Последние полтора десятилетия, последовавшие за крушением Советского Союза, Россия мучительно, методом проб и ошибок пытается осознать свое место в резко изменившемся для нее мире.
С такой же ситуацией наша страна уже сталкивалась после 1917 года. Но если тогда вектор внешней политики нового советского государства определялся, во всяком случае поначалу, в значительной степени доминантой большевистской идеологии, то после 1991 года положение оказалось иным.
На первом этапе после `бархатной` августовской революции руководство России пыталось опираться на новую `демократическую` идеологию. Но, учитывая ее слабость и неадекватность потребностям и интересам государства, она не прижилась даже в `козыревском` МИДе. И поэтому на изломе эпох панацею стали искать в истории. Именно тогда был заложен краеугольный камень современной российской внешней политики в виде заявления о правопреемстве России прав и обязательств Советского Союза, Российской Империи и всех режимов, существовавших на территории России в ходе последовавшей за Октябрьской революцией Гражданской войны.
Фактически после 1991 года, несмотря на многочисленные заверения российского руководства, негласно победила концепция равенства нынешней России и Советского Союза. Причем в значении последнего как Империи. И именно поэтому так жестко Кремль пытался отстаивать свои позиции на Украине во время `оранжевой` революции.
Но прошло время, и Москва начала осознавать себя уже не в имперских границах. Оказалось, что и вопрос Украины не столь уж важен для самоидентификации России. Почему так случилось? Наверное, дело в том, что после 1991 года Россия искала ответ на вопросы своего существования не в том историческом времени. Надо было всего лишь вернуться не в `имперский` период, а немного ранее - в XVI век, в `доимперский` период истории России, во времена Иоанна Васильевича.
И тогда становятся явными совершенно другие приоритеты. Иван Грозный сконцентрировал свою внешнюю политику на трех основных направлениях - получение контроля над низовьями Волги для гарантированного выхода на Каспий, борьбу за Прибалтику и покорение Сибири.
Оглядываясь на XVI век, когда и происходило становление русского государства, начинает становиться более понятной начавшаяся в последнее время концентрация российской внешней политики на Прибалтике и Каспийском регионе. Но возникает вопрос - сумеем ли мы стать по-настоящему новой Россией, опирающейся на геополитику нашего государства времен его создания, или будем и дальше путаться в дебрях имперского самосознания.
