|
|
Анатолий Равикович: Кино использует то, что ты уже сделал в театре
Назад
|
Анатолий Равикович: Кино использует то, что ты уже сделал в театре
|
- Как вы думаете, сейчас коммуналка вызывает у людей хорошие или плохие ассоциации?
- У меня коммуналка никогда позитивных ассоциаций не вызывала! Это самое худшее, что может быть в жизни. Просто в кино показывают небывалые случаи. В коммуналках люди грызлись. Если пять жильцов, то, значит, будет пять счетчиков, а в сортире пять выключателей, потому что, соответственно, пять лампочек. Вот нормальная коммуналка. Страшное дело - одна раковина на всех, в которой какая-то чужая тетка вечно чистит селедку. Бесконечная ругань из-за того, чей столик ближе к окну - "подвиньтесь, у вас и так", ругань из-за дежурства, кто будет мыть полы в общих местах. А коммуналка в "Покровских воротах" - это какой-то идеальный случай, но и у них есть конфликты. Это напрасная идеализация коммуналок. Люди не должны так жить.
- Как роль Льва Евгеньевича Хоботова потом "аукалась" в ваших ролях в театре и в кино?
- В театре никак не "аукалась". Дело в том, что когда я снимался в роли Хоботова, то был уже известным театральным артистом. У меня было довольно хорошее положение в театре, я играл много ведущих ролей, в театре меня любили. А что касается кино, то, конечно, мое появление на экране имело очень большое значение. Но не сразу, а года через два после премьеры "Покровских ворот" меня стали звать в кино. Причем, как это всегда в кино бывает, звали меня на разные варианты Хоботова, только меньшие по масштабу: Хоботов-француз, Хоботов-белорус, Хоботов-стоматолог, Хоботов-гинеколог, Хоботов-мафиози и так далее. И только спустя некоторое время, в 1988-м, я сыграл большую роль не-Хоботова. Это была роль Эркюля Пуаро в фильме "Загадка Эндхауза", которую я полюбил именно потому, что она дала мне возможность проявить себя в другом качестве. Конечно, "Покровские ворота" были для меня действительно открытыми воротами в кинематограф. Но я считаю, что сыграл только еще эпизод в фильме Элема Климова "Агония", и более ничего серьезного у меня не было в кинематографе.
- Вы поэтому не любите кино?
- Я не люблю кино, потому что оно использует только то, что ты уже сделал в театре. Кино - для меня, во всяком случае, - не творческая работа. Ну какое может быть творчество, если ты приходишь на съемки, тебе дают текст, или дали его вчера, и ты его выучиваешь здесь же, а потом играешь три-четыре дубля. Творческая работа - это когда ты месяца два ищешь характер, пытаешься пробовать один, потом другой вариант. В кино этого репетиционного процесса нет, там невозможно ничего искать. Это очень тяжелая работа.
- Одна из ваших лучших театральных ролей, роль Мармеладова, - трагедийная. Каким у вас получился этот герой?
- Это жалкий человек, который говорит, что весь его мир в распивочной. Он сидит и жалуется Раскольникову, какой он несчастный и какой он подлец, как он себя ругает страшно, а за всем этим какое-то мазохистское удовольствие жалеть себя. На самом деле он чувствует себя абсолютно правым, он очень любит себя. Я не играл к нему сочувствия. Моя позиция: он раскаивается неискренне. Я и в жизни встречал таких людей. Позиция раскаяния им очень удобна в жизни, потому что их жалеют, дают на выпивку, можно бесконечно брать у друзей в долг и не отдавать, все время каяться и не отдавать и быть, таким образом, паразитом.
- Какие роли вам интереснее: трагедийные или комедийные?
- Я люблю персонажей, с которыми на сцене происходят какие-то потрясения, - они могут быть драматическими, комическими или трагическими. Главное, чтобы сама природа человека была захвачена этим событием. У Станиславского говорится, что существование человека можно описать в десятиградусной шкале. Ритм первый - это когда человек спит, второй - когда просыпается и потихонечку, зевая, начинает жить. И я в этой шкале, условно говоря, люблю существовать начиная с семи часов вечера.
- Анатолий Юрьевич, вы много работали с Алисой Фрейндлих, властной женщиной. И работали с актрисой Ириной Мазуркевич, ныне вашей супругой, которая играла Малыша в "Малыше и Карлсоне". Такие противоположные характеры, как у Маргариты Павловны и Людочки в "Покровских воротах". С кем было легче работать?
- Хорошо работалось с обеими. Ирина Мазуркевич - очень искренняя, эмоциональная актриса. Может быть, в те годы, когда мы с ней играли "Малыша и Карлсона", ей не хватало актерской техники, но она брала своей удивительной непосредственностью и обаянием. Обе делали мне замечания, потому что и Алиса Фрейндлих очень строгая актриса, и Ирина - не менее. Вообще мне было даже несколько обидно: Ирина меня в два раза моложе, а тоже делает замечания, что здесь я недоиграл, а здесь забыл и сделал по-другому. Конечно, обиднее было выслушивать это от актрисы Мазуркевич, чем от Алисы Бруновны.
- Вы сейчас много работаете в Москве, а в петербургском Театре комедии у вас всего пара ролей. Вы замечаете разницу между московскими и петербургскими театрами?
- У всех одна и та же школа - школа Станиславского. Московский зритель более отзывчивый, чем питерский, - это точно могу сказать. Он более щедр на улыбку, на аплодисменты, на слезы. Питерский более строг: "А ну-ка, покажите, что вы нам приготовили". Такой менталитет. Москва все-таки, как ни крути, более демократична, купеческие традиции, в отличие от дворянско-чиновничьей культуры Питера.
Александра Гоганова
26.12.2006
http://www.peoples.ru
Док. 524461
Перв. публик.: 26.12.06
Последн. ред.: 23.11.08
Число обращений: 119
Равикович Анатолий Юрьевич
|
|
|
|
|
