Александр Панарин: Разрушитель табу. Размышления о книге А.Солженицына `Двести лет вместе`Назад
Александр Панарин: Разрушитель табу. Размышления о книге А.Солженицына `Двести лет вместе`
Александр Исаевич Солженицын, представив нам свою книгу, оказался верен себе и своему историческому призванию. А призвание его - поведать людям о самых страшных тайнах века и даже более того - о страшных тайнах эпохи модерна. И по крайней мере о двух тайнах он нам уже поведал.
В свое время была табуирована тема тоталитаризма. Кем табуирована? Не только сыскными ведомствами тоталитарного режима и его вездесущей цензурой. В мире есть еще одна цензура, более страшная для интеллигентного сознания, - цензура "передовых учений" и передового общественного мнения. Она обладает своими методами подавления и репрессии, используемыми против несогласных и не следующих очередной моде века.
Когда в европейской культуре воплощением всего передового была социалистическая идея, большевистская Россия имела громадный символический капитал, связанный с авансами левой общественности, задающей тон и правила приличия. В этих условиях критиковать тоталитаризм означало нарушать табу, наложенное левым клиром и его адептами во всем мире.
Сегодня тон передовому общественному мнению задает новая авангардная партия - либеральная. И у нее есть свои запретные темы, которые под страхом отлучения никто не смеет поднимать. Я думаю, если бы время от времени в культуре не появлялись люди, способные на мужественный прорыв к реальности через все препоны и табу очередного авангарда, действительность окончательно скрылась бы от нас.
Но такие люди, к счастью, появляются. Александр Исаевич Солженицын уже дважды нарушил самые страшные табу XX века. Первый раз это касалось тоталитаризма как порождения самой передовой идеологии того времени. Второй раз - сегодня. Еврейский вопрос сейчас не менее табуирован либеральной идеологией, чем постыдные тайны социализма - социалистической идеологией. Почему же еврейская тема табуирована? Один из ответов состоит в том, что демократическая современность не пользуется расовыми и этническими критериями, ее язык этнически нейтрален. Можно критиковать те или иные государственные порядки, режимы, партии, но не принято критиковать народы. С одной стороны, в этом проявляется великая традиция христианской сострадательности, ибо народы являются великими страдальцами земной истории. С другой - этого требует демократический принцип политического суверенитета народа: избиратель,
как и потребитель, всегда прав.
Этот запрет на критику народа был в последнее время нарушен нашей либеральной теорией и публицистикой. Я имею в виду либеральные дебаты по поводу истоков коммунистического тоталитаризма. Тема тоталитаризма, поначалу этнически нейтральная, сегодня интерпретируется не столько в собственно политическом, сколько в этнологическом духе. У тоталитаризма появились расовые признаки: он теперь все чаще связывается с особенностями русского народа, с его менталитетом и традицией. Словом, либеральная критика тоталитаризма все чаще обретает черты расистской критики. И тон здесь все откровеннее задают еврейские публицисты. Ими ведется пристрастное расовое расследование "русского дела" в истории, русской традиции и даже русской литературной классики как причастных к делу и привлекаемых к ответственности на антитоталитарном процессе.
Сегодня наблюдается не только разительная социальная поляризация в обществе, но и поляризация в культуре. В ней появляются определенные "господские" темы и "господские" мнения, которые запрещено оспаривать, и темы "репрессированные", "подавляемые", которые запрещено поднимать.
Вопрос о "русских корнях" тоталитаризма, о "русской вине" - господская тема, и тех, кто с ней "работает", ожидают материальные и моральные дивиденды, одобрение сильных мира сего. А вот вопрос о роли евреев в большевистской революции, в красном терроре и геноциде относится к числу репрессированных тем, всякое упоминание о которых немедленно наказывается остракизмом.
Есть и среди вполне интеллигентных людей мнение, что еврейский вопрос в таком невыгодном для еврейской репутации контексте не стоит поднимать. Я думаю, это было бы справедливо, если бы современное общественное мнение в целом держалось принципа этнической нейтральности. Но в вопросе об истоках тоталитаризма этот принцип был нарушен самими евреями. Уж коль скоро этнический контекст затронут, его нельзя оставлять в монопольном ведении одной стороны. Есть такая закономерность: когда у того или иного общественного субъекта появляется монополия на дискурс, на публичность, когда он выступает в условиях отсутствия "сдержек и противовесов", его поведение резко ухудшается. Сегодня, когда господствующие позиции заняла еврейская публицистика, ее поведение ухудшается прямо на глазах. Допускается все больше оскорбительных выпадов в адрес России, русской культуры и русского народа, которому хотят отвести роль какого-то мирового изгоя и воплощения исторической патологии.
Благодаря книге Александра Исаевича еврейский монолог, кажется, прекращается и возникает ситуация диалога, всегда более благоприятствующая и поискам истины, и взаимной корректности. Если каждый еврейский публицист, берущий на себя риск писать о теневых сторонах русского менталитета и традиции, будет отдавать себе отчет в том, что он пребывает в ситуации диалога, а не монолога, я думаю, он постарается быть более взвешенным в своих выводах.
Второй прорыв в общественном мнении, вторая проблема книги "Двести лет вместе" касается того, а насколько мы сегодня вместе. В эпоху так называемой глобализации учащаются случаи, когда та или иная общественная группа порывает с Национальной государственной общностью, выходит из системы сложившегося гражданского консенсуса и переориентируется на те или иные внешние силы. Книга Александра Исаевича подводит
нас к вопросу: пребывает ли еврейское организованное меньшинство в состоянии гражданского консенсуса с российским большинством, или оно более или менее явно вышло из него, дистанцировавшись от "этого народа"?
Что собой представляет еврейская критика России? Это критика демократически-гражданская, выражающая позиции людей, озабоченных состоянием нашего общего дома и стремящихся вместе с нами его обустроить, или это критика "иронически" отстраненная, критика "уже со стороны", компрадорская и неоколониальная?
- вот роковой вопрос.
Отныне, после выхода в свет книги А. И. Солженицына, все сталкивающиеся с еврейской критикой наших туземных порядков и традиций будут спрашивать: это имманентная, гражданская критика или критика новых глобалистов, поставивших себя по ту сторону "этой страны и этого народа"?
И третий момент, который я хотел бы отметить. Сегодня тема "коммунистического тоталитаризма", столь популярная в современных либеральных кругах, утратила былой тираноборческий, оппозиционный смысл. Сегодня она скорее свидетельство благополучной либеральной благонамеренности, чем рискованной неблагонадежности. Словом, эта тема поощряемых и вознаграждаемых, а не преследуемых, тема поддакивающих, а не несогласных и рискующих.
И как раз те, кто сегодня верноподданнически тиражирует либеральные штампы, касающиеся коммунистического тоталитаризма, обнаруживают подозрительную подслеповатость в отношении симптомов нового тоталитаризма, уже вползающего в Россию. Речь идет о тоталитаризме новой экономической власти. Со времен зарождения цивилизации действует принцип разделения экономической, политической и духовной власти. Нарушение этого принципа неизменно ведет к тоталитаризму.
Коммунизм был воплощением абсолютной политической власти, подмявшей под себя и экономическую, и духовную власть. Сегодня, под покровом нового великого учения - либерального - формируется новая тоталитарная власть - экономическая, освободившаяся от сдержек и противовесов в лице политической власти социального государства и духовной власти интеллектуалов, прежде неизменно выступавших против власти денежного мешка.
Теперь социальное государство демонтировано, а критически настроенные интеллектуалы деморализованы или подкуплены. В результате экономическая власть становится тоталитарной. Это она, избавившись от сдержек и противовесов, изгнала с наших предприятий женские, молодежные и профсоюзные организации, отбросив рабочий люд по меньшей мере на 150 лет назад. Это она навязала 60-часовую рабочую неделю вместо привычной 41-часовой, тем самым отлучив трудящееся большинство от благ досуга и культуры.
Всякая тоталитарная власть нуждается в тоталитарной идеологии. И сегодня такая идеология появилась к услугам новой экономической власти. Этой идеологией является социал-дарвинизм, навязывающий обществу звериные законы естественного отбора и провозгласивший торжество сильных и приспособленных над слабыми и неприспособленными.
Как стоит вопрос об отношении евреев к этой новой тоталитарной власти?
Надо сказать, что здесь в еврейском сознании недавно произошел переворот, свидетельствующий о разрыве с тысячелетней традицией.. Народ, испытавший тяготы безжалостного земного владычества, тяготы вавилонского, египетского, римского и иных пленений, выработал особую мораль и особый пророческий темперамент. Речь идет о защите слабых перед лицом сильных, угнетенных - перед лицом угнетателей. В этом была моральная сила еврейства и источник его идейного влияния в мире.
И вот сегодня мы неожиданно наблюдаем деформацию еврейского менталитета. Отныне все чаще евреи выступают как носители либерального социал-дарвинизма, запрещающего вмешательство в механизмы рыночного "естественного отбора" со стороны любых политических и моральных инстанций. При этом их даже не смущает скандальное сходство нынешнего социал-дарвинизма с расовым мифом фашизма.
Это пособничество новому тоталитаризму и социал-дарвинизму со стороны евреев, их тоталитарный "экономикоцентризм" лишает еврейскую культуру великого и загадочного парадокса. Парадокс этот состоял в том, что, с одной стороны, евреи всегда были воплощением торгашеского и ростовщического духа - этому мы имеем массу свидетельств в мировой литературе, а с другой - они же выступали в роли героических трибунов - тираноборцев, пламенных революционеров, непримиримых критиков эксплуатации и неравенства. И вот этот великий парадокс на наших глазах исчезает. Еврейское сознание становится одномерно "экономикоцентристским", еврейская позиция - "господской", выражающей презрение к слабым.
Удивительная судьба Александра Исаевича поставила его в прямое и непосредственное столкновение с двумя формами тоталитаризма, сменяющими друг друга в XX веке. О столкновении его с первым, коммунистическим тоталитаризмом, мир хорошо знает. Перипетии столкновения Солженицына с новым тоталитаризмом социал-дарвинистского, "рыночного" образца, не менее чем первый чреватым тотальным насилием и геноцидом, вероятно, еще впереди.
Одна ипостась еврейского духа, тираноборчески протестная, максималистская, несомненно, заявила о себе при зарождении коммунистического тоталитаризма, и Александр Исаевич в свое время не умолчал об этом. Вторая ипостась этого духа, связанная со стяжательством и ростовщическо-спекулятивными играми монетаризма, несомненно, заявляет о себе сегодня, в период становления тоталитарной экономической власти, мечтающей к тому же стать глобальной и применить принципы естественного отбора к целым народам.
Разумеется, еврейская составляющая вскрывает лишь один из подтекстов нового глобального порядка. Но подтекст эзотерический, ускользающий от публичной критики. Среди современных подпольных тем, относящихся к народному сопротивлению новому, экономическому тоталитаризму, находится и еврейская тема ростовщической традиции, пожелавшей сегодня легализоваться и даже стать господствующей. Об этой традиции много сказано в книге Александра Исаевича.
Сегодня усилия еврейской находчивости и остроумия направлены на то, чтобы реабилитировать те теневые экономические практики, которые всеми народами традиционно оценивались как предосудительные, а ныне прямо указывают на тенденцию перехода от продуктивного капитализма "веберовского" типа к паразитарному, спекулятивно-ростовщическому капитализму.
Сам прогресс современная либерально-глобалистская идеология интерпретирует удивительным образом. Утверждается парадоксальное совпадение "типично еврейских черт", сформированных в условиях диаспоры, с характеристиками самого глобального прогресса. Еврейская диаспора недолюбливает твердую государственность - и прогресс ее осуждает как нечто архаическое; еврейские эксперименты в различных областях венчурной деятельности бросают вызов общепризнанной морали - и прогресс осуждает "традиционное морализаторство"; еврейский капитал "не имеет отечества" - и прогресс, обретший глобалистские черты, исключает былую привязку экономических и культурных инициатив к национальным интересам и границам. Словом, прогресс
прямо-таки юдофильствует, одновременно обретая черты русофобии. По мере того как прогресс обретает "еврейскую идентичность", он становится все более нетерпимым к национальным особенностям всех остальных народов, в особенности относящихся к незападному периферийному большинству человечества.
В заключение хочу высказать свою догадку относительно некоторых практических выводов автора. Мне кажется, Александр Исаевич солидарен с сионистами в одном вопросе: по поводу всемирной эмиграции евреев на Сион. Если я верно интерпретирую позицию автора, то она заключается в том, чтобы славянству и еврейству разойтись в стороны и зажить своими домами, в собственных национальных квартирах. Иными словами, Александр Исаевич считает наиболее благополучным национальный путь в истории. Имперский и мессианский путь, путь грандиозных суперэтнических синтезов и мессианских проектов представляется ему тупиково-трагическим.
Я лично думаю, что ни русские, ни евреи не смогут удовольствоваться национальным типом истории. В частности, евреи - народ всемирно-исторический. Не в том банальном смысле, что следы еврейской диаспоры мы находим всюду в мире, а в том, что еврейский темперамент является мессианским. Мы, русские, в этом отношении сходимся с евреями. Нам тоже тесно в национальной истории; мы взыскуем вселенской правды и вселенской судьбы. Те либералы, которые выводили Россию из состава СССР, чтобы очистить ее от "восточных" примесей, ничего не смыслили в характере, судьбе и призвании России. Либеральная интуиция слишком слаба и обременена конъюнктурной прагматикой, для того чтобы подняться до уровня истинно исторических прозрений. И хотя евреи сегодня сознательно тяготеют к этому типу интуиции, она вряд ли укажет им путь в будущее.
Еврейскому темпераменту, как и русскому, тесно в национальных границах. В этом смысле настоящей идентификации мирового еврейства с судьбами государства Израиль никогда не произойдет. Мне сейчас в зале один коллега сказал: "Для просвещенного еврея уехать из России в Израиль - все равно что покинуть Санкт-Петербург ради Бердичева". Я думаю, это меткое сравнение.
Но если это в самом деле так, если нам не суждено благополучно, разойтись по национальным домам, то давайте извлечем из этого надлежащие выводы. Попытка "приватизировать" современность, приспособив ее только к своим нуждам, в обход законных прав других народов - самоубийственная затея. Либо наша история будет единой, открывающей перспективу для всех, а не только для избранных, либо она трагически пресечется в самый неожиданный для сегодняшних "победителей" момент.
