Телевизионный рейтинг - мерило популярности. Чтобы ни говорили критики. Сорок девять процентов российских телезрителей отдали свое предпочтение сериалу "Штрафбат", в котором одну из главных ролей сыграл актер Юрий Степанов. Да так, что для многих его герой, казалось бы, изначально нехороший человек Антип Глымов становится реальным "лицом" той страшной войны...Но "Штрафбат" далеко не первая киноработа актера. Было "Время танцора", "Стилет", "Гражданин начальник". Скоро будет "Утро". И всегда есть сцена театра "Мастерской Петра Фоменко". О ценностях и приоритетах своей профессии и не только - Юрий Степанов в беседе с нашим корреспондентом.
- Юрий, говорят, что Вы человек грозный. Это правда?
- Бывает иногда. Нет, я ни в коем случае никогда никого не гребу под общую гребенку, но просто иногда приходили люди и задавали вопросы, после которых я не знал, о чем говорить. Я не понимал где приоритет, что их интересует?
- Наших читателей прежде всего интересует театральная составляющая вашего творчества. Ведь в первую очередь Вы - артист театра Петра Фоменко. Даже в Москву приехали с установкой учиться только у Петра Наумовича.
- Мой педагог Тома Вера Александровна так сказала. Хотя для меня Фоменко был как белый лист бумаги. Да не только для меня, вообще в Иркутске. Пригласила же к нему меня Ольга Васильевна Фирсова. Она, будучи у него уже преподавателем, приезжала и курировала наш выпуск. Такой вот московский представитель. Вообще Ольга Васильевна мне во многом помогла, поскольку я пробоваться не могу и не умею. Меня тогда заставили чуть ли не силком сидеть и слушать абитуриентов. Я все брыкался, брыкался, всех пропускал. Я не мог! Они выходят - мне самому плохо становится, они нервничают - я начинаю нервничать. Я говорю: "Отпустите меня, у меня сердце потом болеть будет". У меня вообще так много фильмов слетело. Я не могу пробоваться и не могу никому ничего доказывать. Видимо научили, что есть последовательное развитие роли и к этому надо готовиться.
- А тогда, на вступительных все-таки перешагнули себя?
- Никого я не перешагивал. Ольга Васильевна сказала, что видела меня в деле и что это совсем не похоже на то, что происходит сейчас. Знаете, по "Культуре" идет ретроспектива наших спектаклей. И это хорошо, но что значит смотреть спектакль по телевизору? Это не сравнить с настоящим исполнением. Разные вещи. Вот и Ольга Васильевна сказала, сейчас не смотрите. Конечно, я что-то там сделал, не просто стоял. Я не купил эти права (смеется)...А вот сочинение я не писал, у меня был красный диплом.
- То есть Иркутское театральное училище Вы закончили с красным дипломом?
- Да. Хотя в начале...В Иркутске у меня жил товарищ, и я приехал к нему как раз в тот момент, когда был набор. И я сказал, что поступлю. Пошел и поступил (смеется). Когда закончился первый учебный год, мой педагог подошла и спросила: "Ну, хочешь или нет? У тебя получается, ты можешь работать, только надо побольше отдавать времени учебе". Я же больше дурачился, относился несерьезно. Там были другие, альтернативные дела, веселее, экстримнее, да ещё и вознаграждались деньгами. А потом в какой-то момент понял, что заболел.
- Подождите, то есть получается тот самый бизнес, о котором так много говорят журналисты, на самом деле был параллельно с учебой?
- Я вот болтаю много: "Бизнес, бизнес"...Да у кого этого не было? Все что-то где-то как-то делали. У кого-то более удачно, у кого-то менее...У меня - более-менее удачно. Ведь в бизнес залезть не сложно. Сложно оттуда вылезть. В какой-то момент игра прекращается. И вот насколько ты успеешь выпрыгнуть из этого поезда, это уже...
- Хорошо, давайте вернемся в московскую студенческую пору, на курс Фоменко.
- Это Школа с большой буквы. Я и сейчас до конца не осознал, ЧТО дала мне эта школа. Но я думаю, что полученные у этого Мастера знания будут кормить меня всю жизнь. Буду ли я заниматься искусством или не буду. Помимо актерского ремесла, нам объяснялись великие вещи: уметь находить в себе силы прощать, терпеть, любить...Хотя любить - это уж как получится (смеется). В чем сила Петра Наумовича? Сила была в том, что он собрал вокруг нас гениальных педагогов. Как родитель для своего чада находит лучших учителей, отлично понимая, что в него сейчас вложишь, то после и получишь. Так и Петр Наумович. У нас преподавателями были Каменькович Евгений Борисович, Женовач Сергей Васильевич, приходил Иванов Владимир Иванович, Ольга Васильевна Фирсова, Алла Сигалова преподавала танцы, Николай Васильевич Карпов - сценическое движение. Фоменко лично отслеживал кто с нами занимается. Он взял на себя большую ответственность и с этой ответственностью, я думаю, справился.
- И со студенческой скамьи сразу же на сцену...
- Мы могли месяц спокойно стоять на своих спектаклях! Даже если бы мы играли в то время по десять спектаклей, то есть десять дней одного спектакля, то и тогда зрители не все попадали. Мы играли на больших площадках, да все равно где! "Двенадцатая ночь", "Владимир III степени", "Приключение", "Волки и Овцы", "Балаганчик", "Месяц в деревне"...У нас уже тогда были спектакли, которые что-то там завоевывали. "Владимир III степени" завоевал почти все подиумы, с "Приключением" мы вообще не вылезали из-за границы, со спектаклем "Волки и Овцы", ещё будучи студентами, мы все места взяли на международном фестивале. И это не хвастовство.
- Но у вас есть и личные награды...
- И за "Владимира", и за "Волки и овцы", и за "Месяц в деревне". Премия Высоцкого - все-таки мне это радость. (смеется)
- Пробы для Степанова - нелюбимое занятие, а как же первое приглашение в кино? Тоже без проб?
- Самое первое знакомство с камерой - это в "Гробовщике" Петра Наумовича. Конечно, там проб никаких не было. Потом был маленький эпизод "Орел и Решка" у Данелии. Тоже без проб. Поговорили и все. Уже большое кино - это "Время танцора". Вот там пробы были. Но сначала мы много репетировали, готовились. Вадим Юсупович Абдрашитов не просто сказал: "А давайте". Нет. Мы зашли в кабинет, долго разговаривали, пристраивались. И только потом состоялся какой-то показ: один, второй, третий, раз пять. Потом он сказал, что все найдены, пора работать. Вообще проб в моей жизни было мало. На "Гражданин начальник" проб не было. Досталь меня как увидел, рассказал что он хочет и все. А вот на "Штрафбат" я пробовался. Николай Николаевич велел. Во-первых, он сначала позвонил: "В последний раз, когда я тебя видел, ты был не совсем в физической форме". А я тогда не работал месяца два, сидел дома, чего-то смотрел, чего-то читал и...сильно растолстел. Сто шестнадцать килограммов где-то было. Досталь позвонил, мол, такая работа, "Штрафбат", одно название говорит само за себя. Но когда я пришел, он посмотрел и сказал: "Внешность меня устраивает. А теперь будем пробоваться". Я и пробовался, потому что еще актеры пробовались на эту роль...
- А какая роль у вас самая любимая в кино, в театре? Или правильней спросить, кого вам интересней играть? Ведь вы перевоплощались и в милиционера, и в вора...Кстати, это вопрос наших читателей.
- Если спросить у отца какой ребенок у него самый любимый, то вряд ли он сможет ответить. Для меня тоже нет самых любимых ролей. Есть более сложные, есть менее сложные. А интерес? Если ты не найдешь своего интереса в этой роли, зачем вообще тогда что-то делать? Да, конечно, зарабатывать деньги - это нормально, потому что не всегда идешь, когда "Ах, мне понравился материал". Нет. Ты идешь как вытачивать детали на заводе. Но ты должен найти в каждой роли свой интерес, что бы не получилось "отработал и пошел". И каждая роль - это кусок жизни, это какие-то свои приключения, своя еда, свое время, которое уходит и о котором вспоминаешь так или иначе. Знаете, несмотря на то, что я бился, скорее всего выйдет статья под названием "Как Гражданин начальник в Штрафбате парился". И редакция того издания ни в какую не захотела менять этот заголовок. Но ведь это две абсолютно разные работы и их нельзя сравнивать. Это как ходить к Ульянову после "Ворошиловского стрелка" и давать ему адреса для того, чтобы он начал отстрел каких-то нехороших людей.
- Ну может это и есть высшая похвала работе, которую сделал актер?
- Похвала остается только в слове "похвала". На самом деле есть некие действия, которые могут раздражать или утомлять. Понимаете, когда Броневому стекла в гримерке разбивали после того, как он Мюллера сыграл. Такая ненависть была к нему. Но нельзя переносить с роли на жизнь, или с одной роли на другую.
- А все-таки кого играть проще? Плохого или хорошего героя?
- Например, у меня есть "Стилет". Что бы о нем не говорили, но это - кусок моей жизни. И я думал на эту тему, каким должен быть мой герой. Я его тянул больше в позитивную линию, чтобы с человеческой точки зрения в нем дух оставался. А если же отрицательный персонаж прямо отрицателен, его тоже выписать надо, ведь интересно найти в нем живую линию отстранения от отрицательного персонажа. Но она не должна быть ведущей, потому что многие сейчас увлекаются именно тем, что из злодеев делают хороших людей. Нельзя. Злодеи есть и их нужно выявлять, их нужно показывать. И чем тоньше я сыграю этого негодяя, тем...Вот в "Московских окнах". Мне говорят, мол, чего ты там, пришел-ушел...Нет, ребята, мне нужно сделать эту мразь МРАЗЬЮ. Чтобы все поняли, что он есть. Что они есть.
- Портрет той эпохи получился...
- Конечно. Просто я таких видел очень много у отца в кабинете. Я сидел и наблюдал за этими людьми. Отец, казалось, даже издевался над ними. Они меняли свое мнение, а он радовался. После отец говорил: "Вот видишь?" И он не имел права этих людей заменить, потому что их обком поставил. Он был начальник, но...Я помню, как для того, чтобы ему просто куда-то уехать с семьей иногда приходилось даже номера на машине менять. Не дай бог кто узнает, что он уехал по своим делам. Сразу стучали. За ним следили сотни глаз, искали малейшую зацепку, чтобы его выкинуть с места. Он был человек бескомпромиссный...В конце концов они добились своего. Все проще сделали...
(пауза)
-Сейчас все стало по-другому. Сестра приезжала, рассказывала. Все выбили, все выпилили, все продали. Такая тоска. Мне тут сказали: "Как ты можешь так о своей родине?" Я не могу быть патриотом. У меня нет альтернативы, я цепляюсь за воздух и выкрикиваю пустой оптимизм, что я - русский. Я - русский. Ну и что? Соседи-китайцы смеются над нами. Закупают наш лес за бесценок и нам же потом продают поварешки, стулья. Они обогатились на нас, а люди пропивают валенки, пропивают дрова последние, потому что им нужно напиться и забыться. На примере моего отца. Он культивировал этот совхоз более двадцати лет. Это был совхоз-миллионер. Четырнадцать тысяч гектар! Его убили и все...А теперь даже полгектара нет. За один год распродали все, что он собирал двадцать с лишним лет. И где эти деньги? Все пропили...Как-то приехал в отпуск домой, поехали мы с братом на охоту. А леса нет. Пустыня. И я ещё тут приехал, такой красавец с ружьем...
- Вы теперь больше не охотитесь?
- Сейчас я совместил охоту с рыбалкой - подводной охотой занимаюсь. Ныряешь - и тишина. И тамошние обитатели совсем иначе живут. Если рыба стоит, значит ей сейчас плыть некуда или она ждет кого-то. Кто-то кого-то догоняет, там как-то все уравновешенно, суета оправдана. А у нас вроде кто-то кого-то догоняет, но и этот устал, и этот устал, ну и фиг с ним, разошлись по сторонам. А зачем бегали друг за другом? Пустого много...
- Вы себя ощущаете больше артистом театра или актером кино?
- Я себя ощущаю артистом театра и кино. Но я могу сказать о приоритетах. Если возникнет принципиальный выбор идти потратить время на работу в кино или в театре, то, конечно, театр.
- Вы много раз говорили, что театр - это прежде всего профессия и, прежде всего, Вы так зарабатываете деньги, но...
- Ну, у меня нет времени стоять на рынке, у меня нет времени даже заниматься тем, чем я занимался в молодости.
-...Кино дает больше денег, чем театр, но тем не менее театр - в приоритете. Получается, у вас очень тонкий баланс между заработком, профессией и призванием в конце концов?
- Да никаких балансов нет. В кино я трачу тот потенциал, что нарабатываю в театре. Слава богу, что я попал к таким мастерам как Абдрашитов, как Досталь. Они много репетируют с актерами. Я не хочу сказать, что остальные не репетируют, но есть такие картины, когда ты сам должен быть готов к роли. К сожалению, актер вынужден думать, лепить все от себя. Он и актер, он и режиссер. В театре же пополняешь свой актерский багаж. Петр Наумович всегда говорит: "Никогда не теряйте то место, куда можно прийти и зализать свои раны". На данный момент для меня такое место - мой театр, куда я прихожу и зализываю свои раны. И мне в этом помогают. К счастью. А потом работать с такими мастерами как Женовач, как Каменькович, как Фоменко...Нужно впитывать и впитывать, пока они дают. У меня к ним меркантильный интерес, потому что я понимаю, что Сергей Васильевич скоро наберет свой курс и у него будут свои проблемы, а я до сих пор в нем иногда просто нуждаюсь. И пока у меня есть возможность ему позвонить и посоветоваться, этим надо пользоваться. Да и в кино такие партнеры мне попадаются...С Лешей Серебряковым мы работали в "Штрафбате" и сейчас ещё в одном проекте. Он - щедрый человек, двадцать пять лет в кино. И Досталь может в любой момент остановить съемку и рассказывать тебе. И это тоже будет довольно щедро.
- Самое важное, что цепляет Вас в своей профессии?
- Меня цепляет моя встреча со зрителями. Я думаю, феномен нашего театра заключается в том, что все переживают о том, поймет ли зритель ту мысль, которой мы хотели поделиться с ним. Начиная от возможности импровизации и заканчивая глобальной концепцией, что должно получиться в финале и как к этому прийти. Это касается каждой роли. Независимо от ее сложности, от ее известности... Понятно, что "Мотылек" и "Три Сестры" - два абсолютно разных спектакля. "Мотылек" - вот-вот только написан, два года назад, а "Три Сестры". .. Я не знаю такого театра, где бы не ставили этот спектакль.
- Но почему современные пьесы так часто вызывают неоднозначную критику? Значит, лучше все-таки обращаться к классике?
- Нет, нет. К классике, я думаю, обращаются только потому, что нет такого же достойного сейчас. Современные пьесы, современные произведения никак по глубине не выходят на тот уровень, заложенный в то время. Мне кажется, что ТО время подарило стране ТАКИХ художников. И сейчас их просто нет. Это большое влияние и революции, и массовых убийств, и цензуры...
- Фоменко всегда и везде говорит: "Свой самый главный спектакль я ещё не поставил"...
- Я знаю, о чем он говорит. Как только он поставит свой самый главный спектакль, значит надо ехать на дачу. То же самое, когда меня спрашивают: "У вас Роль произошла?" Вот когда она произойдет, дальше, в лучшем случае, стабильность. А театр - не бильярд, где свояк я бью стабильно. И хотя стабильность в искусстве - признак мастерства, но, когда я почувствую дежавю в интонациях, начнется скука. А хочется, чтобы каждый день как по-новому!
Беседовала Эльвира Сименюра
20 декабря 2004 года
http://ruskino.ru/
Док. 509918
Перв. публик.: 22.12.04
Последн. ред.: 22.10.08
Число обращений: 168
Степанов Юрий Константинович
|
