- Горек продюсерский хлеб?
- Делаю очень много ошибок. Не могу все просчитывать, потому что боюсь стать совсем уж крысой, трясущейся над каждой копейкой. И только потом понимаю, что меня сильно надули. Это раз. Во-вторых, нормальный продюсер ничего финансово не делает себе во вред. Я же прихожу и сразу всем даю деньги. А потом думаю, смогу ли на этом заработать. Совсем не продюсерское качество. Но во всем плохом есть хорошее. Не знаю, что было бы с "Кармен", если бы продюсером был кто-то другой. И состоялся бы этот спектакль вообще. Еще, конечно, мешает, что играю сама. Когда что-то говорю по делу, мне сразу становится неловко, как будто пытаюсь для себя что-то делать.
- Тем не менее "Кармен" состоялась, хотя вызвала разные толки
- Просто наша история, сделанная по пьесе Людмилы Улицкой, совсем не та, к которой все привыкли. Она ближе к новелле Мериме, которую сейчас мало кто помнит. Все ожидали привычной романтики и возвышенных чувств, как у Бизе. А Кармен совсем не тургеневская барышня. Она дитя природы, хищное и коварное. Понятно, что такая трактовка многих возмутила. Плюс необычный жанр, некий симбиоз пластики и слова.
- Когда вы были только актрисой, то боялись остаться без работы, без денег. Продюсерство придало уверенности или страх все-таки остался?
- Остался. Потому что сейчас играю только в тех спектаклях, которые сама себе придумала. Меня мало приглашают. Правда, недавно Някрошюс предложил сыграть Шарлотту в "Вишневом саде", и это лучшая награда за все несыгранные роли. Теперь можно наплевать, что уже год сижу, продюсируя сама себя.
- У вас возникает потребность в одиночестве? Или теплее в семье, когда в доме толпится сто человек?
- Странная вещь. Когда они все время дома, начинаю страдать, что мне не хватает времени побыть одной. Когда их почему-то нет, начинаю скучать от одиночества. А потом дело тут не только в доме. Все время вокруг меня масса народу - в офисе, в театре, на съемках. Я облеплена ненужными людьми, как днище корабля ракушками и водорослями. Мне мешает моя нерешительность, боязнь обидеть человека, сказать "нет". Несколько лет тому назад пересилила себя и сказала "нет" этим "ракушкам". И сразу у меня в жизни все резко изменилось к лучшему. Казалось, что больше никогда не подпущу к себе этих прилипчивых моллюсков. Но не успела оглянуться, а корабль уже снова погрузился ниже ватерлинии.
- Это вы-то не можете сказать "нет"? С вашим своенравием и экстравагантностью? Кстати, вы в детстве тоже так своевольничали?
- Инициативной я бы себя не назвала. Была сама по себе. Коллектив решал, что мы пойдем направо, а я говорила: "А мне наплевать, пойду налево". И половина класса разворачивалась и почему-то шла за мной налево. Я была безумная хулиганка, настоящее шкодилово и одновременно страшно стеснительная. Громко сказать: "Здравствуйте, меня зовут Ира Апексимова" - не могла. Что касается экстравагантности, мне кажется, дело не в том, как я одеваюсь, а в моей внешности. Лицо непростое, не русское, не еврейское - никакой национальности. Просто рожа странная, а потом мама в детстве баловала, одевала лучше всех, и я к этому привыкла. Хотя не стараюсь одеться лучше всех или краше всех, хочу одеться так, как МНЕ нравится.
- Вы не устали всем доказывать, что вы - лучшая?
- Не-а. Только если раньше я должна была доказывать, что я - лучшая, то теперь я должна доказывать, что в принципе имею право быть такой, какая есть, имею право быть в профессии. Хотя все должно было быть наоборот. Сначала доказать, что ты имеешь право быть в профессии, а потом, что ты - лучшая.
- Может быть, это идет от характерного провинциального желания завоевать столицу?
- Если у меня и было провинциальное ощущение Москвы, то от мамы. Она всю жизнь мечтала жить здесь. И у нее не раз была возможность переехать, но из-за своих мужей никак не могла этого сделать. Поэтому "Москва - столица всего на свете" - это идеал не мой, а мамин. Сама же я не чувствовала себя провинциалкой. Я же приехала из той Одессы, понимаете? И Москва для меня была лишь другая столица. Хотя после двух месяцев жизни здесь у меня наступила депрессия. Даже перестала ходить в Школу-студию МХАТ. Не могла понять: то ли я делаю, там ли нахожусь и надо ли мне вообще этим заниматься. Две недели не выходила из общаги. Сидела и о чем-то думала. Наверное, это был все-таки шок.
- А где та точка опоры, что помогает вам переворачивать мир?
- Точка опоры? Когда все разрушено, больше некуда Когда просыпаешься, как было у меня совсем недавно, и нет ничего, о чем хотя бы подумать было бы приятно. Вот тогда понимаю, что докатилась до этой самой точки. И все начинаю по новой. Непонятно откуда появляются силы, и начинаю переворачивать свой мир.
- Пускаясь в очередное рискованное предприятие: создаете свое агентство, беретесь за постановку мюзикла "Веселые ребята" У вас есть все основания собой гордиться.
- Я себя не люблю. Правду говорю. Не люблю, потому что очень многого не делаю из того, что считаю для себя нужным. Начиная с физического состояния, заканчивая какими-то необходимыми поступками. Во мне как бы два человека. Один - очень правильный, умный и точно знает, что надо делать, чтоб было хорошо. И есть другой, от которого все благие намерения отлетают, как искры от костра. И этот другой гораздо сильнее правильного и умного.
- Что такое жить по-апексимовски?
- Это когда все делается само собой, как у Салтыкова-Щедрина. Герои сидели и думали, как бы им все поменять кардинально в своем хозяйстве, не прилагая никаких усилий. Но это греза. Думаю, недостижимая.
Марина Невзорова
03.04.2003
http://www.peoples.ru
Док. 507577
Перв. публик.: 03.04.03
Последн. ред.: 18.10.08
Число обращений: 221
Апексимова Ирина Викторовна
|
