Александр Михайлов: Губит людей не пиво, а интеллигентностьНазад
Александр Михайлов: Губит людей не пиво, а интеллигентность
Будничная суета некоторых дежурства по московскому Управлению КГБ разбавлялась занятными эпизодами, которые в первом приближении носили драматический оттенок. Однако их развязка вызывала улыбку, кое-какие переходили в разряд устных преданий.
Майская трагедия 1985 года - антиалкогольные драконовские постановления - породила множество ситуаций, которые в нормальном обществе воспринимались бы не просто как нелепость, а как клиническое состояние требующее немедленной госпитализации. Облавы на подвыпивших москвичей стражами правопорядка, существенно поправили их материальное положение, а для отдельных малобдительных субъектов встречи с милиционером становились началом конца прекрасной карьеры.
Именно потому чекисты, как и прочие нормальные люди, изворачивались в поисках безопасных форм "встреч с портвейном". Непоправимые последствия трезвая лигачевщина нанесла системе оперативной работы, которая строилась на нормальном человеческом общении, в том числе и за столом. При этом приходилось конспирацию удваивать, а деньги отпущенные на такие контакты списывать, чуть ли не на катание на аттракционах.
Рейды по вызволению своих коллег из рук блюстителей трезвости стали если не регулярными, то вполне очевидными.
Однажды в приемную УКГБ по Москве и Московской области принесли кожаное пальто, в кармане которого лежало удостоверение сотрудника нашей "управы". Самого сотрудника в этом пальто, как вы догадываетесь, не было. Не прошло и часа, как в приемную принесли пиджак того же сотрудника. А еще через час его портфель с документами. Столь удивительная дематериализация духа нас не просто встревожила (честность москвичей мы даже не успели в суматохе поисков оценить. И пальто и остальные вещи были более чем приличные), а просто "поставила на уши". Поисками тела занялись наши подразделения и в Москве и области.
Тело обнаружилось через три часа в его собственной кровати. С помощью остатков сознания и опроса свидетелей удалось установить картину не просто высочайшей бдительности, но и чрезвычайной интеллигентности нашего коллеги в пограничном состоянии между трезвом умом и здравой памятью и полной невменяемостью.
В тот вечер у него была встреча с источником, который вернулся из-за кордона и привез замечательные по значению оперативные материалы. Не отметить такое - значило нарушить вековую традицию.
Помня о свирепствующем на улицах столице антиалкогольном мракобесии, опер стал дышать реже и преимущественно в себя. Сторонясь контролируемых улиц, он "огородами" добрался до троллейбуса. Когда оный подошел, бедолага тщательно вытер ноги, снял и повесил на столб свое кожаное пальто и, поздоровавшись с пассажирами, вошел в салон.
Там, спросив разрешения у дам, снял пиджак и повесил его на спинку сиденья. Пройдя в начало салона, он расположился на переднем сиденье, где стал изучать полученные материалы. Скромно, интеллигентно. На следующей остановке через переднюю дверь вошла девушка, которой, как галантный кавалер, наш коллега уступил свое место. (Троллейбус был пуст). Спрятав на теле полученные от источника материалы, он через две остановки сошел.
Когда все обстоятельства были сведены в единую цепь, мы поняли, что губит людей не пиво, а природная интеллигентность, не позволяющая входить в пальто в городской транспорт.
Рапорт на увольнение он подал сам.
