Исследование института соучастия невозможно без исторического обзора. Это позволит более полно понять природу соучастия, обеспечит так необходимую в научных исследованиях преемственность идей и разработок.
Еще римское право различало виновников (rei, rei principales) и пособников (ministri, participes, satellites), упоминало отдельно о подстрекателях. Однако различию этому не придавалось никакого существенного значения, так как по общему правилу все участники подвергались равному наказанию за совершенное преступление. Лишь в позднейший императорский период за отдельные преступления, да и то в виде исключения, допускалось уменьшение ответственности участников (См.: Geib.Lehrbuch. 105; Rein. Das Criminalrecht der Romer 1844. S. 183.).
В некоторых ранних правовых системах идея соучастия вообще отвергалась. Иудеи придерживались следующей максимы: "По вопросу преступления никто не может быть представлен другим лицом". Рассуждения, которые привели к такому выводу, могут выглядеть следующим образом: совершение преступления накладывает на преступника особую печать. Это означает, что его руки оказались "замаранными" преступлением. Оказание помощи, дача советов, указаний и даже приказов могут быть упречными, поскольку они облегчают процесс совершения преступления, но они как бы не накладывают такой печати на соучастника (См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. М.,1998. С. 450.).
В древнейших памятниках нашего права мы находим некоторые указания на соучастие только в имущественных преступлениях, а именно в кражах. Так, "Русская Правда" говорит: "Аже крадет кто скот в хлеву или клети, то же будет один, то платить ему 3 гривны и 30 кун; будет ли их много, сем по 3 гривны и по 30 кун платить" (троицкий список, ст. 37).
"Аже крадет скот в поле, или коз, или овец, или свиней, 60 кун; будет ли их много, то всем по 60 кун" (ст. 38). "Аже крадет гумно или жито в яме, то колико их будет крало, то всем по 3 гривны и по 30 кун" (ст. 39). Из этих постановлений видно, что "Русская Правда" признавала два главных положения: а) преступление в полном объеме вменялось каждому из соучастников; б) ответственность всех соучастников была одинакова безотносительно к характеру и степени участия каждого.
При этом закон говорил только о физических виновниках, но не упоминал об интеллектуальных, хотя в летописях встречаются указания и на ответственность последних. Так, Никоновская летопись говорит, что при Ярославе новгородцы наказали раба, оклеветавшего епископа Луку Жидяту: "...урезаша ему нос и обе руки отсекоша и побежа в немцы, сице и его лукавым советникам".
Кроме соучастия "Русская Правда" говорит и об укрывательстве виновных, но везде рассматривает его как самостоятельный проступок.
"Или холоп ударит свободного мужа, а убежит в хором, а господин начнет не дати его: то холопа поять, да платит господин за него 12 гривен" (троицкий список, ст. 58; список академический, ст. 16). Таковы же постановления об указании пути бежавшему холопу или о даче ему хлеба (троицкий список, ст. 106).
Таким образом, можно с определенными оговорками утверждать, что еще задолго до УК Франции 1810 года, главной заслугой которого считается исключение из соучастия любых форм прикосновенности, "Русская Правда" в общем виде успешно разрешала эту основную проблему соучастия.
Русские Судебники обходили вопрос о соучастии молчанием, как и вообще учение об элементах преступления, но в отдельных губных грамотах обращалось внимание на лиц, прикосновенных к преступлению, в особенности при разбое. Так, говорится о тех людях, к которым разбойники приезжают, о "подводе" или "поноровке" разбойникам, о поклаже и продаже разбойной рухляди и т.п. (губная белозерская грамота 1539 г., вторая белозерская грамота, уставная книга разбойного приказа).
Соборное уложение 1649 года довольно часто говорит об участниках, хотя и не представляет строго выработанной системы (См.: Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. Часть общая. Книга 1. Учение о преступлении. С-Пб.,1880. С. 36.).
Субъектами преступления могли быть как отдельные лица, так и группа лиц. Закон разделял их на главных и второстепенных, понимая под последними соучастников (См.: Исаев И.А. История государства и права России. М., 1996. С. 82.).
Во всяком случае, из его отдельных статей можно вывести следующее: 1) все совместно совершившие преступление наказывались наравне: "...а будет кто сын или дочь отцу своему или матери смертное убийство учинят с иными с кем, а сыщется про того допрямо и по сыску тех, которые с ними такое дело учинят, казнить смертью без всякой пощады" (глава 22, ст. 2); 2) интеллектуальные виновники безусловно наказывались наравне с физическими: "...и того кто на смертное убийство научал и кто убил, обоих казнить смертью" (глава 22, ст. 19); 3) что же касается пособников, то в одном случае, а именно при наезде на чей-либо двор скопом или заговором, сопровождающимся убийством, виновный в таковом наказывается смертью, а "товарищей его всех бить кнутом, сослать куда государь укажет"; "если же кто из этих воровских людей в те поры кого ранит, и того, кто ранит, у одного отсечь руку, а товарищей его, которые с ним приезжали, бить кнутом и дать на поруки, чтобы им впредь так не воровать, а если при наезде никакого вреда не произошло, то все наказываются поровну - кнутом" (глава 10, ст. 198, 199).
В Воинском уставе Петра I правила равной ответственности соучастников были господствующими: "...что один через другого чинит, почитается так, якобы он сам то учинил"; "...оные, которые в воровстве, конечно, вспомогали или о воровстве ведали и от того часть получили, или краденое, ведая, добровольно приняли, спрятали и утаили, оные властно, яко самые воры, да накажутся" (артикул 189); "...ежели кто купит или продаст, ведаючи, краденые вещи, и скроет, содержит при себе вора, оный яко вор сам наказан быть иметь" (артикул 190). Кроме того, необходимо отметить, что из соучастия в Воинском уставе Петра I исключалась прикосновенность к преступлению - "ведать" должен был соучастник, и только тогда он наказывался за содеянное.
Французское право (ордонансы, кодексы 1791 и 1810 годов) наказывало одинаково всех соучастников. Правда, по ордонансу Людовика IX, например, женщины и мужчины, участвовавшие в шайках, наказывались по-разному: женщины - сжигались, а мужчины - вешались.
Французский code penal различал прежде всего виновников преступления, физически выполнивших его или непосредственно и прямо содействовавших выполнению, и соучастников. К последним относились: а) так называемые интеллектуальные участники, то есть лица, возбуждавшие указанными в законе способами к преступлению или дававшие советы и указания для его выполнения; б) те, которые заведомо доставили средства, необходимые для совершения преступления; в) те, которые заведомо помогали или содействовали виновным в приготовлении или в выполнении преступления. Соучастники подлежали наказанию только тогда, когда виновные совершали преступное деяние или в известных случаях покушение на него; соучастники по общему правилу наказывались, как и сами виновники. Это требование равного наказания несколько смягчалось, во-первых, правом суда или присяжных признавать каждого подсудимого заслуживающим снисхождения и уменьшением по этому поводу ответственности; во-вторых, специальными исключениями по отдельным преступлениям (См.: Trebutien. Cours. 1-е издание. S. 180.).
УК Франции 1810 года, ограничив соучастие необходимыми объективными и субъективными признаками, тем самым субъективно ограничил и пределы соучастия, исключив из него любые формы прикосновенности к преступлению, в том числе и недонесение, и укрывательство. Именно этим была решена главная проблема соучастия (См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Указ. соч. С. 471-472.).
Более того, именно в УК Франции 1810 года наиболее полно было оформлено представление об акцессорной природе соучастия, хотя начало этому было положено в эпоху Французской революции XVIII века и впервые законодательно оформлено в УК Франции 1791 года.
В этих законодательных актах уголовно-правовая оценка действий соучастника определялась оценкой преступления, совершенного исполнителем, и зависела от нее. Так, если исполнитель совершал оконченное преступление, то за это должны были отвечать и соучастники. Если же исполнитель совершил, например, лишь покушение на преступление, то и другие соучастники должны нести ответственность за неоконченное преступление. Если действия исполнителя не подлежали уголовной ответственности, то не могли быть привлечены к уголовной ответственности и другие соучастники (См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Указ. соч. С. 463.).
В германском праве существовала, в отличие от римско-французской, система различной ответственности, по крайней мере, по отношению к пособничеству и виновничеству.
Но, во всяком случае, там она не господствовала безусловно, допуская рядом и принцип равной наказуемости. На это указывают даже немецкие поговорки "mitgegangen - mitgehangen" ("вместе ходили - вместе висеть"), "mitgestohlen - mitgehenkt" ("вместе украли - вместе висеть"), "der Hehler ist so gut, wie der Stehler" ("укрыватель так же хорош, как вор").
Только с начала XIX столетия в немецких кодексах появилась полная система деления участников на типы. Так, например, Баварское уложение 1813 года (артикулы 44-46) целиком приняло взгляд Фейербаха, признавая главными виновными тех, которые были прямой причиной (посредственной или непосредственной) преступления, а пособниками тех, которые были причиной дополнительной. Позже брауншвейгский ( 41-54), баденский ( 119-147), саксонский ( 50-72) кодексы посвящали соучастию уже десятки статей (См.: Geyer. I. Holtzendorfs Handbuch. 37.).
Прусский кодекс 1851 года перенес в Германию французскую систему, различая только виновников и пособников, и подвергал тех и других одинаковому наказанию, а затем к нему примкнуло отчасти и Баварское уложение 1861 года ( 52-66). Оба эти кодекса допускали только то отличие от code penal, что если пособничество было не существенно, то наказание за него могло быть уменьшено: вместо смертной казни или пожизненного заключения назначалось срочное наказание, а в остальных случаях ответственность уменьшалась. Германское уложение 1872 года ( 47-50) различало, во-первых, совершителей, к которым относило всех совместно выполнявших преступление; во-вторых, подстрекателей, умышленно определивших другого к совершенному им преступному деянию; в-третьих, пособников, заведомо помогавших виновному советом или делом при совершении преступления. При этом подстрекатели и совершители наказывались наравне, а пособники с уменьшением наказания по тем же основаниям, какие приняты были в законе для покушения.
В целом можно констатировать, что рассмотренные законодательства представляли в вопросах соучастия два типа. Одни признавали равную ответственность участвующих в преступлении (code penal, английское право), другие различали по наказуемости главных виновников и пособников (германские кодексы). Российская система права примкнула к германской, допуская многочисленные виды участия, обрисованные, по мнению Таганцева Н.С., в беспорядке и не совсем ясно (См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 30-31.).
Свод законов (ст. 11 -15 по изданию 1842 года) различал следующие категории участников: 1) сообщников, которые в совокупности произвели преступление в действие; 2) зачинщиков, которые действовали вместе с другими, но прежде их первые положили в умысел и согласили к тому других или первые подали пример к совершению преступления (первые заводчики или подговорщики); 3) помощников и участников, которые словом или письмом содействовали или благоприятствовали совершению преступления (при этом свод насчитывал 6 категорий помощников); 4) укрывателей, которые укрывают преступника или виновны в его отпуске или послаблении при поимке оного.
Относительно ответственности соучастников (ст. 129-1 30) свод постановлял: "Во всех преступлениях, если в законе не постановлено особенного изъятия, зачинщик или главный виновник и так называемые в законе пущие, подлежат наказанию тягчайшему, нежели соучастники, следовавшие их примеру или приказанию. Из сего изымаются токмо роды преступлений, о коих именно в законе постановлено, что все участвующие в них подлежат равному наказанию".
Уложение (по изданию 1866 года) различало: 1) соучастие по предварительному соглашению (заговор); 2) без предварительного соглашения (скоп), причем в обоих случаях соглашение направлено на совершение одного или нескольких определенных преступлений.
Сверх того в особенной части уложения упоминается еще о третьем виде соучастия - о шайке. Шайка предполагает предварительное соглашение на учинение нескольких преступных деяний, точно не определенных, или целого рода деяний одного или разного рода, и при том соглашение, не периодически повторяющееся, а общее на постоянную преступную деятельность (См.: Конспект по уголовному праву и процессу, составленный по лекциям профессоров Фойницкого, Случевского, Сергеевского и др. Одесса, 1898. С. 102.).
Необходимо отметить, что начиная с XVIII века возникло три теории соучастия: объективная, субъективная и смешанная. Поскольку всякий вкладывается в преступление своей деятельностью и своей волей, то и различие между главными и второстепенными совиновниками можно было проводить или по свойствам их деятельности, или по их виновности, или же признакам, относящимся к той и другой стороне преступления.
Одна из первых попыток принципиального деления главных и второстепенных участников носила объективный характер и была сформулирована А. Фейербахом (См.: Feurbach A. Lehrbuch gemeinen in Deutschland gultigen Peinlichen Rechts. Gisen. 1828. 44-45.).
Главным виновником, по А. Фейербаху, считался тот, кто был главной (достаточной) причиной преступления, то есть чьими действиями было совершено преступление в полном объеме, все остальные участники относились к пособникам, так как лишь содействовали результату, то есть были второстепенной (дополнительной) причиной. К пособникам относились поэтому, например, при убийстве лица, державшие жертву или нанесшие ей удары, но не смертельные.
А.П. Жиряев по этому поводу в свое время заметил: "Если виновники те, кто является достаточной (главной) причиной преступления, то, следовательно, пособники только те, чья помощь не нужна или излишня" (Жиряев А.П. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. С-Пб., 1850. С. 33.).
Это замечание нам представляется принципиальным.
Н.С. Таганцев расценивал попытку А.Фейербаха отыскать различия в причинных отношениях соучастников к результату, безусловно, несостоятельной, поскольку она одинаково противоречит и идее причинности, и основным признакам соучастия. Понятие причинности, как условие вменения факта деятелю, по природе своей едино, и различие причин "главных", "достаточных", "преобладающих" и логически, и практически несостоятельно (См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 55.).
В то же время Н.С. Таганцев солидаризовался с одной из попыток объективной теории (Требутьен), которая признавала главными виновниками только лиц, выполнивших главный или существенный акт преступления (например, нанесшего смертельный удар при убийстве), а всех остальных участников зачисляла в пособники. Указывая на эту попытку, Н.С. Таганцев отмечал: "Она прежде всего вполне практична. В самом деле, если мы скажем, что только лицо, нанесшее удар или взявшее вещь, считается главным виновником, а все остальные пособниками, или, наоборот, будем считать пособниками только тех, которые подали или купили нож убийце, отравили дворовую собаку и т.д., а всех остальных участников зачислим в главные виновники, то несомненно, что такое различие может быть установлено точно" (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 55.).
Заметим, что между указанной попыткой Требутьена и взглядами А. Фейербаха вообще-то нет существенной разницы, поэтому позиция Н.С. Таганцева по этому поводу представляется непонятной. Но главное, что Н.С. Таганцев не видел особого смысла в делении соучастников. Он писал: "Непринципиальный характер этого деления представится еще нагляднее, если мы поставим вопрос о его значении для наказуемости обеих категорий виновных. Можем ли мы утверждать, что участник, выполнивший какое-либо действие, входящее в состав преступления, более преступен и заслуживает высшего наказания, чем лицо, стоявшее на стороже, приготовившее отраву?" (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 55.).
Представители субъективной теории соучастия указывали, что различие по объективной деятельности соучастников приводит только к признанию их равной ответственности, а поэтому необходимо обратиться к внутренней стороне, к характеру намерения, к определению того, в чьих интересах действует виновный (См.: Wаchter. Lehrbuch des rumisch-deutschen Strafrechls. 88; Henke. Handbuch des Criminalrechts. 45.).
Главный виновник тот, кто действует для достижения собственной цели, или тот, кто, совершая деяние, видит в нем собственное дело; пособник - это тот, кто содействует осуществлению чужого намерения. Лицо, не имеющее непосредственного интереса в преступлении, и тогда не превращается в главного виновника, когда совершает главный акт преступления (См.: Kestlin R. Neue Revision. Tubungen, 1858. S. 465-470.).
Главными виновниками признаются те лица, намерение которых направляется на совершение действий, входящих в состав преступления, а пособниками - те, чья воля имеет в виду только совершение вспомогательных действий (См.: Hаllschner. Gerichtssaal. 1873. S. 98.).
Представители смешанной теории (Росси) считали, что главным виновником будет тот, кто, во-первых, был творцом преступного умысла; а во-вторых, тот, кто выполнил главное деяние. Пособниками же будут те, которые содействовали главным виновным или в составлении умысла, или в выполнении. Из русских криминалистов А.П. Жиряев отмечал, что оба взгляда (объективный и субъективный) ложные в своей исключительности, представляют каждый свою справедливую сторону, а потому их необходимо соединить между собой (См.: Жиряев А.П. Указ. соч. С. 58-59.). С ним соглашался В.Д. Спасович (См.: Спасович В.Д. Учебник уголовного права. С-Пб., 1863. Т. 1. С. 161-167.).
Н.С. Таганцев полагал все эти попытки принципиального различия участников неудачными из-за неверной постановки вопроса. По его мнению, эти различия имеют свое значение для теоретического изучения оттенков соучастия, хотя сами по себе безразличны для решения вопроса об их наказуемости, которые между тем и имеют в виду сторонники принципиального различия (См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 59.).
И в то же время Н.С. Таганцев считал: "Но, может быть, не вытекает ли из принципа равного вменения преступления участникам и принцип равного их наказания? Утвердительный ответ нарушал бы самые примитивные понятия справедливого наказания" (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 59.).
Кроме того, он придерживался позиции, что всякие попытки различать а priori в интересах наказуемости категории участвующих как объективно, так и субъективно, оказываются несостоятельными; такое отделение маловажных участников от главных может быть делаемо только судом сообразно с индивидуальными условиями деятельности каждого из соучаствующих (См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 52.).
Что касается современных правовых систем, то в одних действует теория "эквивалентности", согласно которой все соучастники признаются исполнителями преступления и несут поэтому одинаковую ответственность. В других (уголовное право Германии, России) определяется, что соучастники должны нести ответственность в соответствии с их вкладом в преступление.
Так, в теории английского уголовного права под соучастием (complicity in the crime) понимается участие (partnership) в реализации преступных замыслов двух или более лиц (См.: Gillies P. The law of criminal complicity. Sydney, 1980. p. 1.).
В настоящее время английские криминалисты выделяют две основные категории участников совершения преступления (parties to the crime): исполнители (principals or perpe trators) и дополнительные (secondary parties) участники (См.: Halsbury`s. Laws of England. London, 1976. v. 1 1. p. 34.).
А.В. Черных в этой связи отмечает: "Хотя согласно английскому уголовному праву соучастниками считаются исполнители и дополнительные участники совершения, основное внимание при исследовании вопросов соучастия уделяется дополнительному участию" (Черных А.В. Участники совершения преступления по английскому уголовному праву. Правоведение, 1985. N 3. С. 96.).
Последние реформы уголовно-правовой системы Англии в разделе соучастия затрагивают процессуальные вопросы - основная тенденция состоит в том, чтобы с целью облегчения судопроизводства нивелировать различия между дополнительным участником и исполнителем преступления (См.: Gillies P. The law of criminal complicity. Sydney, 1980. P. 22.).
Не существует даже уголовно-правовой дефиниции дополнительных участников совершения преступления. Дополнительные участники совершения преступления подлежат такой же уголовной ответственности, что и исполнитель. Ответственность возлагается на "дополнительных участников" в том случае, если исполнителем, которому оказана поддержка, совершено преступление, а поведение пособника или подстрекателя подпадает под понятия "помогать, подстрекать, советовать или обеспечивать" (Черных А.В. Указ. соч. С. 102.).
Во Франции законодательное определение соучастия отсутствует. В УК Франции 1992 года (пришел на смену Уголовному кодексу 1810 года) называются лишь виды соучастников. Соучастник несет ответственность наряду с исполнителем. Соучастником признается лицо, которое своей непосредственной помощью облегчило приготовление или завершение преступления или проступка либо совершило подстрекательство (См.: Крылова Н.Е. Новый Уголовный кодекс Франции. Государство и право. 1994. N 1 2. С. 118.).
Ответственность соучастника основана на концепции "заимствования деяния". Согласно этой концепции соучастник, добровольно присоединяясь к преступлению, своими действиями целиком заимствует преступный характер деяния, совершенного исполнителем, и, следовательно, несет за него полную меру ответственности наряду с исполнителем. Конечно, такое заимствование может иметь место лишь при условии, что соучастник знал о намерении исполнителя и понимал, что своими действиями присоединяется к осуществлению этого намерения (Крылова Н.Е., Серебренникова А.В. Уголовное право зарубежных стран. М., 1998. С. 118.).
УК ФРГ понятия соучастия не содержит, но выделяет виды соучастников. Западногерманская доктрина уголовного права, как и французская, признает акцессорность соучастия, то есть зависимость соисполнительства, подстрекательства и пособничества от исполнительских действий другого лица. Акцессорность является сутью соучастия (См.: Крылова Н.Е., Серебренникова А.В. Указ. соч. С. 125.).
В то же время в отличие от французского Уголовного кодекса действующий Уголовный кодекс ФРГ в 29 "Самостоятельная наказуемость для соучастника" устанавливает: "Каждый соучастник, независимо от вины другого, наказывается в соответствии со своей виной" (Уголовный кодекс ФРГ. 2000. С. 18.).
Зависимость соучастия от "главного деяния" отмечают многие германские криминалисты (См.: Gallas W. Beitrage zur Verbrechenslehre. Berlin, 1968. S. 130; Baumann J. Eirfuhrung in die Rechtswissenschaft. Ein Studienbuch. Munchen, 1967. S. 410.).
В рамках акцессорности соучастия возникла, в свою очередь, финальная теория действия. Р. Маурах отмечает: "Господство над деянием есть, охватываемое умыслом, руководство течением события, соответствующего составу преступления, которое дает действующему возможность сознательно управлять финально развивающимся составом преступления" (Maurach R. Deutsches Strafrecht. Allgemeiner Teil. Karlsruhe, 1958. S. 492.).
В противоположность исполнительству, говорят сторонники финального учения, любая форма соучастия (подстрекательство и пособничество) характеризуется тем, что в ней отсутствует господство над деянием со стороны участвующего (См.: Слободкин Ю.М. Соучастие по уголовному праву ФРГ. М., 1972. С. 11.).
Таким образом, суть этой концепции заключается в том, что соисполнителем может считаться не только лицо, участвующее в чистом сопричинении результата (См.: Jescheek H.H. Lehrbuch des Strafrechts. Allgemeiher Teil. S. 584.). В качестве исполнителя предлагается понимать также лицо, руководившее совершением преступления.
В этой связи М.И. Ковалев, отмечая важные ее аспекты, указывает: "В российском уголовном законе в формуле соучастия упоминается фигура главного виновника деяния, несмотря на его формальную роль в исполнении. Этим довольно просто разрешается проблема, которую с таким трудом пыталась решить финальная теория действия. Организатор преступления, невзирая на свою формальную роль в исполнении объективной стороны состава преступления, по сути, должен считаться главным исполнителем и отвечать соответственно этому" (Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Екатеринбург, 1999. С. 122.).
Исторический обзор был бы неполным без упоминания о развитии института соучастия в советский период.
Первое нормативное определение соучастия давалось в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР (1919 год). Они относили групповые преступления к соучастию (банда, шайка, толпа).
Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 годов не содержали общего понятия соучастия, но выделяли виды соучастников: подстрекатели, исполнители, пособники.
К сожалению, в 30-е годы для обоснования политических репрессий границы соучастия были непомерно расширены.
По мнению А.Я. Вышинского, "связь вообще" между деянием соучастника и результатом, когда деяние в той или иной мере и степени, прямо либо косвенным образом, опосредованно или непосредственно предопределило либо облегчило результат, являлась достаточным основанием для привлечения такого "соучастника" к уголовной ответственности (См.: Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 119.).
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (1958 год) впервые определили общее понятие соучастия (умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления), сформулировали уголовно-правовую дефиницию организатора преступления.
Свое дальнейшее развитие институт соучастия получил в действующем УК РФ 1996 года. В отличие от предыдущего УК РСФСР (в котором соучастию была посвящена лишь одна статья 17, а позже еще и статья 17*), действующий УК РФ содержит целую главу "Соучастие в преступлении". УК РФ дает определение общего понятия соучастия, определяет виды соучастников преступления, разрешает вопросы их ответственности, вводит понятие преступного сообщества, формулирует понятие эксцесса исполнителя преступления.
Тем не менее понятно, что проблемы соучастия до конца не разрешены, да они и не могут быть разрешены. Прогресс знания состоит в углублении решаемых нами проблем, а не в простом накоплении знаний. Наука прогрессирует от одной проблемы к другой, более глубокой, и с прогрессом познания возрастает только число и глубина встающих перед нами проблем (См.: Логика научного исследования. Под ред. В.Н. Садовского. М., 1979. С. 25.).
Подводя некоторые итоги, необходимо отметить следующее:
1. Акцессорная природа соучастия была законодательно оформлена в УК Франции 1810 года.
2. УК Франции 1810 года разрешил один из основных вопросов соучастия, исключив из его пределов любые формы прикосновенности (недонесение, укрывательство).
3. Ни одна историческая система права не знала фигуры организатора.
4. Различие соучастников признавалось в подавляющем большинстве правовых систем безразличным для их наказуемости.
5. Одной из главных проблем соучастия является проблема обоснования ответственности соучастников, поскольку ни один из участников, кроме исполнителя, не выполняет объективной стороны состава преступления.
