Тоже лето.
Вхожу в крытый рынок припалящем солнце и пылающей жаре - дышать нечем, через пять минут выхожу - в ледяной ветер и бурю. Песок и пыль крутит и носит в воздухе. Стволы деревьев раскачивает с жуткой силой. Небо графитовое, апокалиптическое. Забираюсь в машину. Рынок - и пары километров не будет от дачи, но ураган уже бушует вовсю. Не по себе. Хорошо, хоть что-то успела купить. Завелась. Доеду или нет - вопрос. Доезжаю до переезда - скопление машин.
Спрашиваю, в чем дело. Отвечают: переезд закрыт. Подумала: из-за бури. Его и раньше перекрывали, в хорошую погоду, по каким-то своим ремонтным причинам, тогда объезд - километров пятнадцать. Удача: переезд открывается. За мной выстроились еще машины. Успеваю проскользнуть в очереди последней - перед следующей поднимаются металлические барьеры и опускается шлагбаум. Мчусь изо всех сил по проселку мимо гаражей и киноархива, проселок вздымает серые тучи всего, что только может вздымать. Бумаги летят по ветру как птицы. Времени открыть ворота нет, не заезжаю, оставляю автомобиль на улице. Спешу, высокие деревья, кажется, сейчас обломятся и упадут на меня, по дороге успеваю стащить белье с веревки и забрать Чарли из вольера, вбегаю в дом - и тут же Ниагарским водопадом обрушивается стена ливня.
Бросив сумки и белье, отправляюсь искать свечи, свет уже прыгает, как сумасшедший, меняясь от нестерпимо яркого до еле видного свечения проволочки. Выключаю все, включая оба телевизора. Внизу и наверху. Едва принялась укладывать продукты в холодильник - холодильник обесточился.
Сижу, сложив руки, при свечах. Тьма сгустилась. День, а вроде глубокой ночи. После, когда посветлело, лес стоял дымчатый, чернели стволы сосен, блестела листва.
Сердце билось от немыслимой благодарности - кому-то.
Ночью разбудил страшный удар грома. Не спали часов до четырех. Включили радио и слушали какие-то песенки, то прелестные, то идиотские. Потом запела Барбра Стрейзанд, играл замечательный джазовый пианист. Неслыханная жара сменилась прохладой и свежестью - от этого глубоко отдыхала каждая клеточка.
Ты здесь, со мной?
Я с тобой.
Вчера и сегодня по-прежнему нет электричества и не работает телефон.
Без света, без телевизора, без холодильника, без телефона, зарядка на компьютере кончается, стало быть, и без компьютера.
Ум должен быть праздным. Но не до такой же степени.
Как интересно мы жили эти два дня. Едва отпускали дневные заботы - медленно, неспешно бродили из угла в угол, как потерянные, качались на кресле-качалке, лежали на диване, читали, уставали читать, бездумно смотрели сквозь стекла веранды на дождь, перемежавшийся короткими остановками, иногда выходили в резиновых сапогах и плащах в насквозь промокший сад, дышали чистым озоном и возвращались в дом. Странная слабая тревога не оставляла.
Отчего она?
От временного выпадения?
Откуда?
Из цивилизации?
А чувство благодарности отчего?
Какого происхождения эти странные сбои, которые мучают и приближают к бездне, рождая тайный восторг на краю?
Текучка дней делает нас зрячими ограниченно, а миры попадают в слепое пятно глазной сетчатки и пропадают там.
Звездное или беззвездное небо над головой - когда его видишь, стихия и спасение от стихии - когда их проживаешь, пробуждают в тебе нечто, хорошо, если спящее, а не убитое, отмершее окончательно за ненадобностью. Прекрасно и страшно.
Одиннадцатилетний мальчик, сын моей студентки, когда у них в доме заговорили о расхожем, ну, про этот стакан, который наполовину пуст либо наполовину полон, сказал: зависит от того, был он пустой или полный раньше, если пустой и его налили, то он стал наполовину полон, а если полон и из него отлили, значит, сделался наполовину пуст, вот и все.
Вот и все. По-моему, гениально. Картина из состояния статики немедленно переходит в состояние динамики. Из схемы, из неживого - в живое. Отнимая у демагогов их демагогическую логику: дескать, дело не в реальности, а всего лишь в отношении к ней, при котором одни из вас - оптимисты, а другие - пессимисты. Это и позволяет демагогам внаглую наливать и опустошать свои стаканы на глазах у одураченной публики.
И никому, кроме одиннадцатилетнего мальчика, не пришло в голову. Он увидел картину. Свежее восприятие делает людей зрячими.
Дети, которые писали письма Богу, сплошь гениальны, потому что у них свежее восприятие.
Детское, с его страхами и восторгами, с неумениями и знанием, которые с возрастом пропадают, заменяясь умениями и незнанием, есть природное.
Юнна Мориц говорит, что пишет стихи для детей от 5 до 500 лет.
Природа продолжается культурой, а не цивилизацией. Юнне, в принципе, плевать на цивилизацию. Она живет в природе и культуре, и это делает ее талант крупным и сильным. Ее саморазвитие поразительно. В семьдесят лет, как в семь, словно познание мира и энергия познания мира по-прежнему питаются свежими детскими соками, чтобы осуществился дар речи в момент потери сознания - ее формула.
Раскрыла - случайное:
А в пять утра такая синь,
Такая зелень, столько птиц!..
Колеса спят, и спит бензин,
И спицы спят в колесах лиц.
И спицы спят в мотках водиц,
Чья пряжа спуталась в пути
Меж бань, базаров, школ, больниц, -
Водой валяйся и блести!
Пока не грянула жара,
Пока не встала пыль столбом
И грубой жизни кожура
Не появилась на любом -
Тут в пять утра такая синь,
Такая зелень в пять утра,
Что мы как яблоки висим
В раю, где съели нас вчера.
Адам и Ева, говорю,
Вкусили яблок день назад,
Но те же яблоки в раю
На той же яблоне висят.
Гаданье по пушкинскому словарю было. Гаданье по Библии было. Сегодняшнее - по Юнне Мориц - будто нарочно кольцует ураганы, природный и поэтический, и электричество, которое то включалось, то выключалось, острыми бликами высвечивает, что было и что будет.
Грубой жизни кожура сдирается иногда жестоко.
Юнна пишет в письме: "Твоя пониженная самооценка абсолютно безосновательна.
Сирени пахнут одуряюще. И уже заверещал, застучал, зацокал, затюкал, победоносно торжествуя, залился трелями соловей, живущий у нас слева, если смотреть из дома на калитку. Он иногда начинает так рано, что лучше сказать: поздно.
Ну, дали, наконец, свет.
***
Три месяца назад наша дача, мой отчий дом, дом моего детства и юности, радость моей зрелости, материальное пристанище нематериальной души моей, сгорела дотла. Короткое замыкание или что-то другое.
***
Из письма Юнне: "Я еще не знаю, что со мной.
Из ответа Юнны: "С тобой то, что оба вы живы, и это - дар Божий! Возноси благодарные молитвы Творцу, Богоматери, Святому Николе, всем святым и святомученикам, свечки в храме светом корми благодарственным, преисполнись радости и благодати - глубоко, искренне! Тогда откроется тебе новое небо и новая земля, где совсем другая точка отсчета и совсем другая система мер Так я живу последние 3 тысячи лет и плохого тебе не посоветую
31.05.2007
www.novayagazeta.ru
Док. 509755
Перв. публик.: 31.05.07
Последн. ред.: 22.10.08
Число обращений: 107
Кучкина Ольга Андреевна
|
