Режиссер Авангард Леонтьев подошел к Островскому решительно: перекрыл сонное домостроевское Замоскворечье яркой строительной разметкой и дорожными знаками "стой!", "проход запрещен!", "обход по Малой Ордынке!", и наполнил пространство тесной сцены "Табакерки" лязгом и грохотом ремонтных работ. Дескать, Ермил Зотыч Ахов (Валерий Хлевинский) - господин нрава крутого и упертого - изволили затеять ремонт с реконструкцией. Поскольку влюблены-с и сватаются. Так что никаких комодов, столиков, салфеточек и прочих атрибутов многопредметного мещанского быта. Не кипят самовары, не пьется бесконечный чай из блюдечка, не маются в сладкой истоме безделья дородные купчихи, мамушки и приживалки, не раскладывается бесконечный пасьянс, не пропускают непременную рюмочку деятельные свахи, не пересказываются диковинные истории о людях с песьими головами.
Леонтьев ставит Островского так, что немедленно вспоминается один не самый широкоизвестный факт из творческой биографии нашего бытописателя - Александр Николаевич перевел множество интермедий пылкого испанца Лопе де Вега.
"Не все коту масленица" в "Табакерке" поставлена в бешеном ритме драмы плаща и шпаги. Никакого быта, размеренности и степенности. Маменька с дочкой говорят, как жемчужины роняют, что ни слово - перл. Страсти кипят - похлеще замоскворецких самоваров. Кухонные ножи блестяще исполняют роль роковых кинжалов. В гулкий строительный антураж великолепно вписываются и зычный баритон Ахова, и задорный тенор его юного соперника - племянника и приказчика Ипполита (Денис Никифоров), что пишет письма "со всякими чувствами" и через строительные леса лазит к бойкой Агнешке (Луиза Хуснутдинова). Той самой, до которой надменный толстосум Ахов "милость имеет".
Авангард Леонтьев обнаруживает незамечаемые прежде у Островского эксцентрику, нерв и темперамент. Актеры говорят запальчиво. Не смакуют колоритные: пожалуйте-с, почтение имею, конфузно-с. В "Табакерке" реплики столпа русской драматургии звучат как стих Лопе де Веги. Старинный, но не утерявший своего блеска и великолепия. Чего стоит один громогласный рык Хлевинского: "Для нашего брата, если чего захотелось, дорогого нет!". Или лихой ответ на его сватовство агнешкиной матушки (Надежда Тимохина): "Коли дашь ты мне подписку, что умрешь через неделю, то я подумаю".
Аскетичная постановка Леонтьева, где от традиционного Островского только платья, сюртуки, шали да пяльцы, высвободила пространство для главного богатства Островского - языка. Не рассеянный в бытовых деталях, он оказывается не музейным раритетом и достоянием Малого театра, а лихим и заразительным, способным увлечь ту молодую публику, которая с редким для театра энтузиазмом осаждает кассы "Табакерки".
Майа Одина
Сегодня
28.01.2000
http://www.mxat.ru/actors/leontyev/4485/
