мы находимся, что с нами происходит. Жизнь ведь это не санаторий. Здесь не приходится особенно отдыхать.
Мы играли разные пьесы. Не только классику, но и современную советскую драматургию. Пьесы разные по своим художественным достоинствам. Мы жили в то время. Как же художник может жить вне своего времени?! Нужно понять, что это поколение остро чувствовало время. И в этом времени оно, как могло, защищало человека. Именно человека. В "На дне" у Симонова был знаменитый монолог о Человеке. Как можно было не понять, не заметить этого! Как можно было ругать?! Мое поколение связывает с тем предшествующим поколением опыт войны. То поколение в своем зрелом возрасте пережило войну. И какую! И наше поколение пережило войну. Нам было 9. 10, кому 8 лет. У нас не было детства. Мы уже были взрослые. Это же не выбросишь. Когда Василия Васильевича Меркурьева спросили, какой был самый счастливый день в его жизни, он ответил, что у него было два самых счастливых события в жизни: первое - когда его взяли в Александринку, и он бежал по набережной Фонтанки, "козлом скакал" и кричал: "Я счастлив!". И второй - когда кончилась война. И я его очень хорошо понимаю. Мне то и другое сродни. Мы не выбираем время, в которое живем. Оно диктует свои законы. Прожив долгую жизнь в театре, я пришла к выводу: "Делай, что должно. И пусть будет, что будет". Это хорошая фраза. Лев Толстой всегда к ней возвращался. И всегда, как он говорил, нужно "держать руль выше того места, куда ты направляешься". Иначе снесет. Жизнь снесет все. Руль надо высоко держать. Может, не доплывем, но повыше надо.
