Беседа с бывшим министром Минтопэнерго РФ Виктором Калюжным
Еще недавно имя Виктора Калюжного не сходило со страниц газет и журналов. Казалась, что читатели не уснут, если не узнают, на чем летает командировки министр Минтопэнерго, с кем дружит, кто его охраняет, кому протежирует, где трудятся его дети и чем занимается жена. В мае этого года Калюжного отставили, и все разом забыли и "основной тормоз страны на пути к прогрессу" и "главного коррупционера". Но он не ушел со сцены. Практически сразу же после отставки Владимир Путин назначил Виктора Калюжного заместителем министра иностранных дел Российской Федерации, возложив на него функцию спецпредставителя президента России по вопросам урегулирования статуса Каспийского моря.
Но все же, чем была вызвана отставка Калюжного? Ведь и до сих пор признают, что он является одним из крупнейших специалистов ТЭКа, и был весьма авторитетным министром. Я далек от мысли утверждать, что Виктору Ивановичу не в чем покаяться, но и не убежден, что все собаки, которых на него повесили, его. Думаю, причиной его отстранения стали ни столько его дела, сколько его намерения. Гнев магнатов вызвало его стремление создать крупную государственную нефтяную компанию. Кстати, мне кажется, что одной из причин отставки Евгения Примакова, тоже стала твердая позиция по созданию государственной компании. Но все же переступил Калюжный запретную черту, скорее всего тогда, когда решил заставить нефтяных королей учитывать интересы государства.
- Виктор Иванович, помнится, вы в свое время немало нахватали шишек за картельное соглашение. Вы до сих пор убеждены, что оно необходимо?
- И не только я. В прошлом году, как только появились первые признаки бензинового кризиса, и стало ясно, что цены поползут вверх, мы заключили соглашение с крупнейшими нефтяными компаниями о поставках горючего по твердым ценам. Меня тогда обвинили в том, что я решил задушить рынок. Но ведь соглашение касалось только поставок топлива армии и для северного завоза, то есть госзаказа, ну, еще села - на носу была уборка урожая. В чем мы ошиблись? Не заключили бы мы картельное соглашение, горючее подорожало, денег в бюджете, для его закупки по госзаказу не прибавилось. В результате воюющая в Чечне армия осталась бы с пустыми баками, Север накануне зимы - без топлива, а урожай ушел бы под снег. Зато мы соблюли бы чистоту принципа свободного предпринимательства! Что нам важнее? Кстати, хотя после моего ухода из Минтопэнерго картельное соглашение, по сути, отменили, недавно, после заседания правительства, посвященного подготовке к зиме, к нему стали возвращаться. Но боюсь, поздно.
- В чем причины сегодняшнего кризиса с топливом?
- Когда нефть на мировом рынке стала дорожать, компании всеми правдами и неправдами стали забирать ее с внутреннего рынка. Министерство не сумело этому противостоять или не хотело. В результате, на внешний рынок было поставлено на 4,6 миллиона тонн нефти больше, чем в прошлом году. Ошеломляющая цифра!
Вот она и причина. Вернее, следствие. Потому что причина кроется в нежелании планировать. Мы как от чумы шарахаемся от этого слова. Хотя лауреат Нобелевской премии В.Леонтьев, которому поклоняются все наши реформаторы, как раз доказывал преимущества планирования. И сегодня ни одно развитое государство в мире не обходится без планирования. Ну не нравится это слово, кажется, что оно отдает прошлым, давайте, заменим его словом баланс.
Важны не слова, а суть. Она же том, что стране с такой промышленность и такой территорией, как наша, да и что греха таить - низкой культурой бизнеса, необходимо иметь энергетический баланс. Сегодня всем ясно, что если мы хотим избежать катастрофы, ТЭК нуждается в регулировании. Но для этого нужно владеть обстановкой. Однако у нас нет Госплана, а Минэкономики с этой задачей не справляется. В результате мы не ведаем, какова обстановка в регионах, что нужно делать для обеспечения их топливом, в каком состоянии находятся предприятия нефтехимии так далее.
На притяжении года я постоянно твердил о необходимости энергетического баланса внутреннего рынка, энергетического баланса России, Белоруссии, Украины и Казахстана. Дело в том, что вся интеграционная система развития Союза предусматривала плановое распределение производительных сил: добыча была увязана с трубопроводными системами, к ним была привязана нефтехимия, потребление - все было завязано в цепочки. Их надо восстановить.
Скажем, сегодня усиленно проталкивается проект строительства нефтепровода через Афганистан к берегам Персидского залива. Я уверен, что нам выгодней как можно больше трубопроводов завести на Россию, а здесь все наоборот. Защитники этого проекта говорят, что Новороссийск не может принимать танкеры водоизмещением 500 тысяч тонн, а с вводом нового нефтепровода их можно будет грузить в Персидском заливе, что позволит России побиться на рынок США. Да, это так. Но нужен ли нам американский рынок, когда мы имеем налаженные связи с Европой? Под боком у нас еще и Китай, которому скоре ежегодно будет не хватать 200 тысяч тонн нефти. Думаю, и с геополитической, и с экономической точки зрения торговля с ним для России предпочтительней, чем капризный американский рынок.
В настоящее время мы добываем примерно 300 миллионов тонн нефти в год. Для внутренних потребностей мы перерабатываем около 200 миллионов тонн, а 100 миллионов тонн идет на экспорт. Экспортные возможности трубопроводов Транснефти составляют 130 миллионов тонн в год. С учетом строящихся и реконструирующихся систем в ближайшие годы потенциал их взрастет до 210 миллионов тонн.
Казахстан, являющийся нашим стратегическим партнером, пока добывает 32-34 миллиона тонн нефти в год. Даже если прогнозные запасы Каспия будут им полностью освоены, в 2020 году его добыча составит 80 миллионов. Внутренняя потребность - 15-20 миллионов тонн, и 60 миллионов пойдет на экспорт. Мы говорим казахам: у нас имеются резервные мощности трубопроводов, мы готовы качать всю вашу нефть в Европу. Они посчитали и поняли, что не имеет смысла вкладывать деньги в нитку Баку-Джейхан им, а выгоднее воспользоваться нашим предложением.
Если к тому времени мы, как намечалось, протянем три трубопровода в Китай: с шельфа Сахалина, из Восточной Сибири (Красноярск и Иркутск) и из Западной Сибири, то Казахстан сможет торговать нефтью с Китаем. И опять ему не нужно будет тратиться на строительство трубопровода. Можно построить компенсационную схему. Он будет закачивать свою нефть в нашу трубопроводную систему, а мы отдавать Китаю сырье, добытое в Сибири. Вот вам пример стратегии. Она, естественно, нуждается в планировании. И если мы опоздаем со строительством трубопроводов или освоением своих месторождений, то понесем колоссальные материальные и политические потери.
- Помнится, вы подступались к созданию отраслевого энергетического баланса. Что из этого вышло?
- О балансе мы только мечтали. В качестве первого шага мы хотели создать программу развития отрасли до 2020 года. Но успели сделать лишь концепцию, в которую заложили и развитие добычи, и расширение производства нефтепродуктов, и инвестиционную деятельность, и налоговую политику... В дальнейшем мы планировали расшить ее по блокам и превратить в программу для работы на каждый день. Но, как говориться, человек предполагает, а... В настоящее время эта работа больше не проводится.
- Но ведь выполнение любой программы предполагает, что ТЭК управляем. Позвольте усомниться на этот счет.
- Уж поверьте мне, ТЭКом можно управлять. Хотя, это и не легко. Дело в том, что когда началось свободное создание нефтяных компаний, как-то упустили их вида, что нефтяников и государства часто коренным образом не совпадают. Все нефтяники стремятся продать сырье за рубеж. Там выше цены, известны покупатели, четко оговорены сроки платежей, системы поставки и так далее. Можно лежать под пальмой, а денежки будут капать. Государство же заинтересовано в насыщении внутреннего рынка, но здесь нефтяникам приходится попотеть: выстроить схемы поставки и платежей, да и за деньгами побегать. Поэтому в бытность свою министром, я говорил нефтяникам: главная наша с вами задача - внутренний рынок, а внешняя торговля - это ваше хобби.
К сожалению, в начале приватизации ТЭКа были допущены стратегические ошибки. В то время когда необходимо было строить нефтяные компании с учетом распределения производительных сил, наличия перебарывающей базы, территориального расположения промышленных центров и потребностей государства, а они создавались хаотично. И получилось где густо, а где пусто. Базовое предприятие Роснефть делилось, от него в первую очередь отпочковывались сырьевые предприятия, а перерабатывающие оказывались необеспеченными сырьем. А территории не прикрыты поставками нефтепродуктов. В результате, скажем, при том, что ЛУКОЙЛ имел 70 миллионов тонн добычи, он поставлял сырье для переборки лишь в 12 регионов из 89. В то время как государственная компания Роснефть, имея добычу в семь раз меньше, поставляло сырье на заводы в 30 субъектов федерации.
Мы решили эту ситуацию исправить, и в качестве первого шага закрепить сырьевые компании за территориями. В конце концов, когда эти компании создавались, то они брали на себя обязательства в первую очередь обслуживать нужды страны. Поэтому мы начали заключать трехсторонние контракты между государством в лице министерства, компаниями и субъектами федерации. Я видел в этом первый шаг к поддержанию энергетического баланса страны. Компании сопротивлялись страшно, но мы давили и добивались успеха.
В результате, "задышал" упавший было Ангарский НПЗ. Вначале мы подняли переработку на нем с 7 до 10 миллионов тонн, следующий рубеж был 12 миллионов, а затем планировали довести поставку сырья до 17 миллионов тонн в год.
- Надо полагать, вам пришлось использовать и кнут, и пряник.
- Не без того. Как я говорил, все хотят нефть продавать за границу. А труба пока находится в наших руках... Вот мы и сделали им предложения, от которого они не смогли отказаться.
- Сколько, на ваш взгляд, "уводит" денег ТЭК?
- Я думаю, благодаря различным схемам минимизации, которые используют предприятия топливно-энергетического комплекса, бюджет ежегодно теряет от 10 до 15 миллиардов долларов в год.
- Виктор Иванович, наши ученые, в частности академик Д. Львов, считают, что сырьевые компании должны платить ренту государству за использование сырьевых ресурсов. И пока рыбаки не начнут платить за право добычи рыбы, нефтяники - нефти, а лесорубы - леса мы не сможем наполнить бюджет.
- Честно говоря, есть и более простые и опробированные схемы. В первую очередь надо коренным образом изменить структуру экспорта - в частности увеличить в нем долю готовой продукции. Судите сами. Мы сейчас просто упиваемся высокими ценами на нефть. Да, год назад тонна стоила 18 долларов за баррель, а сейчас она поднялась в два раза - до 35. Но за это же время цена мазута выросла с 40 до 250 долларов. Так что нам выгоднее, поставлять на внешний рынок сырье или готовое топливо?
Для повышения доходности ТЭКа неачем нам мучаться с рентой, ломать весь привычный экономический механизм, когда можно провести структурные преобразования и загрузить имеющиеся мощности по переработке, их у нас на 260 миллионов тонн в год. Этот путь нам позволит, во-первых, дать людям работу, во-вторых, произойдет добиться стабилизации нефтеперебатывающего комплекса, в-третьих, мы возрастут налогооблагаемая база и таможенные сборы.
- Но нефтяникам вовсе не хочется менять отлаженные денежные потоки. Помимо этого, поставка сырой нефти позволяет им уходить от налогового контроля, а внутренняя переработка четко контролируется государством.
- Ну и что? В конце концов, почему из-за сытой жизни одних, должны страдать другие. ТЭК должен, наконец, понять, что он не пуп земли, и не государство ему служит, а он государству. Когда мы увидели, что уговоры не помогают, то ввели запретительные меры, и впервые волевым порядком снизили экспорт нефти с о 167 до 164 миллионов тонн. В результате этого мы подняли переработку внутри страны до 171 миллиона тонн в год. По нашим наметкам в 2000 году должно было быть переработано уже 182 миллиона тонн, в 2001 - 190 и к 2005 году мы планировали достичь уровня 200 миллионов тонн в год. Да, поставлять сегодня сырую нефть выгодно. Но нужно заботиться о будущем, и понимать, что в качестве сырьевого придатка Европы или Азии у России перспективы незавидные. Кроме того, нужно же иметь ввиду, что нового Самотлора у нас нет, и золотые денечки ТЭКа кончаются. Если вчера в Сибири мы качали нефть с глубины 1-1,5 километра, то теперь все чаще приходится уходить на глубину 3-5 километров или на полярный шельф. В 2005 году 70 процентов запасов нефти можно будет отнести к категории трудноизвлекаемых, уровень обводненности в среднем составит 60 процентов, среднесуточный дебит уже сегодня по одной скважине равняется где-то 9-11 тоннам с сутки. Вот таковы тактико-технические данные топливно-энергетического комплекса страны. И если мы хотим сохранить прибыльность отрасли, нам волей-неволей придется заняться переработкой. Но, к сожалению, в последние полгода все вернулось на круги своя: опять погнали сырую нефть.
- Однако, как только вы попытались изменить структуру экспорта, сразу же вас начал одергивать МВФ.
- Это не самое страшное. Позиция нефтяного лобби в правительстве гораздо сильнее, чем давление МВФ.
- Вы до сих пор убеждены, что необходимо создавать государственные компании?
- Видите ли, с экономической точки зрения абсолютно не важно кто является титульным собственником - частник или государство. Более существенно, насколько она эффективно используется. Так вот, у государственной Роснефти сегодня показатели лучше, чем у многих частных компаний. Когда я настаивал на создании крупной государственной компании, то в нее могли войти Роснефть, Славнефть и ОНАКО. Суммарная добыча такого блока составила бы 34 миллиона тонн, то есть она могла бы заметно влиять на рынок. Теперь у государства остались две компании. Но и сейчас еще не поздно их объединить.
Преимущества государственной компании. Она может влиять на цены внутреннего рынка, позволит стабильно снабжать Вооруженные Силы и обеспечивать северный завоз, выполнять межправительственные соглашения, проводить гибкую экономическую политику. Вот эти ее преимущества, с точки зрения государства, являются недостатками, на взгляд частных компаний.
- Сейчас в Росси главных монополисты - это МПС, Минатом, РАО "ЕЭС России" и "Газпром". Три первых них их руководство хочет, как сейчас принято говорить, реструктурировать, а по-русски - выделить под свое управление наиболее "вкусные" куски, а убыточную часть оставить государству. Заметьте, при этом никто и не возмущается переделом собственности. А четвертый монополист яростно отбивается от государственного контроля. Ваше отношение к этим процессам?
- Я вообще думаю, что с широкой приватизацией ТЭКа поторопились. Ведь первоначально планировалось в первую очередь передавать в частную собственность убыточные предприятия, но ТЭК всегда был прибыльным. Однако что сделано, то сделано. Сегодня я бы не стал трогать естественные монополии. И вообще исключил даже из обсуждения в качестве объектов приватизации высокорентабельные, бюджетообразующие предприятия, от деятельности которых зависит экономическая безопасность страны.
Во-первых, как показывает практика, смена собственника не привела к повышению эффективности производства, часто даже наоборот. Посмотрите на рыбодобывающую и лесоперерабатывающую промышленность. Во-вторых, культура нашего бизнеса пока очень далека от совершенства. Что греха таить, каждое дело у нас начинается с размышления, как и кого можно обмануть. Поэтому завтра, если вдруг регулирующие рычаги будут ослаблены, мы можем оказаться и без нефти, и без газа. Представить такую ситуацию в Западной Европе или США просто невозможно. У нас же она вполне реальна. В-третьих, не стоит торопиться передавать остатки промышленности из государственной собственности пока мы не отработали механизм управления ею. Думаю, все согласны, что романтический период, когда казалось, что рынок все расставит по своим местам, прошел.
В то же время, необходимо усилить контроль за естественными монополиями, акции которых принадлежат государству. А, возможно, постепенно и расширить перечень предприятий смешанной формы собственности. Пока же у нас продолжается вольница. Например, "Газпром" заключает двадцатилетний контракт с зарубежной компанией на поставку газа. С одной стороны это хорошо - длительные контракты способствуют стабилизации производства. Но ведь при подготовке этого контракта Р.Вяхирев даже не счел нужным узнать мнение государства - главного собственника Газпрома. В конце концов, у государства есть своя политика, свои планы развития экономики - все это надо учитывать.
В совете директоров и "Газпрома" и РАО ЕЭС есть представители государства. Но необходимо, чтобы это были авторитетные специалисты, а главное, чтобы они поняли, что их основная задача - это обеспечение прибыли на ту часть акций, которая принадлежит государству, а вопросы производства, инвестиции и прочие - вторичны.
Валентин Зубков,"РФ сегодня"
http://www.voskres.ru/
Док. 516395
Перв. публик.: 07.11.00
Последн. ред.: 07.11.08
Число обращений: 303
Калюжный Виктор Иванович
|
