Мировой опыт восстановления клеток сетчатки приходит в Россию
Нервные клетки не восстанавливаются. Аксиома. Но вот оказывается - это уже вовсе не аксиома. Сенсационную для себя новость я услышал от руководителя клинического объединения центров охраны зрения детей и подростков "Ясный взор", академика Российской академии медико-технических наук Игоря АЗНАУРЯНА. Он только что вернулся из Португалии, со съезда Европейской ассоциации детских офтальмологов (EPOS), членом которой является.
- Игорь Эрикович! Ваше объединение - на самых передовых позициях в мировой детской офтальмологии. Так что новинками в этой области вас удивить непросто. И все же - что из того, о чем вы узнали на этом европейском форуме, вас удивило? Чему позавидовали? Что из научных идей и клинических новинок считаете необходимым внедрить и у вас в "Ясном взоре", и в российском здравоохранении в целом?
- Российский вклад в европейскую детскую офтальмологию действительно выглядел на съезде вполне солидно. Большой интерес вызвали наши доклады, посвященные различным видам амблиопии. Это ослабление зрения в результате функционального расстройства зрительного анализатора, так называемый "ленивый глаз". Один доклад был посвящен диагностике этой патологии с применением новейших высокотехнологичных методов исследования. Другой - ее лечению по разработанным у нас методикам.
Что удивило? Прежде всего те экспериментальные исследования, которые в Европе проводятся по медицинской генетике. Там великолепные генетические лаборатории, каждая стоимостью от 5 до 10 миллионов долларов, где обеспечены все возможности для генетических исследований, вплоть до молекулярного уровня, препарирования хромосом, изучения отдельных геномов и т.д.
И вот итог: обнаружены участки ДНК, ответственные за такие тяжелейшие глазные болезни, как, например, периферическая и центральная дистрофия сетчатки. Это все наследственно детерминированные недуги, ведущие к безвозвратной потере зрения, полной слепоте, связанные с тем, что гибнут нервные клетки сетчатки. Определив это, исследователи стали искать способ восстановления погибших нервных клеток. И нашли его, тем самым опровергнув общепринятую аксиому: нервные клетки не восстанавливаются.
В данном случае используют стволовые клетки. Это, так сказать, клетки в зародыше, не имеющие еще никакого образа, - они ни нервные, ни тканные, ни костные, вообще никакие. Только потом, в развитии своем, они превращаются в клетки определенного вида. И вот европейские офтальмологи научились направленно доводить это развитие до нервных клеток сетчатки глаза.
Пока речь всего лишь об эксперименте. Но если, как прогнозируется, через три года это достижение будет внедрено в клиническую практику, а мы ничего не сделаем, чтобы организовать, профинансировать, провести аналогичные исследования и в России, то сразу же окажемся от них недостижимо далеко.
- А что нового в Европе в клинической практике лечения глазных болезней?
- Не сказал бы, что они в этой области слишком уж намного впереди нас. Конечно, препараты там лучше, методология более стандартизирована. И все же кое в чем мы их даже опережаем.
Но вот что отметил я для себя. В подходе к пациенту у них клинический процесс все больше становится интегральным. В отличие от традиционного ранее для Запада узкоспециализированного, когда рассматривались единичные болезни, подводилась под них симптоматика, и, таким образом, каждый специалист сосредоточивался на чем-то одном, частном. Теперь же из одинаковых симптомов различных болезней выделяется главный. И конкретная хворь лечится, исходя из общего состояния организма.
- Реализуется великий принцип, корнями уходящий еще в античность: лечить надо не болезнь, а больного?
- Конечно. Интеграционный тип мышления они у себя сейчас прививают и развивают очень активно. В отличие от нас, пытающихся осваивать задним числом то, что западные офтальмологи давно прошли: скоро у нас будут узкие специалисты отдельно по верхнему веку правого глаза, отдельно по нижнему веку левого глаза и т.д.
Вывод? И лечебный процесс, и учебный в вузах и медучилищах нам надо организовывать так, чтобы у наших медиков формировался именно интеграционный подход к больному.
- Но ведь параллельно интеграции в современной медицине продолжается и своеобразная всеобщая дифференциация. Ну, например, в связи с особенностями возраста пациентов. И детство здесь - очень важная ипостась. В работе с ребенком в любой области врачевания возникает своя качественная специфика. Насколько и вы, и ваши зарубежные коллеги эту специфику учитываете?
- Можно поспорить, чего здесь больше - специфики, специализации или того же интеграционного подхода. Однако вопрос действительно ключевой. И ему на прошедшем съезде ЕРОS было посвящено несколько интересных докладов, показаны фильмы: как работать с ребенком, как создавать психологически благоприятный фон для лечения.
Во всех западных глазных клиниках (и у нас в "Ясном взоре" тоже) особое внимание уделяется окружающему маленьких пациентов интерьеру. Здесь не должно быть ничего, что вызывало бы в ребенке тревогу, негативные эмоции. Ну такой элемент, как мягкие игрушки, - это само собой разумеется. Врачи не надевают белых халатов. Весь наш инструментарий сделан с элементами, я бы сказал, веселости, игры - раскрашен в радостные цвета, например. Словом, все делается для того, чтобы дети, лечась, не плакали, а улыбались.
Во всех областях, где взрослые в своей профессиональной работе имеют дело с детьми, они просто ничего не смогут добиться, если не станут при этом еще и психологами, и педагогами, и, если хотите
- Немножко детьми?
- Не совсем так буквально. Но в принципе вы правы. Среди офтальмологов Европы детские офтальмологи являют собой элиту этой отрасли. Они не просто сами себя так позиционируют. Буквально всеми признается: это совершенно особенные люди, абсолютно добрые. Ну прямо светятся добротой. Свои ежегодные встречи проводят в самых живописных местах Европы. Последняя была в Виламуре - прекрасном португальском городке на берегу океана.
Да, это раскрепощенные, проникновенно, по-детски открытые люди. Когда я спросил председателя EPOS, профессора Бриджит Лоренс, можно ли поближе познакомиться с уникальными экспериментами со стволовыми клетками в руководимом ею детском офтальмологическом отделении университета Регенсбурга в Баварии, она сказала: "Все с удовольствием покажем. Милости просим!".
Словом, конечно же, профессиональное общение с детьми позволяет взрослым сохранять детство и в своей душе. Но вообще-то речь идет о куда более серьезных вещах. Работа с детьми, забота о них - показатель общей культуры нации. Как мы относимся к детям и старикам - такова и наша подлинная, а не показная культура. Посмотрите, каково детям в данной стране, - и вы поймете, что за люди в ней живут, какова главная их духовная составляющая. Каково было ребятишкам у нас в последние 15 лет, объяснять, надеюсь, вам не надо. Дети единиц улетали учиться в лучших зарубежных колледжах и университетах. Дети сотен, даже тысяч шли в беспризорные.
- Практика этих последних пятнадцати лет показывает: слепое копирование западных схем нередко приводит нас к плачевным результатам.
- Знаете, заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет. Кто же нас заставляет слепо копировать? А вот перенять чужой опыт с пользой для себя - почему бы и нет? И в том, как у них обустроена детская офтальмология, многое того достойно. Прежде всего значительную роль в ее организации играют не чиновники, как у нас, а добровольное объединение специалистов разных стран, единственной своей целью ставящее повышение качества лечения, обеспечение его новыми идеями, методиками, новой техникой, интегрирование в единый научно-лечебный процесс. Этой цели служат, в частности, Европейская ассоциация детских офтальмологов и ее ежегодные съезды (их прошло уже 32).
Принципиально важно, что деятельность EPOS, особенно по научным исследованиям и внедрению их результатов в клинику (а это все стоит сегодня очень дорого), активно спонсирует целый ряд государственных и внебюджетных фондов. Ученые-медики не стоят там с протянутой рукой. Их финансируют те организации, которые потом извлекают из их достижений значительные прибыли. Только они смотрят на науку с дальним прицелом, не гонясь за "короткими" деньгами. При этом там исследования на самом деле очень тесно связаны с клинической практикой.
- К настоящему времени мировой бизнес как-то сбалансировал взаимоотношения между "коротким" и "долгим" долларом, евро. А у нас вот уже почти 15 лет идет ковбойская скачка за "короткими" деньгами во всех областях, в том числе в науке, медицине. Как эти деньги у нас "удлинить"?
- Нужно, чтобы рентабельность "долгих" денег стала - не в пример нынешним временам - очень высокой. А для этого нужно, чтобы в такой высокозатратной сфере, как медицина, был наконец-то сформирован нормальный, разумно структурированный, цивилизованный рынок, нацеленный на лечение населения, а не на обогащение чиновников.
- Способствуют ли созданию такого рынка нынешние реформы в здравоохранении? В верном ли направлении они идут?
- Да они никуда не идут. Есть декларации вместо реформ. А медицинский рынок как был темным, так и остается.
Нужно сформировать устойчивые правила "игры", единые для всех - и для государственных, и для негосударственных лечебных учреждений. Нужно выделить муниципальные клиники, где будут лечить людей с низкими доходами, - бесплатно для них, но по полной программе в необходимых объемах, на высоком профессиональном уровне (предложения, как это организовать, были высказаны И. Азнауряном в "Новой газете" N 46, 22-25.06.2006. - К.С.). Там будут реализованы бюджетные средства, выделяемые на обязательное медицинское страхование.
Если между медицинскими учреждениями (независимо от формы собственности) возникнет реальная конкуренция за право наиболее эффективно для лечения людей использовать бюджетные страховые деньги, то преимущество в этой конкуренции получат те из них, кто обеспечит свою рентабельность, прибыльность за счет качественного обслуживания больших потоков пациентов (что как раз и важно в муниципальных, районных поликлиниках). А это возможно лишь при "погоне" за сверхсовременными идеями, методиками, новыми лекарствами, новой техникой. Нужно будет внедрять новые технологии, повышать уровень сервиса, активно работать со страховыми компаниями. В противном случае будет то, что есть сегодня: медицинские сверхуслуги для миллионеров и нищенское (за исключением нескольких фирменных центров) прозябание государственных поликлиник и больниц для подавляющего большинства народа.
