ПЕРВАЯ развернутая рецензия на новую книгу А.И. Солженицына "Двести лет вместе. 1795-1995" появилась в "Ex libris НГ" (# 25 от 12 июля 2001 г.). Статья Леонида Кациса - в сочетании с ее центральным в газете местом (стр. 1, 3), с длиной, многократно превышающей ее реальное содержание, и с вынесенным в название жирным антисемитизмом - с полной отчетливостью выражает отторжение той "новости", что историю российского еврейства на фоне общей российской истории осмелился обозреть русский писатель. Подозрение, что такая история не может быть не антисемитской, пронизывает всю статью.
Приведя в назидание Солженицыну вывод юного Писарева, что работать с энциклопедиями слишком долго и слишком трудно, критик переходит к конкретностям. Легко проигнорировав не только содержательный корпус книги, но и ее доброжелательный тон, искреннюю попытку понять и представить обе стороны, рецензент на полутора газетных полосах сосредоточился на критике 4 ссылок (из общего их числа 1600).
Солженицын обращается почти исключительно к еврейским авторам - но нет: не к тем! не так! Вот образец претензии: "Из цитат Солженицына выпала оценка предлагавшихся графом Игнатьевым мер как "репрессивных" (слово, употребленное в Еврейской энциклопедии). Но в Краткой Еврейской энциклопедии эти меры называются всего лишь "ограничительными" (т. 7, с. 341). Солженицын же выбирает среднее между ними слово и от себя называет эти меры "запретительными" - разве это искажение?
Почему, приведя мнение историка Н.И. Костомарова по Еврейской энциклопедии, Солженицын не оговорился тут же, что Энциклопедия с Костомаровым не согласна? Да потому, что в данном месте (гл. 1, ссылка 92) излагается сообщение Костомарова, а не позиция Энциклопедии, и при этом ни тени намека, будто это мнение самой Энциклопедии.
Следующий упрек Солженицыну - просто небрежность критика: он "ловит" автора, что ссылка 26 (гл. 2) не относится к аренде церквей, не замечая, что ссылка и стоит до упоминания об аренде и никак не может быть отнесена к словам, появляющимся после нее. Здесь же критик строго предупреждает, что ссылка на В.Шульгина и его книгу "уже способна сильно подорвать доверие к автору компиляции". Безусловное исключение какого-либо источника - и Шульгина в том числе - это и есть предвзятость, ибо отвергает заранее любую конкретную мысль и любой контекст.
Далее. В связи с критикой того, как пресса освещала погромы непосредственно после событий и затем десятилетия спустя, Кацис берет пример погрома в Балте (1882) и сводит "источниковый" спор с Солженицыным к подсчету числа жертв. Солженицын сам приводит историю погромов подробнейшим и объективным образом. То, что критик этого даже не упоминает, в то же время обвиняя Солженицына в предвзятости, есть уже интеллектуальная нечестность. Освещение же погромов (особенно кишиневского) в прессе и фальсификация сотрясательного документа, обличающего министра внутренних дел в организации погрома, стало громчайшим историческим событием само по себе и потому несомненно заслуживает внимания.
Солженицын предвидел эти упреки. Но - "сегодня любая честная историческая работа на эту тему требует отличить ужасную правду о Кишиневе от коварной о нем неправды".
Еще. По рецензенту, Солженицын не останавливается на деле Бейлиса. Это не так. Солженицын обстоятельно представляет его, излагает факты и делает выводы. А они следующие:
- что дело Бейлиса - это "опозорение юстиции";
- "Бейлиса обвинили, при сомнительных уликах, потому что он был еврей. Да как возможно было в XX веке, не имея фактически обоснованного обвинения, вздувать такой процесс в угрозу целому народу?";
- "присяжные присудили, что видели: что обвинения против Бейлиса не обоснованы, не доказаны. И Бейлис был освобожден";
- "Однако и еврейская страстность - этой обиды уже никогда русской монархии не простила. Что в суде восторжествовал неуклонный закон - не смягчило этой обиды".
Единственный упрек по существу: почему не использованы новейшие работы 2-й половины 90-х годов? Но труд 80-летнего писателя где-то может и остановиться. Он ведь не диссертацию писал на соискание ученой степени и не сугубо научное исследование, а исторический обзор на и без того огромном материале.
Увы, общая позиция рецензента - это отказ от какого-либо диалога. Но там, где народы живут вместе, монологами больные вопросы не уговорить.
Солженицын писал эту книгу исходя "из доброжелательных поисков на будущее" и в надежде, что она "сослужит взаимному согласию". "Я призываю обе стороны - и русскую, и еврейскую - к терпеливому взаимопониманию и признанию своей доли греха, - а так легко от него отвернуться".
Позиция Л.Кациса, будем надеяться, не характерна для большинства российских евреев - не то придется с горечью признать: вряд ли такой призыв будет услышан, и сама надежда Солженицына выглядит призрачной.
