Говорят, обычай "приписывать к казачьему войску" появился в ХIХ веке, когда донские атаманы взяли манеру, отслужив свой выборный атаманский срок (и, как правило, за этот срок основательно разбогатев), строить дома в Петербурге и перебираться туда "на пээмже". Но предварительно они навечно приписывались к какой-нибудь станице, чтобы сохранить за собой все льготы, полагавшиеся служилому казацкому сословию.
В станице Старочеркасской, неподалёку от Ростова-на-Дону, расположен музей-заповедник Донского казачества. Спрашиваю заместителя директора музея писателя и историка Михаила Астапенко:
- Михаил Павлович, но ведь приписки - это то, с чем следует всячески бороться, разве не так?
Он примирительно улыбается:
- Да будет вам. Вы полюбуйтесь, какие люди-то все хорошие приписками занимались.
Люди действительно разбора не последнего. Вся стена кабинета за спиной моего собеседника увешана их фотографиями. Традицию приписывать воскресили в прошлом веке, во время Гражданской войны. Первыми приписными казаками в новой истории за помощь Белому движению на Дону стали английский король Георг Пятый и тогдашний военный министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль. Но и потом планка, почитай, не шибко снизилась: на фотографиях во время церемонии посвящения в казаки вижу Иосифа Давыдовича Кобзона, Александра Яковлевича Розенбаума, Виктора Сергеевича Зубкова и Владимира Ивановича Якунина.
- А это кто? - спрашиваю, обнаружив незнакомца с большим носом, лысиной и брюшком.
- Робертино Лоретти, - охотно поясняет хозяин кабинета, - недавно у нас был. Вот ведь какой стал, не узнать, правда? Голос уже не тот, что в юности, но все равно приятный, "бельканто".
Во время церемонии, узнаю я, положено приписываемого пару раз "перетянуть" по спине казачьей нагайкой. Символически, не больно, но всё-таки. После такой процедуры над министром внутренних дел Армении его подчинённые горячо поблагодарили Астапенко: по их шефу, сказали, плётка плакала давно.
После церемонии положена неофициальная часть, во время которой Михаил Павлович старается успеть побольше рассказать новообращённым казакам об их обычаях и традициях. Угощение, как правило, серьёзное - и ему под стать рассказ.
Главное здание музея - атаманский дворец, построенный династией атаманов Ефремовых. Дворец - сказано пышновато, если сравнивать с новорусскими виллами, но для ХVIII века выглядел вполне конкурентоспособно. В парадной зале два портрета в рост: атамана Ефремова-первого и его третьей жены Меланьи Карповны. Как видно из порядкового номера супруги, основатель атаманской династии до старых ногтей был женолюбив, но восемнадцатилетняя Меланья Карповна прибрала его к рукам, как не удавалось ни одной другой до неё.
Началось все со свадьбы. Историк Астапенко утверждает, что выражение "наготовить, как на Маланьину свадьбу" пошло именно отсюда, фольклор исказил только одну букву в имени. Свадьба длилась несколько недель, а общая длина пиршественных столов составляла ровнёхонько версту!
Меланья Карповна осталась хлебосольной хозяйкой и после свадьбы. Ефремов любил потчевать гостей и, наливая им, спрашивал:
- Кто на Дону хозяин?
- Наш атаман! - с готовностью рявкали благодарные гости.
Однажды, уверяет Астапенко, атаман имел неосторожность задать ещё один вопрос:
- Кто в дому хозяин?
И воспитанные гости рявкнули то же самое. После чего, божится Михаил Павлович, в полном составе во главе с атаманом были загнаны возревновавшей хозяйкой под стол. Откуда якобы атаман вёл с оскорблённой супругой переговоры:
- Меланьюшка, уж и пошутить нельзя?..
Крутая казачка, впрочем, в трудные минуты женой была образцовой. До Потёмкина дошли челобитные о чудовищном мздоимстве атамана, и он потребовал Ефремова в столицу "на ковёр". Зарвавшийся хозяин Дона не только не поехал, но даже не удостоил невенчанного монарха ответом. Взбешённый всесильный фаворит отправил в Старочеркасс кую команду для ареста атамана. Команду возглавлял персонаж, впоследствии вошедший в историю как герой анекдотов - некто поручик Ржевский. Женолюбивого атамана привезли в Питер в цепях. Приговор Потёмкина был коротким: "Повесить".
Вот тут-то Меланья Карповна и показала свой казачий характер. Она прорвалась к императрице и без обиняков напомнила Екатерине, что муж ее, Ефремов, "был в Петергофе", то есть участвовал в дворцовом перевороте по возведению Екатерины на престол. После чего вернула себе мужа не только не повешенным, но даже не посаженным и не лишенным состояния. Сохранив таким образом себе мужа и семейный достаток, Меланья Карповна впоследствии ещё раз вошла в историю, став тёщей знаменитого атамана Платова, героя войны с Наполеоном. Про то, какой она была тёщей, история в лице Михаила Павловича Астапенко умалчивает.
Казачьи столицы несколько раз переносились - каждый раз в наказание за очередной казацкий бунт. После восстания Пугачёва столицу перенесли из станицы Старочеркасской в город Новочеркасск. После войны с белоказачьим движением и он был разжалован новой властью, перенесшей донскую столицу в Ростов. О былом статусе Новочеркасска напоминает теперь исполинский кафедральный собор, третий по величине в России после Храма Христа Спасителя и Исаакиевского собора. Недавно собор отреставрировали, сейчас он стоит во всей красе на огромной площади. На другом конце которой - памятник Ермаку, покорителю Сибири, ещё одному знатному донцу.
Визит президента Путина в нынешнем январе оставил в Новочеркасске заметный след. Даже не один, а много следов. На центральном городском проспекте это чёрные следы на асфальте - через каждые сто метров, наверное. Обычно к приезду высоких гостей асфальт на проспектах укладывают. А тут, наоборот, срезали - убрали множество поперечных, пересекавших проспект надолбов, так называемых "лежачих полицейских". Ездить теперь - одно удовольствие.
Во время президентского визита, говорит Астапенко, некая казачья организация - их теперь великое множество - ходатайствовала перед гостем о реабилитации атамана Краснова. Но это, считает Михаил Павлович, было бы исторически и политически неверно. И он показывает мне текст телеграммы, который собирается опубликовать в своей новой, сорок третьей по счёту книге. В телеграмме атаман Краснов в самых лизоблюдски-верноподданнических выражениях выражает сочувствие и преданность Гитлеру после покушения на него в 1944-м от лица собственного и всего донского казачества, "готового вести дальнейшую борьбу с жидокоммунистами под руководством великого фюрера". Такое, считает историк, прощать нельзя никогда.
- В Москву отправляетесь? - спрашивает Астапенко на прощание. - Ну привет там передавайте всем казакам нашим. Которые приписные!
