Александр Пумпянский: Кулак в бархатной перчаткеНазад
Александр Пумпянский: Кулак в бархатной перчатке
В Варшаве начался суд над генералом Ярузельским
Самый неоднозначный диктатор XX века на скамье подсудимых
Это новость того же класса, что, скажем, сообщение о начале процесса над Пиночетом в Сантьяго де Чили. Или над Димитровым в Лейпциге. Я не о знаке, с которым следует оценивать процесс, я о масштабе события. О знаке мы еще поговорим.
Бывшего президента Польши судят за введение в стране военного положения в 1981 году. Сообвиняемыми являются 82-летний генерал Чеслав Кищак - бывший министр внутренних дел Польши, 80-летний Станислав Каня, бывший первый секретарь ЦК ПОРП и другие - всего восемь человек.
Ярузельский обвиняется - буквально - в "коммунистических преступлениях", в том, что руководил "преступной группировкой вооруженного характера, имеющей целью совершение преступлений, которые заключались в лишении свободы методом интернирования". Ему грозит до 10 лет тюрьмы. Обвинение представляет Институт национальной памяти.
Ранее защита обвиняемых в интересах исторической объективности требовала вызвать и выслушать в качестве свидетелей президента Михаила Горбачева, премьер-министра Маргарет Тэтчер, канцлера Гельмута Коля, советника президента США Збигнева Бжезинского. Апелляционный суд отклонил это требование.
Все корреспонденты описали, как выглядит главный обвиняемый. Черные очки, скрывающие глаза, прямая фигура - точно так, как публика привыкла видеть его в былые годы. Если не считать физического состояния. Рейтер цитирует слова генерала, сказанные в мае, о том, что процесс вряд ли дойдет до вынесения вердикта "по биологическим причинам". В июле генералу Ярузельскому исполнилось 85.
Другая важная дата еще предстоит. В 2009 году - 20 лет победы антикоммунистической революции в Польше. Явление абсолютно уникальное. Отступая под напором демократии, коммунистический режим согласился на собственный демонтаж и передачу власти оппозиции. Подобная трансформация, означавшая слом строя и перемену системы, казалась генетически невозможной, но она произошла и произошла мирным путем. Парадокс заключается в том, что мирной революции предшествовали два года форменного военного положения.
Военное положение объявил генерал Ярузельский. Мирную капитуляцию режима подписал тоже генерал Ярузельский - последний генсек и первый президент сначала "народной", потом уже просто Польши.
У мирной антикоммунистической революции в Польше есть очевидные герои - "Солидарность" и ее вожди, участники и соучастники. А кто он - генерал Ярузельский - двурушник, предатель, отступник, преступник? И, кстати, с какой стороны?
Так получилось, что к судному дню вышла в свет книга Рудольфа Борецкого "Мой генерал. Кого он спасал: режим или страну?". В критические годы автор был собкором "Нового времени" в Польше, а еще раньше профессором Краковского и Варшавского университетов. С удовольствием рекомендую эту книгу. Она написана пристрастно и объективно, увлекательно и увлеченно.
Так какую же роль сыграл Войцех Ярузельский?
Тут к случаю придется одна экзотичная история.
1998 год, Филиппины. В Маниле нас, правление Международного института прессы, принял президент Рамос и весь букет политиков высшего ранга.
Филиппины - американизированная страна, что как минимум в некоторых отношениях не является недостатком. Для местного ораторского стиля (а, может быть, и шире - для стиля филиппинской политики) характерен сплав американского демократизма, испанского пафоса и доброжелательного филиппинского юмора. Предваряя выступление президента Рамоса, главный редактор газеты "Филиппин стар" Солливен, которого все вокруг звали просто Макс, рассказал эпизод двадцатилетней давности - его героями были как раз Рамос и он. Это было еще время диктатора Маркоса. В стране царило военное положение, в городе комендантский час, в прессе цензура. Арестовать оппозиционного журналиста прибыл лично генерал Рамос
"Конечно, - великодушно признал Макс, - Рамос был тогда несколько другим - моложе И вы видите сигару, с которой он не расстается (Действительно, в руках у президента то и дело появлялась сигара, он подносил ее то к губам, то к носу, никогда не зажигая спички.) Так вот тогда, - гневно сообщил нам Макс, - он дымил как паровоз
Президент Рамос и бровью не повел. Свое выступление он начал на примирительной ноте. "Двадцать лет назад мы все были иными. Мы оба сильно курили. Помнится, я еще оставил заключенному блок сигарет, порекомендовав не выкуривать больше полпачки в день, ибо это вредно для здоровья. И еще я сказал, что, если он будет соблюдать эту норму, ему хватит. Разве я был не прав, Макс?"
Действительно, не прошло и месяца, как все политзаключенные оказались на свободе. Военные во главе с генералом Рамосом повернули оружие против диктатора Маркоса. "С той поры, - продолжил Рамос, - я избавился от некоторых вредных привычек, а ваш коллега продолжает безрассудно сражаться с собственным здоровьем и экологией".
"Забавно, - сказал мне Адам Михник, создатель и редактор "Газеты Выборчи", с которым мы как славянские братья в этой компании оказались за одним столом, - у нас с Войцехом Ярузельским сложились примерно такие же отношения. Сначала он сажал меня, а потом мы научились доверять друг другу. Во всяком случае я не раз увещевал своих непримиримых друзей по "Солидарности", жаждавших его скальпа, что генерал искренен в своем стремлении к благу Польши".
Итак, Войцех Ярузельский, генерал на часах истории, а потом на чашах истории. Так на какой он чаше?
То, что Ярузельский - это трагическая фигура, удивительным образом ощущалось физически. Черные очки, за которыми прятались больные глаза, безукоризненный литературный русский язык - не чета его советским собеседникам - начальникам, подчеркнутая даже под цивильным костюмом выправка польского офицера, чья карьера, однако, началась в Сибири Личные, излишние подробности? Быть может.
Неличной подробностью было то, что Польша была вассалом СССР - так распорядилась его страной мачеха-история, таким был итог Второй мировой войны, таким наконец был баланс сил, и изменить что-либо было вне человеческих сил. К этому можно было только примениться, как к стихийному бедствию. Поляк, генерал, интеллигент - всю жизнь ему приходилось скрывать рефлексию, наступать на гордость, прятать интеллектуальное и нравственное превосходство - и чем дальше, тем больше. В последние, критические, годы этот разрыв был абсолютно невыносим. Быть вассалом - несладкая участь. Но иметь таких сюзеренов!
Его визави на советской стороне были зомби - нам ли этого не помнить? При этом абсолютно безапелляционные зомби. Несогласие исключалось. А согласие было смерти подобно. И он искал и находил каждый раз эту тонкую, готовую порваться в любой момент нить согласия-несогласия. Для чего требовалась высшая дипломатия, номера ультра си - нечто вроде танцев на проволоке под куполом цирка. Объявление военного положения было именно такой мерой. Компромисс между невозможным и необходимым.
Главной миссией национального лидера было не допустить, чтобы Польша 1981-го стала Чехословакией 1968-го или Венгрией 1956-го. Какой ценой? Через грех и преступление этого самого объявления.
Советские танки остались на исходных рубежах. Высокие советские зомби успокоились: заказанная диктатура введена. И зря. Военное положение в Польше оказалось странным. Лех Валенса был интернирован в доме, который скорей напоминал Дом приемов. Интернировал его обаятельный партийный функционер, позже при президенте Валенсе он поедет в Москву послом Адам Михник говорил мне со смехом, что никогда не читал так много русской классической литературы, как тогда в тюрьме Кулак в бархатной перчатке таял при всей своей грозной видимости. Военное положение не остановило время, ровно наоборот. Оно его запустило на финишный круг, начался обратный отсчет. Когда два года спустя его сняли, положение оказалось более чем интересным. Оппозиция была не просто легализована как политическая сила, фактически она была признана как состояние нации. Снизу доверху Польша осознала: назад к советскому социализму дороги нет. Все - финиш! Бархатная диктатура перешла в бархатную революцию, в сравнительно гладкую передачу власти "Солидарности".
Войцех Ярузельский, безусловно, соавтор этой мирной польской революции. То есть революцию делали его противники. Но мир ей обеспечил именно он, генерал Ярузельский Предвидел ли он исход заранее, планировал ли его? Вопрос ровно того же свойства, что ретроспективно адресуют Горбачеву и Ельцину. Хотели ли наши вожди-реформаторы того, чего добились? Добились ли они того, чего хотели? Правомерные вопросы, по-человечески действительно очень интересные. Для истории, однако, важно то, что получилось.
Рано или поздно это бы случилось, хотя скорей поздно, чем рано. И жертвы! Лучше не считать, какие и сколько было бы жертв. То, что смена строя обошлась без катастрофы, - заслуга генерала.
