Из шашлычной "У Никитских ворот" ("шашлык, пиво") вышли трое милицейских с полосатыми жезлами, постояли, поглядели по сторонам, наверное, в поисках дорожных преступников, поиграли жезлами важно, от нечего делать, и ушли вдаль прогулочным шагом, все трое пузатые, и весь вид отчетливо дает понять, что опять ублажили свои животы.
Из окон невысокого здания донесся воющий баритон, говорят, там репетируют певцы "Геликона". Этот не впечатлил. Должно быть, начинающий. Выл не оперное, а киношное: на музыку Шостаковича к фильму "Встречный" "Нас утро встречает прохладой, нас ветром встречает река, кудрявая, что ж ты не рада.
Кудрявая была рада. Честное слово. Хотя ни ветра, ни реки.
Улицы тихи и пусты, народ попадается в количестве от одного до трех на квартал, больше приезжие, либо в спортивном, в кедах и с рюкзаками, либо провинциально нарядные, в наглаженных кофточках-юбочках, платьицах-брючках, на шпильках, с модными ридикюлями. Среди редких встречных-поперечных попадаются иностранцы, эти одеты проще. Хоть бы вон та пара, он в чем-то типа трусов, маленький, вертлявый, с оживленным взором, похоже, подросток, подошел ближе - серебро в волосах, подруга-тяжеловес в ситчике, неимоверные объемы заставляют переваливаться с боку на бок, подобно гусыне, но выражение лица такое же жизнерадостное, и улыбка на нем играет, вертят башкой в восхищении и щебечут по-английски. Отечественная пара: он высок, стар, одет в мятый пиджак, весь как-то обесцвечен, включая глаза, брови и ресницы, почти альбинос, череп голый, как коленка, лысо-брито, она молода, ростом ему под стать, спокойна, вальяжна, слегка виснет на нем. Он повернул голову - в ухе блеснула серьга, и сразу весь облик преобразился. Точнее, облик остался прежним, но читается по-другому: и вовсе не стар, и летний пиджак дорогой, и в глазах усталость не от прожитых лет, а от прожженных (от слова "прожигать"), какой-нибудь шоумен, продюсер или просто бывший плейбой.
У бровки тротуара стоит новенькая старая "Волга", блестит, как начищенный самовар, исполнена тюнинга под завязку. Мальчишка остановился, раскрыв рот, глазеет. Покруче любой навороченной иномарки будет. Ни ухом, ни глазом не повел, когда мимо на страшной скорости промчались два черных шкафа марки "Мерседес", впереди, как водится, хозяин жизни, позади охрана, охраняющая от других хозяев, которые могут этого перехозяевать, так тоже водится, и никакой пузатой милиции в зоне видимости.
Охранники в бронежилетах во дворах и при воротах как часть пейзажа.
Тенистый скверик возле Пушкина с Гончаровой, накрытых медным тазом и поливаемых жалкими струйками фонтана, оккупировали бомжи, здесь их тусовка. Кто отдыхает на скамье, кто на траве, один сосредоточенно отливает на ствол благородного дерева, физиономии у всех интенсивно загорелые, включая миловидную, но уже сильно потрепанную молодую особу, она разливает им пиво из бутылки в стаканы и жестянки и сама с ними пьет. Улица с рассвета до заката щедро выдает ультрафиолету. Чуть подальше, у церковной ограды, две пожилые нищенки, изяществом движений напоминающие даму просто приятную и даму приятную во всех отношениях, беседуют о чем-то своем, дамском, на лицах все тот же бесплатно приобретенный загар, какому могут позавидовать девушки, доводящие себя до исступления на дорогих пляжах.
Девушки тут как тут. Одна, с королевской осанкой, двигает мощными мускулами, что расположились сзади, ниже поясницы, и такими же мощными железами, что выше и спереди, в короткой розовой юбке и короткой голубой майке, откуда все торчком и торчит, видно, что не местная, и также видно, что щедро дарит себя для обзора редким прохожим, а исподтишка осматривает Москву, приноравливаясь, приспосабливаясь, через край льется мощная потенция завоевательницы.
Дальше безлюдно, лишь одна юная скрипачка в черном несет свой футляр с инструментом как поклажу судьбы, и глаза у нее отчего-то на мокром месте.
Ближе к зоопарку человечество густеет. Ярмарка удовольствий, ярмарка ожиданий, ярмарка тщеславий. Назначают свидания, ждут, нервничают, глазеют, встречаются, хохочут, ругаются, хвастают нарядами, собой, спутниками, детьми, игрушками, купленными возле по случаю, фотографируются. Можно сфотографироваться с животным, пони или обезьянкой, можно - со сказочным персонажем из поролона и тряпок, куда засунут живой человек, таким образом зарабатывающий деньги, можно - с воздушными шарами в ассортименте. А можно купить и съесть мороженое. Инициативная мороженщица продаст вам за 35 то, что вчера в киоске стоило 24, лето, жарко, воскресенье, ловкая надбавка в 11 рублей, ярмарка, она же рынок. Играет живой оркестр.
Но боже мой, как же оно густеет, человечество, в будние дни и в рабочие часы!
Когда в том же районе зоопарка, над Садовым кольцом, высился деревянный переход - подземного еще не построили, - любила вечером остановиться и посмотреть с высоты этого шаткого сооружения на огни машин: туда кольцо кольцуют красные электрические змеи, сюда - белые. Столбенела от этого завораживающего зрелища. Еще больше столбенела - от полного отсутствия свежего воздуха: сплошь выхлопные газы.
Люди в сплошном потоке за рулем. Люди в сплошном потоке по улицам. Люди в битком набитых троллейбусах и метро.
"Извините".
"Куда прешь, ослеп?"
"Ну, куда, куда, куда ты?!.."
"Что с вами? Вам помочь?"
"Отойди от меня, отойди, кому сказала, отойди, гадина!.."
Приличная женщина в подземке изо всех сил толкает приличного мужчину, и чуть не пена на губах, и взгляд обморочный, и вот-вот повалится на пол.
Последние исследования ученых-психологов: население все чаще впадает в панику, задыхается, у него возникают галлюцинации и беспричинная агрессия по причине скопления людей. Скапливаемся, накапливаемся, переполняем места обитания как бешеные, крадя друг у друга воздух, легкое дыхание, радость и все такое сладкое, оставляя друг другу - гадкое.
Стихотворение "В метро":
От барышень и кавалеров,
от сильных милиционеров,
от слабых пенсионеров
до чиновников разных размеров,
от надушенных дам полусвета,
что, как правило, полуодеты,
от Одиллии и до Одетты
из районного чудо-балета,
от жестоких цыган-попрошаек,
от влетевших мальчишеских шаек,
от впорхнувших девических стаек,
живописно расписанных маек,
свитеров, пиджаков, кардиганов,
в них наряженных хулиганов,
простодушных и хитрованов,
академиков и профанов,
от бездельников и работяг,
от подельников и доходяг
пахнет потом.
И это она, дорогая до боли страна.
Я люблю воскресенье в городе.
Я люблю воскресенье в городе.
Я люблю своих и приезжих. Я люблю наблюдать жизнь в городе и делаю это с радостью, радостью, радостью. Тем более, в воскресенье.
Усилием воли, наборматывая себе мантры, или как там они называются, я научилась выращивать в себе чувство радости от любимого города жарким летом и воскресным днем, чтобы не оплакивать привычку жить за городом, с ветром и рекой вдали и прудом вблизи, на даче, спаленной четыре месяца назад.
Пролетарии моего города, моей страны, то есть все, кто пролетает с тем или с этим, присоединяйтесь!
"Я люблю воскресенье в городе.
Я люблю воскресенье в городе.
Я люблю своих и приезжих. Я люблю наблюдать жизнь в городе и делаю это с радостью, радостью, радостью. Тем более, в воскресенье".
Ольга Кучкина
20.07.2007
Док. 509751
Перв. публик.: 20.07.07
Последн. ред.: 22.10.08
Число обращений: 78
Кучкина Ольга Андреевна
|
