А. ВЕНЕДИКТОВ: Добрый день. Все наши гости в студии. Недовольный Даниил Дондурей говорит: "Что за тема? Никакая". Какая тема. Я сейчас проведу голосование. Перед тем, как мы начнем говорить. "Нужны ли вам кинофестивали?" - спрашиваю я наших слушателей сначала, а потом, когда они будут голосовать
В. СЕМАГО: Скажу ответ - не нужны.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не дави. Как любят они давить, эти журналисты. Итак, нужны ли кинофестивали? Если да, они вам нужны, ваш телефон 660-01-13. Если не нужны, то ваш телефон 660-01-14, московский номер. Голосование будет идти полторы минуты. А я пошел по кругу и попрошу в течение минуты, сначала тезисно. Владимир Дмитриев, киновед и историк кино. Нужны ли людям кинофестивали?
В. ДМИТРИЕВ: Безусловно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Зачем? Полминуты.
В. ДМИТРИЕВ: Потому что кино - искусство площадное, родилось в кафе, в "Гран-кафе" в Париже, потом перешло в "никелодеоны", на ярмарки и так далее. А это все места массового скопления зрителей. Фестивали продолжают эту тенденцию, поэтому они, безусловно, нужны.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Даниил Дондурей, нужны ли кинофестивали?
Д. ДОНДУРЕЙ: Безусловно, нужны, чрезвычайно нужны?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Для чего?
Д. ДОНДУРЕЙ: Для того чтобы сохранить в этой стране хотя бы воспоминание о качественной аудитории, возможности посмотреть выдающиеся фильмы, поскольку вся экономика и культурная политика в нашей стране голосует против этого. Только на фестивале ты можешь встретиться с шедеврами кино, снятыми за последний год или два, у тебя есть какой-то шанс, потому что абсолютно убежден, что через несколько лет у нас такого шанса не будет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Семаго, кинопродюсер.
В. СЕМАГО: Могу вам сказать, что, на мой взгляд, в том формате, в той концепции, в которой сейчас развивается кинофестивальное движение в России, нет, не нужны, потому что нужно серьезное переосмысление, в частности и по самой структуре проведения, и в определении задач фестивалей. Сегодняшняя ситуация с фестивалями меня не удовлетворяет, а в принципе, конечно, кинофестивали как компонент киноискусства, безусловно, нужны.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо. Голосование закончилось. 38,9% считают, что нужны, 61,1% считают, что не нужны, это из тех, кто позвонили. Еще есть мнение нашего обозревателя Виты Рамм, которая сказала, что фестивали нужны, потому что это структура, альтернативная прокату - я цитирую. В прокат идут одни картины (это, кстати, очень интересная история), а на фестиваль идут другие. Даниил Дондурей сказал слово "шедевры". Вот тут я вернулся бы к Даниилу и начал говорить о том, что фестивали - это элитарная вещь, а не массовая, как сказал наш гость Владимир Дмитриев. Он говорит, что это массовое, площадное, а вы говорите элитарное.
В. ДМИТРИЕВ: Нет, кинематограф массовое, площадное.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он же пошел от этого к фестивалям.
В. ДМИТРИЕВ: Я отвечу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет-нет, я поймал.
В. ДМИТРИЕВ: Все правильно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вся история в том, что я сегодня, готовясь к передаче, посмотрел итоги Каннского фестиваля. Одна цифра - за последние 20 лет лишь 5 картин, получивших "Золотую пальмовую ветвь" набрали собственно во Франции миллион зрителей. Это копейки, это слезы. Фильм получает признание. Кого? И не получает признание публики. Это как? Даниил.
Д. ДОНДУРЕЙ: А публика - это кто?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это я, это ты, это люди, которые нам тут пишут, самые разные.
Д. ДОНДУРЕЙ: Публика - это самые разные зрители. Когда говорят публика, всегда имеют в виду подавляющее большинство, но лучше всего тех, кто платит много денег за билеты. А публик существует масса типов, пока мы не пришли в эпоху цифрового телевидения, цифрового кино и более сложных процессов, которые будут. У нас вымываются те группы аудитории, которые приносят мало денег. Они не интересны. Зачем покупать какую-нибудь картину лауреата Канн прошлого года "4 месяца, 3 недели и 2 дня" о прокате. Эта проблема существует всюду. Например, у меня в воскресенье был разговор на "НТВ" с г-ном Тимуром Бекмамбетовым. Он очень удивился, что могут стоять какие-то задачи и способы оценки фильма, кроме количества собранных денег. Он искренне удивился.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А я Владимира Дмитриева спрошу - что должно оценивать качество кино? Что и кто?
В. ДМИТРИЕВ: Много лет назад Виктор Борисович Шкловский выдвинул идею гамбургского счета, что в ситуации, когда борьба - это шоу-бизнес, когда друг под друга борцы ложатся, чтобы заработать больше денег, необходимо что-то этому противопоставить. И вот он придумал, что в Гамбурге раз в год в трактире собираются борцы и борются по-настоящему.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Надо сказать, кто придумал.
В. ДМИТРИЕВ: (НЕРАЗБОРЧИВО) Это замечательная идея, потому что, действительно, необходимо все-таки выяснять. Фестивали, несмотря на все сложности, с которыми они связаны, как-то выясняют, устанавливают твердый порядок имен. Потому что если человек только ориентирован на цифру дохода, то кино постепенно превращается не совсем в то, чем оно должно быть.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Володя. Кинопродюсер Владимир Семаго.
В. СЕМАГО: Концептуально вы абсолютно правы, что кино зародилось в Париже, в "Гран-кафе ле Капуцин" и было два направления сразу. Одно - "экшен", это приезд поезда.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ох, точно "экшен".
В. СЕМАГО: А второе - это драма. Условно говоря, драма - это завтрак семьи. И вот отсюда и разделение по направлениям. И фестиваль принадлежит, безусловно, высокому и чистому искусству, которое должно и обязано привносить в том числе и в ремесленнические продукции какой-то элемент искусства, а в свою очередь ремесленники очень часто пользуются фестивалями, для того чтобы продвинуть свое ремесленническое искусство. Смотрите, на Каннский фестиваль всегда приезжает какой-нибудь блокбастер, никакого отношения к искусству не имеющий, чистой воды аттракцион.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кто это определяет? Аттракцион - это тоже искусство, не обижай цирк.
В. СЕМАГО: Аттракцион - это, конечно, искусство, но мы говорим о драматическом искусстве, о том чистом искусстве, которое в кино существует. И есть еще аттракцион, который тоже может быть разновидностью искусства, но тем не менее это все-таки не совсем то, о чем мы говорим. Так вот на фестивали приезжают люди и показывают свои аттракционы, пользуясь аудиторией и значимостью фестиваля. Это очень важный момент.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я как-то сомневаюсь. Потому что когда я смотрю кассу полную, я вижу, что на первом месте стоит "Титаник" всех времен и народов, на 7-м месте стоит "Инопланетянин", который никакой не аттракцион.
Д. ДОНДУРЕЙ: Он что, 7-й по значению фильм мира?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, просто я хотел показать, что касса ничего не показывает.
В. СЕМАГО: А я и сказал
А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо, мы понимаем, что касса не показывает. А что показывает?
В. СЕМАГО: Касса - это для аттракциона. А искусство - это настоящее искусство. Скажи мне, театр может сравниться по степени принесения прибыли с кино, например?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимиру Дмитриеву вопрос. Вот среди 10 лучших фильмов всех времен и народов "Броненосец "Потемкин". Значит ли это, что мы остаемся в кино 20-х годов 20-го века?
В. ДМИТРИЕВ: Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Подождите. Это значит, что с 20-х годов 20-го века ничего не снято, в смысле искусства.
В. ДМИТРИЕВ: Кто сказал? "Броненосец "Потемкин" завоевал это звание в 1958 году на Брюссельской выставке. Прошло 50 лет с тех пор. Мы чисто политически говорим о том, что "Броненосец "Потемкин" лучшая картина всех времен и народов. При ином голосовании выходит обычно на первое место еще "Иван Грозный", если уж говорить, а не "Броненосец "Потемкин".
А. ВЕНЕДИКТОВ: Слава богу, хоть 40-е годы, уже легче.
В. ДМИТРИЕВ: Мы 50 лет уже пропустили.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо. А что у нас, с вашей точки зрения, лучшая картина всех времен и народов?
В. ДМИТРИЕВ: Для меня?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.
В. ДМИТРИЕВ: В мире?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Хотите - в мире, хотите - отечественная, как хотите.
В. ДМИТРИЕВ: Я могу ответить. В отечественном кино "Окраина" Барнета, в мире - "Гражданин Кейн".
Д. ДОНДУРЕЙ: Билетов продано очень мало на эту картину.
В. ДМИТРИЕВ: Очень мало.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А что критерии-то?
Д. ДОНДУРЕЙ: Не касса. Нет, не касса.
А. ВЕНЕДИКТОВ: "Господин нет" - это Громыко. Не касса. А что критерий?
Д. ДОНДУРЕЙ: Есть такое понятие, очень старое, называется время. Время селекционирует, отбирает во всех видах искусства произведения, которые попадают в великую книгу истории искусства.
В. СЕМАГО: Вне зависимости от количества принесенных денег.
Д. ДОНДУРЕЙ: Никакой связи. Т.е. в историю киноиндустрии попадают и деньги
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я сейчас поймал опять, не понятно мне.
Д. ДОНДУРЕЙ: Но это совершенно универсальное
А. ВЕНЕДИКТОВ: Какое отношение имеют деньги к кинофестивалю? Я пытаюсь соединить что-то.
Д. ДОНДУРЕЙ: Самое прямое.
В. СЕМАГО: Фестиваль - это в первую очередь возможность кинообщественности или людям, интересующимся и безумно любящим кино, в той стране, где проводится фестиваль, познакомиться с квинтэссенцией, с передовым, самым лучшим, по мнению отборщиков, то, что сейчас имеет место быть.
А. ВЕНЕДИКТОВ: По мнению отборщиков.
В. СЕМАГО: По мнению отборщиков. А как же? Фестиваль обязательно это персональные люди, которые круглый год смотрят и внимательно оценивают, а не придя за два месяца до фестиваля к провидцу, скажут
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тогда это закрытый клуб, вы масонская ложа, говорю я Владимиру Дмитриеву, вы для себя отбираете какие-то фильмы. Ну и отбирайте на здоровье. Зачем устраивать фестиваль? Аттракцион, по словам Владимира Семаго. Это тоже шоу и аттракцион. Зачем туда привлекать массы, зачем эти картины запускать в прокат, где они проваливаются? Это кино для себя. Нормально. Я тоже очень люблю положить колбасу на сыр, но я не требую, чтобы мне в ресторане это сделали. Это неправильно.
В. СЕМАГО: Ведущий передергивает.
Д. ДОНДУРЕЙ: Да, передергивает.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Обостряет.
Д. ДОНДУРЕЙ: У него задача такая.
А. ВЕНЕДИКТОВ: На самом деле я не понимаю.
Д. ДОНДУРЕЙ: На самом деле про время мы уже сказали, время определяет и очень жестоко, и очень точно. Потому что то, что переходит границу 10-летия Не случайно фестивали ежегодные. И на тех 600-700 фестивалях, которые есть в мире
А. ВЕНЕДИКТОВ: Группа "А"?
Д. ДОНДУРЕЙ: Группа "А" примерно 10-12 фестивалей. И там такие профессионалы Например, президент Каннского кинофестиваля Жиль Жакоб считается самым влиятельным кинематографистом мира. Он назначает людей в гении, он назначает фильмы.
В. СЕМАГО: Не являясь режиссером.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это было бы невозможно. Он просто угадывает, он просто предчувствует интуитивно. И потом масса видов технологических этой селекции: разного рода жюри, пресса, аккредитованные тысячи журналистов на Каннском фестивале
В. СЕМАГО: Вот квинтэссенция. Это не фестиваль кино и режиссеров, это фестиваль экспертов, которые кино двигают и определяют. Вот что такое фестиваль.
Д. ДОНДУРЕЙ: Что делают умные американцы? Они финансируют враждебные им фестивали.
В. ДМИТРИЕВ: Не участвуя в них.
Д. ДОНДУРЕЙ: Совершенно прав Владимир Юрьевич. Они понимают, что им нужно вот эту индустрию, на которую собираются сотни миллионов долларов, ее нужно развивать, там нужны идеи, нужны эстетические идеи, новая кровь, новые герои.
В. СЕМАГО: Приемы.
Д. ДОНДУРЕЙ: Где они это возьмут? Кроме того, со всего мира, чтобы здесь был Пол Верховен, там был Вонг Карвай, здесь Тимур Бекмамбетов, и все на голливудских кампаниях свои национальные аутентичности переваривали в голливудские технологии. И потом они будут собирать свои 300-400, полмиллиарда долларов. Они молодцы. Но этому противостоит очень важная фестивальная даже не этика, а фестивальные принципы, связанные с тем, что мы поддерживаем некоммерческое кино.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему? Вот это та самая альтернатива прокату, как говорила Вита.
Д. ДОНДУРЕЙ: Потому что, я скажу по секрету, понимать в искусстве только сам себе может человек объяснить, что он разбирается, как и в здоровье Это не так. На самом деле, чтобы понимать, как в здоровье, так и в воспитании, нужно быть очень продвинутым человеком. В искусстве, в кино тем более. Чтобы разбираться в искусстве к сожалению, до 3-4%... 96% не понимают. Это большой теоретический разговор. Чтобы разбираться в художественном языке
А. ВЕНЕДИКТОВ: Зачем разбираться? Это же наше подсознание, наше восприятие.
Д. ДОНДУРЕЙ: Иначе ты никогда не поймешь, почему за какой-то "Черный квадрат" люди платят много миллионов долларов, он украшает музеи мира. Чтобы в этом разобраться у меня было несколько интересных дискуссий Даже Кончаловский не разбирался, а вы говорите
(ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Юрьевич, расскажите, чем вы руководствуетесь, вы лично, отбирая, когда вы принимаете решение проголосовать за эту картину, чтобы она была в конкурсной ленте, или против? Вот чем вы руководствуетесь?
В. ДМИТРИЕВ: У меня есть один святой принцип, он прошел через всю мою жизнь. Его очень точно сформулировал Жан-Люк Годар, великий режиссер Франции. Он сказал, что цензура - это гестапо для умов. Вот от этого я исхожу.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я все равно не понимаю.
В. ДМИТРИЕВ: Объясню. Я хочу показывать на фестивале картины, которые не являются гестапо для умов, которые дают новые варианты того, о чем мы еще не знаем, новые имена, которых мы не знаем, новые тенденции.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это фестиваль открытий. Это другая история.
В. ДМИТРИЕВ: Нет, не открытия. Фестиваль, если серьезно отнестись, он состоит из двух частей. Пишут только про одну. У нас в фестивалях огромное количество ретроспектив. Во всем мире сейчас это очень популярно, это не мы придумали. Давайте задумаемся на секундочку - почему ретроспектива? Потому что фестиваль - это есть взаимосвязь между прошлым, настоящим и возможным будущем. Не существует фестиваль в отдельности. Отдельно взятый фестиваль только один фестиваль, 60-го года в Канне, где были сразу Феллини, Антониони, Бергман, Бунюэль, еще кто-то был. Но это редчайшее явление.
В. СЕМАГО: На мой взгляд, у нас на фестивале на сегодняшний день, в Москве в частности, есть несколько принципиальных ошибок, которые нужно устранять, для того чтобы мы получили полновесный фестиваль. Возвращаю вас к реалиям дня. Мне представляется, во-первых, что это должен быть московский фестиваль.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что значит это слово?
В. СЕМАГО: Это означает ту самую концепцию, которая принята во всем мире. Есть Каннский фестиваль
А. ВЕНЕДИКТОВ: А это какой?
В. СЕМАГО: А это государственный какой-то, международный фестиваль, который финансируется почему-то из правительственного мешка.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Какая тебе разница кем он финансируется?
В. СЕМАГО: Большая. Потому что фестиваль, например Каннский кинофестиваль, позволяет потом городу полгода жить на эти деньги.
Д. ДОНДУРЕЙ: Москва обойдется без этих денег.
В. СЕМАГО: Я понимаю. Естественно. Москва вообще может без всего обойтись.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Можно в Твери провести.
В. СЕМАГО: Второе - мне кажется, что это стремление показать, что у нас, как у всех, что к нам приезжают звезды, которые не понятно зачем приезжают, что у нас есть кино, которое очень невнятное, что мы позиционируем себя как некое кольцо в общей цепочке всех фестивалей, и что у нас тоже все как у всех, мне тоже это не совсем понятно. Надо вырабатывать свою собственную позицию, собственную линию Московского фестиваля.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я прочитал очень много критики, в смысле статей, не критики в смысле критики, а критики с большой буквы, посвященных Московскому фестивалю. Главным у всех, даже у тех, кто всегда пишет очень позитивно о Никите Сергеевиче Михалкове и его деятельности, было то, что бесцветные звезды, бесцветные картины.
В. СЕМАГО: Показа нет. Ведь самого показа не было.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это у меня, наверное, к вам претензия, Владимир Юрьевич.
В. СЕМАГО: Вспомните Овчарова фильм как прошел.
В. ДМИТРИЕВ: Претензия ко мне по какому поводу?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как к отборщику. Потому что в советское время, в 70-е годы, когда я был школьником, я еще успевал пробежаться по семи кинотеатрам, чтобы посмотреть кино, с абонементами, с полным залом
Д. ДОНДУРЕЙ: Была система дефицита.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Залы-то заполнялись
Д. ДОНДУРЕЙ: Семь американских фильмов в год по решению ЦК КПСС.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тем не менее на фестивали мы бегали.
В. СЕМАГО: Я могу сказать, что на фестивале Кроненберг... каждый раз, когда он привозит какие-нибудь картины, я всегда смотрю, что в нем нового. Он обязательно как художник покажет мне что-то новое.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте, чтобы не прерывать Владимира Юрьевича, мы сейчас уйдем на новости, затем Владимир Юрьевич первый скажет, все-таки что с ним делать, с этим Московским Международным 31-м фестивалем. Новости на "Эхе".
НОВОСТИ
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы слушаете "Культурный шок". Ксения Ларина в отпуске. А мы тем временем с Владимиром Семаго, с Владимиром Юрьевичем Дмитрием и Даниилом Дондуреем говорим о фестивальном искусстве. Я помню, что я вам должен, Владимир Юрьевич. Я только объявлю наших победителей. Я спросил вас: "Какой советский фильм получил большой приз на Первом Московском кинофестивале?" Мне тут в основном отвечали "Летят журавли", но на самом деле правильный ответ - это "Судьба человека".
ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
А. ВЕНЕДИКТОВ: Владимир Юрьевич.
В. ДМИТРИЕВ: Ответить можно просто. Кино раньше было лучше, что правда.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я знаю, раньше и девушки были красивше, и трава зеленее, и вода мокрее.
В. ДМИТРИЕВ: Нет, не мокрее. Потому что сейчас все современные опросы показывают, что картины последних лет никто не включает в число лучших картин. Было меньше фестивалей, гораздо меньше, но был больше выбор. Но это не самое главное, главное - другое. Мы и сейчас не котируемся как фестиваль. И когда мы начинаем обсуждать проблемы, выясняется - эти не хотят, эти не хотят, этих позвали - они сказали, что готовы ехать в Сан-Себастьян, но не к вам, и прочее-прочее.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Скажите, пожалуйста, - как сказано в известном фильме - чем мотивируют?
В. ДМИТРИЕВ: Они говорят очень простые вещи. Прежде всего, у вас нет рынка, не покупается картина, получившая приз. Она не покупается. У нас почти ничего не куплено. Потому что у нас совершенно другая система проката и другая система закупок фильмов. Даже закупок нет, по-другому делается. Это первая причина. Вторая причина - не престижно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему?
В. ДМИТРИЕВ: Потому что ваш кинематограф таков, что приезжать сюда не престижно. В Канне любая премия, даже самая мелкая, престижна. Поэтому очень сложно пробивать, очень сложно говорить. Это касается даже наших других из СНГ. Еще плюс ко всему прочему одна существеннейшая вещь - у всех есть надежда когда-то попасть на большой фестиваль. А если показ в Москве, то выбивается большой фестиваль сразу.
Д. ДОНДУРЕЙ: Право первой ночи.
В. СЕМАГО: Вот вам и ответ на вопрос. Зачем нам нужен тогда такой фестиваль, который ни туда, ни сюда, ни в Красную армию
А. ВЕНЕДИКТОВ: А какой нам нужен?
В. СЕМАГО: Значит, надо думать
А. ВЕНЕДИКТОВ: Всегда надо думать.
В. СЕМАГО: Во-первых, мне кажется, что кинофестиваль - это круглогодичная работа. Это первое. Я знаю Каннский, Венецианский кинофестиваль. Это круглогодичная работа. Это не наскок три месяца перед началом фестиваля. Во-вторых, я думаю, что нужно серьезным образом пересмотреть руководящую роль Никиты Сергеевича в организации этого кинофестиваля. Я думаю, что нужно поручить кому-то из людей, которые будут искренне, серьезно и преданно заниматься этим фестивалем с точки зрения продвижения искусства.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но Никита сам по себе продвигатель.
В. СЕМАГО: Никита сам себе покупатель.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но и продвигатель все-таки.
В. СЕМАГО: Своего собственного фильма - да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он собой продвигает фестиваль. Это человек, у которого в одном месте моторчик, он не останавливается. Он встречается, он соблазняет, он завлекает, он уговаривает, он ищет деньги наконец. Это делает Никита.
В. СЕМАГО: Это чистой воды мишура.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Мишура нужна для того, чтобы привлекать.
В. СЕМАГО: Вот я и хочу спросить - для чего нужна вся эта мишура, что в сухом остатке мы получаем от Московского фестиваля?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Даниил, ответь ему.
Д. ДОНДУРЕЙ: Мне кажется, что сам факт того, что много людей (может быть, к сожалению, не так много) узнали, что существует в Америке выдающийся, если не великий режиссер Кассаветис они узнали это в этом году. Те, предположим, 300-500 человек, которые посещали эту ретроспективу
В. СЕМАГО: 2 млн. долларов истрачено на фестиваль, 3 миллиона.
А. ВЕНЕДИКТОВ: На "Кинотавр" - 4,5.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это очень важно, что есть люди, которые пишут эту самую историю кино. И их привозят сегодня здесь. И, к сожалению, люди сидят там на ступеньках и так далее. Их очень мало. Потому что когда ты знаешь, что в этом городе ночует 15 млн. человек, то 400 человек Все вопросы Семаго - это вопросы к Министерству культуры. И больше ничего. Предположим, что увеличить количество площадок, найти каких-то дополнительных спонсоров, пересматривать, решать действительно проблемы финансирования фестиваля не в апреле, а в ноябре - это все технические вещи. Главное - это выдающийся фест. Московский фестиваль привозит сюда для людей, которые не имеют никаких шансов, он рассказывает о том
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты думаешь, что эти 400 человек
Д. ДОНДУРЕЙ: Их немножко больше.
А. ВЕНЕДИКТОВ: 500 человек, тысяча человек не увидят и не узнают про этого режиссера, если он не будет на Московском фестивале?
Д. ДОНДУРЕЙ: Конечно, не узнают.
(ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)
Д. ДОНДУРЕЙ: В нашей стране, в этом 15-миллионом городе, в 22 миллионах московского региона нет, почти нет кинотеатров, показывающих арт-кино, нет государственной политики, которая бы поддерживала кинотеатры, привозящие фильм Кешиша "Кус-кус и барабулька", получивший 4 приза на Венецианском кинофестивале. Никаких шансов показать этот фильм в этом городе.
В. ДМИТРИЕВ: Мы очень долго жили за "железным занавесом". И к этой жизни привыкли.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И привычка осталась.
В. ДМИТРИЕВ: Привычка осталась. "Железный занавес" есть. И мы сами по себе отдельно, цензура - замечательно И самое страшное, сейчас это начинают замечать вполне вменяемые люди, не то что там какая-то домохозяйка, боящаяся за дочь свою, вменяемые люди объясняют почему и отчего. Это очень вещь серьезные. Фестивали московские, старые, еще при советской власти были единственным по кино мероприятием, где цензуру пробивали.
В. СЕМАГО: Конечно. Можно было посмотреть хороший фильм.
В. ДМИТРИЕВ: Не только хороший фильм.
В. СЕМАГО: Не было ни видео, ничего.
В. ДМИТРИЕВ: А фильм, который без фестиваля вообще не могут показывать, даже плохой. Я ручаюсь, что "Смерть в Венеции", если бы не фестиваль, никогда не появилась бы в России. Никогда. И почему сейчас кинофестиваль необходим? Дело в том, что есть мировой кинопроцесс, внутри которого мы находимся. Самое страшное для кино - это построить занавес: мы самостоятельные, мы всех умнее, мы все знаем
В. СЕМАГО: Речь не об этом. Речь идет о том, чтобы встроиться в мировую систему. Московский фестиваль не встроен в эту мировую систему. Это чистой воды декорация.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы согласны?
В. ДМИТРИЕВ: Московский фестиваль встроен в мировую систему. По-особому, не полностью, но встроен. Уже сам факт того, что мы показываем очень много картин, включая "Кус-кус и барабулька", упомянутую Даниилом
В. СЕМАГО: Их никто не приезжает смотреть.
В. ДМИТРИЕВ: Это уже важно. То, что мы показали, условно говоря, "Забавные игры" Михаэля Ханеке в американском варианте, не в австрийском, это очень важно.
В. СЕМАГО: Мы сейчас на другом языке говорим.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Подожди, слушатели должны понять. Мы говорим сейчас для слушателей, а не для себя.
В. ДМИТРИЕВ: Фестивали - не только в России - сделали одну важнейшую вещь - они ввели в кинообиход Юго-Восточную Азию. Никогда она не вошла, если бы не было фестивалей. В том числе и Московский фестиваль постепенно, неторопливо вводит какие-то новые вещи, которые без него войти бы не могли. Мы показали некоторые картины, которые, я ручаюсь тем не менее они показаны, они идут.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Даниил сказал о клубе в тысячу человек (хорошо, не в 400, в тысячу). Клуб - и хорошо, это показы Зачем фестивали? Есть ретроспективы
Д. ДОНДУРЕЙ: Паскаль сказал: "Уберите 400 французов - и у вас страна дураков". Это как считать
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это красивая фраза.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это правда.
В. СЕМАГО: Если обращаться к другим фестивалям (я, например, очень хорошо знаю динамику Каннского кинофестиваля), это толпы, это тысячи приезжающих, люди, которые каждый год Там была на моих глазах истерика с женщиной, которая говорит: я 30 лет езжу на фестиваль, мне не дали сейчас возможности посещать. Я понимаю, что это событие, культурное явление. Московский фестиваль не является культурным событием. Вот это мне больше всего обидно. И происходит это в определенной степени из-за организационно-концептуального непонимания роли и сути этого фестиваля. Она утеряна. Я об этом говорю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Раньше она была идеологической, в советское время.
В. СЕМАГО: Да, она была, плохая или хорошая, но она была. Сейчас ее нет. Есть две звезды, пять млн. долларов, открытие, закрытие, ручку поцеловали - всё. Ни кино нет, ни - главное - нет показа. Я говорю, Овчарова сидело 14 человек, и он плакал. Он говорит: "У меня такого страшного показа не было никогда в жизни".
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему? Все-таки Овчаров - это имя. Именно для российских. Я не знаю, хороший он фильм снял или плохой, но это Овчаров, это премьера, это 9-й класс, "Вишневый сад" или что там, я как бы знаю Почему эта тысяча человек не пошла на Овчарова?
В. СЕМАГО: Организационно это все не выстроено.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А другие, видимо, не могли пойти. Даниил.
Д. ДОНДУРЕЙ: Дело в том, что вы все время говорите о конкурсе. Владимир Юрьевич правильно сказал
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конкурс - это приманка, заманка.
Д. ДОНДУРЕЙ: Не только конкурс. Поверьте, для профессионалов важно было
В. СЕМАГО: Рынок важен. Вот то, чего у нас нет на фестивале, нет рынка на фестивале. Это важно.
Д. ДОНДУРЕЙ: Нет рынка. Это очень правильно. Очень важно работать с иностранными журналистами, чего здесь не делают. Всех этих претензий довольно много. Этим нужно заниматься. Просто заниматься. Написать 10 претензий
В. СЕМАГО: Бизнес-план, написать нормальный бизнес-план.
Д. ДОНДУРЕЙ: Но фестиваль свои главные какие-то функции выполняет, и это очень важно. С другой стороны, рынок здесь возникает. В следующем году мы соберем миллиард.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что ты имеешь в виду? Российский рынок кино?
Д. ДОНДУРЕЙ: Российский рынок денег, кинотеатральный только, в этом году 800, в следующем году, через 2-3 - миллиард евро.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ты в евро сейчас называешь?
Д. ДОНДУРЕЙ: Сейчас в долларах. Но в 11-м году миллиард евро - это сразу же с Францией, Англией, Германией, это три страны лидера, мы обгоняем Италию и становимся просто важнейшими
В. СЕМАГО: И весь крупняк американский уже здесь сидит и ждет этого. И опять не мы это будем делать, это будет опять отстраивать американском или - в худшем случае - европейская киноиндустрия. Мы опять там не участвуем.
Д. ДОНДУРЕЙ: Не совсем так. Дело в том, что американцы приходят, действительно, на российский рынок, уже пришли. Но они снимают фильмы, или начинают снимать, про русских людей, с русскими сюжетами.
В. СЕМАГО: Позиционируют себя так.
Д. ДОНДУРЕЙ: И они создают конкурентную среду, потому что иначе
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тимур Бекмамбетов - туда, а они с нашими Он с Анджелиной Джоли про американскую среду, а сюда придут не знаю кто, Спилберг будет снимать
В. СЕМАГО: А реклама больше всего Бекмамбетова, который оттуда привез сюда и сказал: ну, дикие, вот, смотрите, я в Голливуде что сделал с Джоли. Вот концепция кинематографа.
Д. ДОНДУРЕЙ: Во-первых, Бекмамбетов в этом году будет соревноваться знаете, с кем? С Бекмамбетовым. Здесь на первом месте фильм Тимура Бекмамбетова "Ирония судьбы-2". И Бекмамбетов с "Особо опасен" будет соревноваться с ним же. И это говорит о том, что зрители Попробуйте, ни один человек, говорящий по-русски, еще Голливудом так серьезно не адаптировался, даже Кончаловский.
В. СЕМАГО: Наивность этого человека меня просто удивляет. Никто же не знает потока русских денег, заходящих в Голливуд. Помните фильм "Бобби" был недавно?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конечно.
В. СЕМАГО: Помните, там есть роль девушки, чешской журналистки. Я не буду освещать, сколько дали денег за то, чтобы эта девушка в этом фильме участвовала. Почти треть этого фильма была профинансирована, для того чтобы девушка поучаствовала.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это крайность. Американцы производят 6%, у них 6% производства и почти 60% экранного времени. Они собирают 20 млрд. долларов, это крупнейший их национальный продукт. Хотели на "НТВ" опять пообсуждать, когда мы достанем, разрушим Голливуд Это невозможно.
В. СЕМАГО: Голливуд приходит сюда, через наши деньги.
Д. ДОНДУРЕЙ: Все важнейшие телевизионные сериалы - не все, но многие, - такие как и "Моя прекрасная няня", и "Не родись красивой".
В. СЕМАГО: Все украли, все это куплено.
Д. ДОНДУРЕЙ: Почему украли? Это не украли. Это куплено. Мерседес переписана на Машу или Зину. И прекрасно. Там учат благородству, в отличие от огромного количества российских фильмов.
В. СЕМАГО: Вот про семейку на ТНТ идет, про Букиных. Очень хороший. Благородства столько Я чуть с ума не сошел от благородства.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Мы уже перешли к телевизионным сериалам. Я бы вернулся. Как интересно, как начал Даниил, это очень показательно, начал говорить с кино, которое надо продвигать, а закончил рынком и миллиардом евро через два года.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это просто говорит об интересе и усложнении всей этой машины.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А как ты думаешь, какие фильмы будут собирать этот миллиард?
Д. ДОНДУРЕЙ: Конечно, будут собирать только те фильмы, за которыми стоят телеканалы России.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Блокбастеры.
В. СЕМАГО: Аттракционы.
Д. ДОНДУРЕЙ: Только те фильмы, за которыми, кроме Голливуда, телеканалы России. Если вы посмотрите
А. ВЕНЕДИКТОВ: Представим себе, что за фильмом Овчарова стоит канал N
В. ДМИТРИЕВ: Этого быть не может.
Д. ДОНДУРЕЙ: Этого быть не может. По многим причинам, в том числе и по качеству фильма этого.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я условно говорю.
Д. ДОНДУРЕЙ: Какой-то фильм, не знаю, г-на Федора Бондарчука будет стоять.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Будет стоять СТС, за Стругацкими.
Д. ДОНДУРЕЙ: Конечно. А как иначе? Поэтому фестивали и делают эту работу, они сохраняют какие-то места, зоны, билеты, кресла от атаки телеканалов, от атаки Голливуда, от атаки всего этого. Это делают благороднейшую миссию.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему атака? Поддержка.
В. СЕМАГО: Я не думаю, что нужно защищаться от этой атаки.
В. ДМИТРИЕВ: Я хотел бы сказать одну вещь, несколько неожиданную. Я не стопроцентно уверен в том, что новая картина Бондарчука по Стругацким будет вот тем самым супер-блокбастером, на который так надеются.
В. СЕМАГО: Все от рекламы зависит.
В. ДМИТРИЕВ: Нет, не от рекламы. Если вы смотрите современное кино, то там есть определенная пресыщенность компьютерными эффектами. Это одинаковые картины, одна за другой идут. И если это надоест подросткам, а это обязательно надоест, потому что это одно и то же все, то тут будет другое. Почему Спилберг снял новые "Индиана Джонс" по старым технологиям? Не потому что он так любит 50-е годы. Потому что он прекрасно понял: это вещь, которая может Дай бог Бондарчуку собрать неимоверные деньги. Но это вещи, которые могут уходить. И вот фестивали, может быть, это сейчас показали. Кто все время получает Гран-при в Канне, Даниил это знает. Мне очень нравится картина "Класс", она никогда бы не получила 10 лет назад или 20 лет назад. Или румынская лента. Максимально простые ленты.
В. СЕМАГО: Дешевые.
В. ДМИТРИЕВ: Да. Максимально простые сюжеты. То же самое сейчас и в Москве произошло. (НЕРАЗБОРЧИВО) По простейшему сюжету сделанная лента.
В. СЕМАГО: За копейки сделанная.
В. ДМИТРИЕВ: Это сейчас будет в будущем мировая тенденция мирового кино, в том числе и денежная, кстати сказать.
В. СЕМАГО: И все-таки у Бондарчука обязательно будет успех, потому что деньги, которые будут вложены в рекламу, они вернутся.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Там есть и Стругацкие.
В. СЕМАГО: Сам Бондарчук. Это так называемые маркетинговые компоненты, которые есть в этом фильме.
В. ДМИТРИЕВ: Но тем не менее тенденция кино - фестивали это показывают - может повернуться, совершенно резко и неожиданно.
Д. ДОНДУРЕЙ: Кроме того, еще один момент. Все эти блокбастеры и основные деньги - это фильмы, обращенные к молодым людям от 12 до 24 лет. Это нужно понравиться - Голливуду в первую очередь - девочкам. Во всех странах мира от Кейптауна до Рейкьявика.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Голливуду? А "Мосфильму" не надо девочкам понравиться.
Д. ДОНДУРЕЙ: Тоже надо. Поэтому фестивали поддерживают, они не считают, что люди старше 30 уже уходящая натура. Они думают, что и после 30 существуют люди. Они не ходят в кинотеатры, но они хотели бы смотреть эти фильмы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как это, не ходят в кинотеатры?
Д. ДОНДУРЕЙ: Не так много.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я тут совершенно не согласен.
В. СЕМАГО: Я хожу в кино.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я хожу в кино с сыном. Это важная история. Я совершенно банальный зритель, потому что семейный показ.
В. ДМИТРИЕВ: Вы главный зритель. Это семья.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я еще раз повторяю. Это не для 12-ти. Я хожу семьей. Это не для девочек, это для пап и мам в том числе.
В. ДМИТРИЕВ: Вы же не будете смотреть Бертолуччи?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Может быть, когда-нибудь и буду.
В. ДМИТРИЕВ: В будущем будете, но сейчас рано.
Д. ДОНДУРЕЙ: Следовательно, в той аудитории, о которой я говорю
А. ВЕНЕДИКТОВ: У меня есть привычка ходить в кино.
В. СЕМАГО: С детства еще.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И могу сравнивать то, что я смотрю в кино, и то, что у меня на диске. Потому что вот тут пишут: а чего, вот эти 400 человек на диске купят этого режиссера, зачем ради этого фестиваль проводить? На "Горбушке" пойдут и купят. У меня есть привычка ходить в кино. У меня вырабатывается привычка с семьей ходить в кино.
Д. ДОНДУРЕЙ: Фестиваль - это культурный жест. Это очень важно - сказать обществу
А. ВЕНЕДИКТОВ: Слово потрясающее.
В. СЕМАГО: Мастер-класс.
Д. ДОНДУРЕЙ: Нет, это просто культурное явление, очень важное. Не все же пойдут в Театр.doc смотреть авангардные спектакли или к Анатолию Васильеву, когда он здесь жил, для того чтобы
В. СЕМАГО: Театр и сейчас работает, без него уже.
Д. ДОНДУРЕЙ: Но, к сожалению, его нет. Понятно, о чем я говорю. Поэтому здесь никаких количественных измерений быть не может. Все прекрасно понимают, что Васильева нет - и культурный ландшафт страны изменился.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Новый министр культуры Александр Авдеев, выступая в Государственной Думе, он, правда, не говорил про кино, он говорил про телевизор, но он обрушился на американские блокбастеры. Ну, не обрушился, он интеллигентный человек И стало понятно его будущее движение. Это означает, что если на рынок они не будут допускаться, то никакого вашего миллиарда или 800 млн. не будет.
Д. ДОНДУРЕЙ: Он не говорил о введении цензуры или квотировании. Это гигантское достижение рубежа 2000-х годов, когда Швыдкой и кто-то еще вместе с ним остановили это уже почти решенное парламентом решение о квотировании. Я тоже участвовал в этом. Мы доказали, что тот, кто хочет остановить развитие индустрии, тот будет требовать квотирования. И тогда российское кино никогда, как в первом квартале этого года
В. СЕМАГО: Французы требовали квотирования в свое время. Ничего, от этого никто не умер. Министр, кстати говоря, по поводу театра Васильева, он очень озабочен этой ситуацией. И я ему благодарен за это. А что касается нашей темы фестивалей Я думаю, что у министра наверняка сложится в ближайшее время некая позиция по кино в целом и по фестиваля в частности. Я глубоко убежден, что, если мы хотим Московский фестиваль сохранить, мы должны концептуально его поменять, мы должны разработать бизнес-план серьезный, отдать его в хорошую управленческую структуру. Он должен быть настоящим фестивалем. А сейчас это личное детище великого человека великой страны - Никиты Сергеевича Михалкова, который дружит со всеми.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Кто тебе мешает завести, как завел в свое время Рудинштейн, свой фестиваль?
В. СЕМАГО: Объясню. Потому что сегодня все решается исключительно личными контактами в правительстве. У нас очень конспиративная система кадровых назначений. Сугубо конспиративная.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но есть же частные фестивали.
Д. ДОНДУРЕЙ: "Кинотавр" частный абсолютно.
В. СЕМАГО: "Кинотавр" - это внутренний фестиваль, а мы говорим о международном. Это разные вещи
А. ВЕНЕДИКТОВ: Согласился. Это да. Александр нам пишет: "Раньше на Московский кинофестиваль отбирались фильмы по высоким гуманистическим критериям. А сейчас эта традиция нарушена или сохраняется?"
В. СЕМАГО: А разве нет? По-моему, то же самое.
В. ДМИТРИЕВ: Она не нарушена совершенно. Уж чего-чего, а этих критериев у нас полным-полно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: "Убить Билла" очень высокий гуманистический фильм. В конкурсе был.
В. ДМИТРИЕВ: Он не мог быть. Он был вне конкурса, с приездом Тарантино. Это была замечательная акция.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Безусловно.
В. ДМИТРИЕВ: Это был живой Тарантино.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А что нам мешает теперь живых Тарантин Может быть, Такеши Китано хороший режиссер, но все-таки
В. ДМИТРИЕВ: Очень хороший. Не просто хороший, а очень хороший.
В. СЕМАГО: Приезд Тарантино привлек бы к фестивалю внимание фантастическое.
В. ДМИТРИЕВ: Я могу сказать, что для этого необходимо, чтобы новая картина Тарантино была подгадана к мировой премьере
А. ВЕНЕДИКТОВ: Какая логистика сложная.
В. СЕМАГО: А это работа отборщиков и организаторов фестиваля - смотреть кто что снимает, договариваться
Д. ДОНДУРЕЙ: С этим я согласен.
В. СЕМАГО: А сегодня этого нет. Сегодня пришли к Жукову или к премьер-министру и сказали: нужно денег, как обычно. Дали денег как обычно. Провели как обычно. И забыли как обычно.
Д. ДОНДУРЕЙ: Это и о Жукове говорит тоже.
В. СЕМАГО: Да у него 92 поручения от правительства. При чем тут Жуков?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он уже путает Сочи и Московский фестиваль.
Д. ДОНДУРЕЙ: Но со спортом у него все в порядке.
В. СЕМАГО: Тяжелейшая ситуация.
Д. ДОНДУРЕЙ: Со спортом он не путает.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет-нет, в теннис не пробились, опять с колен не встали, Дементьева осталась
(ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)
А. ВЕНЕДИКТОВ: Спасибо большое. Я хотел бы еще одну тему за минуту до конца затронуть. Пока шли новости, мы говорили, что нам нужно бы поговорить о госзаказе, плюсы и минусы. Дело в том, что у меня сейчас самое любимое занятие - это чтение всяческого рода стенограмм заседаний всяческого рода идеологических комиссий и художественных советов во времена оные. Это покруче "Фауста" Гете и даже "Девушки и смерти" Горького. Это такое происходило, так они разговаривали В том числе и по кино, и по госзаказу. Я хотел бы обратить внимание наших слушателей (я понимаю, что коллеги знают) на совершенно потрясающую вышедшую книгу издательства "РОССПЭН", называется она "Сталин и кремлевский кинотеатр".
В. ДМИТРИЕВ: "Кремлевский кинотеатр".
В. СЕМАГО: Классная книга.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Фантастически. Вот как они обсуждали, от "Чапаева", "Александра Невского"
В. СЕМАГО: И как скрупулезно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И как они это обсуждали, нынешним цензорам и не снилось. А те люди хотя бы кино смотрели и - можно даже сказать - любили.
Д. ДОНДУРЕЙ: Чур нас, чур.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я напоминаю, Владимир Семаго, Владимир Дмитриев и Даниил Дондурей были в эфире "Эхо Москвы".
http://echo.msk.ru/
Док. 526417
Перв. публик.: 05.07.08
Последн. ред.: 26.11.08
Число обращений: 73
Семаго Владимир ВладимировичДмитриев Владимир Юрьевич
|
