Не так чтобы давно, но и не вчера поссорились Никита Сергеевич и Юлий Соломонович Да так крепко, что аж до судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда дошло это же вам не местечковые гоголевские Иван Иванович и Иван Никифорович, а Михалков и Гусман масштабные фигуры всероссийского, может, и большего значения.
Первая кошка между г-ми Михалковым и Гусманом пробежала, когда в киномире полукулуарно стали обсуждать порядок присуждения премии Ника. Не понравилось сиё Никите Сергеевичу, и он в телесюжете по энтэвэшной программе Намедни запустил вторую, заявив, что Юлий Соломонович продал бренд Ники за 1 запятая 5 миллионов долларов. Продано влияние на кинематограф, продан бизнес на кинематографе.
Юлий Соломонович посчитал утверждения Никиты Сергеевича не соответствующими действительности, унижающими честь, достоинство лично его и коллег по цеху, подал иск в Пресненский районный суд столицы.
Интересы истца защищали Семен Ария и Альбина Краснокутская, ответчика Анатолий Кучерена, ныне член Общественной палаты при Президенте РФ. Позицию Гусмана в суде поддерживали Эльдар Рязанов, Владимир Зельдин, Виктор Мережко. Фигуры все тоже не из рядовых.
Процесс растянулся на годы. Но долги дела, как говорится, да быстр сказ о них. Суд первой инстанции отказал Гусману и его защитникам в иске, объясняя телеповедение ответчика то как безмотивное, то как допустимое для творчески особо помеченного Никиты Сергеевича невинное фантазирование. Дескать, произнесенное им не преследовало конкретной цели кого-то оскорбить, унизить, а эмоции, они и есть эмоции.
Такое своеобразно-поощрительное, за рамками закона, отношение российского правосудия к именитым гражданам, считает Краснокутская, не в диковинку. Что означает, попытался я развить ее мысль, ни много ни мало избирательность свободы слова. Одни, чьи ФИО на слуху, отмеченные с рождения ли, по семейно-властному положению ли, могут высказывать собственное мнение, эмоционируя сколь угодно. Все иные, даже всего лишь чуть менее известные, коль уж первые высказались: цыц, никшни! Хотя закон и предполагает равную ответственность всех граждан России без исключения, в том числе и за гласно произнесенное. Независимо от места рождения, национальности, семейного и социального положения, родства с власть имущими и т. д. Это вполне в духе и практике демократии, между прочим.
Если жестко следовать букве закона, слова, обвиняющие кого-то в чем-то без серьезной аргументации, сродни прямой клевете. При том что попытки назвать клеветой чьи-то не совсем приятные оценки нашего поведения не всегда освящены законом, всё зависит от соответствия поступков правовым нормам. Михалков, видимо, уверенный в непогрешимости личной позиции, участие в судебных заседаниях посчитал ниже собственного достоинства, передоверив это право представителям своим и НТВ. Уверен в себе был и Гусман.
После возвращения дела из Мосгорсуда Краснокутская попросила доверителя прийти и выступить в новом судебном заседании на Пресне. Тщательно готовилась сама (Ария к тому времени вышел из дела). Педалировала на объективность правосудия: Надеюсь, что суд согласился бы с исковыми требованиями Гусмана, даже если бы Никита Сергеевич был генералиссимусом или президентом.
И судья Татьяна Печенина услышала истца и его защитника. А потом было решение: иск Гусмана удовлетворить по большей части претензий. Так что судьи, как и люди, разные бывают. Вот и на ежегодном совете коллег председатель Верховного суда России Вячеслав Лебедев заявил, что в минувшем году к дисциплинарной ответственности привлечены 373 судьи, 89 из них лишены полномочий за волокиту, недостойное поведение, хамство. Зашла речь даже об уголовной ответственности за вынесение неправосудных решений.
Жаль лишь, что на этом большом судейском совете не прозвучала еще одна цифра - скольким безвинным те почти 400 служителей Фемиды действительно безмотивно поломали судьбы. Но кому, кроме самих пострадавших и их родственников, да еще адвокатов, интересна такая статистика? К тому же, в качестве оправдания, нередко срабатывает почти железный тезис: судьи тоже люди, могут и ошибаться.
Но могут в любых ситуациях оставаться и людьми иного пошиба истинными вершителями Закона. Как химкинский судья Александр Сарычев, беспристрастностью и честностью которого Краснокутская и по сей день не перестает восхищаться. После переезда из Загорска он долгое время не имел квартиры. Ночевал на диване в рабочем кабинете, хотя ему не раз предлагались варианты обмена принципиальности на жилье для семьи. Сарычев честно, неподкупно делал свое дело, и за 20 лет не имел ни одного вето на свои решения.
Можно оставаться профессионалом и человеком с большой буквы, имея погоны на плечах и связанную с этим субординационную зависимость от позиции и воли старшего. В свое время довелось Краснокутской вместе со своим мужем (к сожалению, покойным), прекрасным профессионалом Владимиром Андреевичем Фомичевым, защищать военного коменданта Тирасполя полковника Михаила Бергмана. Кстати, еще и первого военного коменданта радиационного Чернобыльского гарнизона. Посвятив армии всю сознательную жизнь, за два месяца до законного увольнения в запас попал он под росчерк командующего Оперативной группой российских войск в Приднестровье генерал-лейтенанта Владимира Евневича, а потом и министра обороны на досрочное расставание с армией. Повод невыполнение условий контракта: дескать, получил загранпаспорт в обход консульского отдела российского посольства в Молдове и без разрешения выезжал по нему вместе с женой в Тель-Авив, дал интервью иностранным корреспондентам опять же без начальственной визы, а четыре-пять лет назад вообще систематически превышал властные и служебные полномочия.
Краснокутская не любит детализировать, как они с мужем бомбардировали российские и молдавские инстанции запросами, ходатайствами, как искали непонятно почему вдруг исчезающих свидетелей. Это, дескать, рутинная методика и техника адвокатского доследования. Но ни одно из обвинений не получило в суде документальных подтверждений. Особо интересно, что уголовное дело по фактам превышения Бергманом разных полномочий, оказывается, было прекращено еще за два года до неизвестно кому понадобившейся его реанимации за недоказанностью участия (истца) в совершении противоправных действий. О тактике же поведения в суде Альбина Ивановна до сих пор рассказывает с придыханием:
-Честно говоря, я не люблю военные суды из-за пресловутой субординации, хотя насчет оформления дел там всегда все в полном ажуре. А тут заседание суда на территории воинской части. Комната небольшая, жарища в Тирасполе дышать невозможно. В качестве свидетеля должны допросить Евневича. Сидим, ждем. И вдруг все забегали-забегали: несут вентиляторы. Я мужу и говорю: Сегодня точно генерала будем допрашивать (Евневич до того не появлялся в суде). И точно, генерал пришел, сел, эдак по-хозяйски вольготно откинулся на стуле. Доходит моя очередь выступать. Я встала, молчу. Время идет, судья Алексей Лымарь, полковник юстиции, не выдерживает:
-Товарищ адвокат, прошу вас.
-Ваша честь, вы меня извините, я человек штатский, не очень разбираюсь в субординации. Но здесь для меня вы самый главный в этом деле, вне зависимости от того, кого допрашиваем. Поэтому прошу, чтобы гражданин Евневич давал объяснения, как и все свидетели, стоя.
И враз вспотевший, даже под дуновением вентиляторов, Евневич встал Реакцию присутствующих Краснокутская описывать не стала. Лишь сказала, что обычно сдержанный Фомичев шептал ей: Спокойно, спокойно. Но успокоились оба лишь тогда, когда иск их подзащитного к Минобороны суд удовлетворил. Бергман выслужил положенный срок, обрел заслуженное право на все преимущества, льготы. Стал генералом.
Да, люди везде и всегда не более чем люди. Из них, то есть из нас, хороших-дурных, и состоит общество. И чтобы увидеть истинную картину его нравственного здоровья, а заодно состояние дел на его срезах в том или ином корпоративном сообществе, надо чаще смотреть в зеркало вместе с коллегами. Ну почему за четыре года действия закона об адвокатуре и Кодекса профессиональной этики более 500 человек лишились адвокатского статуса?
Когда мы заговорили об этом, вроде бы совершенно не к месту мне вспомнилось красивейшее самоочищающееся озеро Арей в Забайкалье. Обычно ближе к осени оно вдруг вспучивается, будто вулкан взрывается. Внезапные волны несут к берегу то, что год, а может и больше, накапливалось там, внутри. Кто называет такие арейские дары чудо-картошкой, кто, никак не называя, просто начинает прикладывать эту картошку к больным местам. Одни после процедур с болезнями расстаются, другие нет. Но вера в чудодейственную силу Арея живет.
Не так ли и в развивающемся адвокатском сообществе? Одни, помогая подзащитным подняться с самого дна, лечат их, другие же лишь обещают вылечить. За вполне определенную мзду, понятно
Такие вот псевдо и не позволяют Краснокутской искренне желать, чтобы ее внучка, студентка юрфака, избрала профессию любимой бабушки. Хотя ее мать и отец (дочь Альбины Ивановны Елена и зять Юрий) адвокаты.
-Сегодня в юриспруденции, в том числе и адвокатуре, говорит Альбина Ивановна, преуспевают не всегда те, для кого профессия стала образом жизни. Иные коллеги ради карьеры готовы идти на компромисс со всеми и вся, даже с собственной совестью. Им не страшно локтями пробивать себе дорогу, прослыть несунами, мастерами многосторонних договорных отношений и т. д. Зная свою внучку, я прекрасно представляю, насколько она не приспособлена к такому пиару. И не хочу, чтобы жизнь заставила ее учиться этому. Важно не то, кем она будет, а важно, чтобы твердо усвоила: настоящий профессионализм рождается лишь там, где на полную мощь работает серое вещество, а не локти и гибкий позвоночник.
P. S. За полувековую адвокатскую биографию выработалась у Альбины Ивановны привычка к жесткому самоанализу. Это помогает обратить свойственное профессии стремление к самовыражению не столько в цель, сколько в средство взвешенной, хотя и порой на грани риска, защиты. Думаю, потому-то и получила она в прокурорской среде еще лет 20 назад почетное дополнение к профессиональным наградам в виде определения крепкий орешек.
P.S. За полувековую адвокатскую биографию выработалась у Альбины Ивановны привычка к жесткому самоанализу. Это помогает обратить свойственное профессии стремление к самовыражению не столько в цель, сколько в средство взвешенной, хотя и порой на грани риска, защиты. Думаю, потому-то и получила она в прокурорской среде еще лет 20 назад почетное дополнение к профессиональным наградам в виде определения крепкий орешек.
"Российский адвокат" N5, 2007
gra.litsa.ru
Док. 513580
Перв. публик.: 20.05.07
Последн. ред.: 30.10.08
Число обращений: 102
Краснокутская Альбина Ивановна
|
