Год назад мы проводили в последний путь одного из самых удивительных людей ХХ столетия - выдающегося русского просветителя, историка, мыслителя Вадима Валериановича Кожинова, на чьих идеях выросло "два поколения русской национально мыслящей интеллигенции" (Ст. Куняев).
В мартовском номере "Нашего Современника", а также в "Российском писателе"No2(6) февраль 2001 г., были опубликованы слова прощания с В.Кожиновым, произнесённые его друзьями и коллегами на гражданской панихиде в Институте мировой литературы. В основу публикации легла аудиозапись, сделанная зам. главного редактора "Российского писателя" А.Дориным в ИМЛИ. Но запись велась и далее...
Сегодня мы предлагаем нашим читателям вернуться в тот скорбный день, навечно сохранённый беспристрастной лентой репортёрского магнитофона, - в дом на Большой Молчановке, где вечером, за прощальным поминальным столом, собрались самые близкие друзья, родственники, коллеги, ученики Вадима Валериановича Кожинова.
Георгий Гачев: - ...На этих листочках бумаги текст, который я озаглавил "Вадим - необходим!". Так и есть. Увы, это выйдет уже без него, но он человек, который, действительно, был необходим.
Сотни людей могут считать себя его друзьями, приятелями...
Вадим Валерианович Кожинов - человек восхищённого разума и удивительно щедрой души! Скольких он открыл! Это именно деятель русской культуры. Он был потрясающе образован, видите, он книгочей, собственно, книги его и съели. Есть же ведь дача в Переделкино, мог бы жить на природе, жить дольше. Но Вадим с большой неохотой покидал свой кабинет, читал, писал... Поразительно его творческое акме: в 60 лет у него выходит книга за книгой, в том числе, и по истории - в попытках переосмысления пути России. В чём его пафос? - ломать клише, стереотипы, общие места сознания, будь то официального, либерального... Он с потрясающей убедительностью опрокидывал устоявшиеся точки зрения, догмы... Причём не просто так, вообще, а с глубоким знанием фактов, придавая им новое значение...
Увлечённый, добрый человек...А скольких поэтов он вывел в люди?.. Масштаб его деяний огромен.
В наше время Вадим Кожинов дал какой-то идеологический выход тоске по сверхидеям понимания России, потому что Россия, увы, запоздала с сократовой работой "познай самого себя". Начали немножко в ХIХ веке славянофилы, потом продолжил русский религиозный ренессанс, но тоже очень мало. А в советскую эпоху всё это совсем ушло... И вот этот естественный голод по русскому самосознанию удовлетворял Вадим, он почувствовал своё призвание. Это вдохновляло его. И он смог написать несколько томов переосмысления русской истории, используя огромное количество нового материала... Это подлинный научный и гражданский подвиг. Поэтому Вадим - необходим! И не просто каждому из нас, как участник нашей жизни, которого мы любим, напитываясь им. Его нельзя обойти в истории русской культуры и мысли. Он становится уже в один ряд с такими классиками русской мысли, как славянофилы, Леонтьев и т.д. А в наш век - Вадим Кожинов...
Феликс Кузнецов:
- Я скажу только о нескольких касаниях, которые в моей внутренней жизни оставили след.
Одно касание было такое. Приходит ко мне Вадим и говорит: "Феликс, надо что-то сделать, чтобы Бахтина перетащить в Москву, и помочь получить квартиру...". Мы с ним садимся, начинаем чесать затылки. Во-первых, Бахтин в Саранске и в доме престарелых...Он не академик, не член-корр. и не доктор наук. Он не член Союза писателей. И не член партии. То есть, практически, никаких оснований, чтобы переместить его из Саранска в Москву у нас нет. Тогда, значит, я говорю: "Вадим, прежде всего, его надо принять в Союз писателей". Кстати, для этого необходимо было получить от него заявление, что тоже являлось проблемой. Заявление мы всё же получили. Далее надо было принять его в СП вне очереди. Отправился я в ЦК...к А.А.Беляеву. А он мне: "Ты что, с ума сошёл, у нас люди годами в очереди стоят...". Но мы всё-таки "проломили" это дело.
И одно из самых пронзительных воспоминаний - как мы с Вадимом поехали вручать писательский билет Бахтину. Он принял нас, был прекрасный разговор. А потом, когда мы попрощались и вышли, Вадим вспомнил, что забыл о чём-то спросить, и вернулся. Вошёл в комнату, а Бахтин сидит и внимательно, и даже как-то немного удивлённо рассматривает билет. Видимо, ему этот минимальный знак общественного внимания был всё-таки приятен.
Но то, что я через Вадима познакомился с Бахтиным - было в моей жизни событием очень значительным.
Второе касание. ЦДЛ, 1964 г., зима. Мы сидим в кафе, расписанном вы знаете чем, и пьём. Мимо стремительно бежит Вадим: "Феликс, пошли быстрее, сейчас в 8-й комнате будут выступать студенты Литературного института, хорошие ребята". Мы поднялись наверх. Один, другой... И вот выходит мальчик в потёртом костюмчике, шарфик на шее: "В горнице моей светло...". Я слышу мои родные тотемские интонации, наш диалект, не просто вологодский, но сухонский, северный диалект. Подхожу к нему, спрашиваю: "Ты откуда?" - "Из Вологды" - "А точнее?" - "А тебе-то что? Ну, из Тотьмы я" - "Я тоже из тех мест" - "Так ты Кузнецов?" - "Да"... Он знал нашу семью, с моей сестрой они катались на лодке, мой отец был директором Тотемской средней школы. Николай Рубцов учился в лестехникуме... В общем, Коля пришёл на радио, где я работал, и мы дали подборку его стихов. Потом я привёл его в "Юность" к Евтуху, который сквозь зубы отобрал 6 стихотворений (самых ранних и менее совершенных "Я весь в мазуте...", "Загородил мою дорогу..."... отвергнув "московские", гораздо более совершенные). Он понял, кто это такой. Одновременно, Вадим издал подборку стихов Николая Рубцова у Димы Старикова в "Октябре", где и были опубликованы самые значительные его стихи "Я буду скакать....", "Звезда полей", "Тихая моя родина...", "Добрый Филя" и др. Но, надо сказать, здесь решающую роль сыграл Володя Максимов, потому что у Димки в то время ещё не хватало сил, чтобы "пробить" это дело. И только Максимов буквально "проломил" подборку сквозь Кочетова...
Если продолжить этот список, то мы увидим скольких людей он открыл, ввёл в русскую литературу, покровительствовал, думал о них - удивительная щедрость души. Щедрость, которая, в какой-то степени, захватывала и нас, грешных. Конечно, с уходом Вадима образовалась брешь очень большой величины... Не стало его, а дальше... тишина...
Станислав Куняев:
- Феликс, а помнишь касание, которое коснулось не только нас, но немножко и всей России - дискуссия "Классика и мы"?
Феликс Кузнецов:
- О, да. Дело было так. Прихожу я по каким-то делам в отдел культуры ЦК к инструктору Гусеву Геннадию Михайловичу, а он меня спрашивает: "Феликс, что там у тебя происходит? Битва русских с кабардинцами..." - "?" - "Ты что, ничего не знаешь?" - "Ничего не знаю..." - "Так вот: сегодня Московская писательская организация в Большом зале ЦДЛ проводит дискуссию "Классика и мы" - "Какая дискуссия?!" - " Палиевский будет взрывать петарду... Русские - евреи..." - "Какие евреи?" - "Ты что, ребёнок что ли, не понимаешь, во что это всё выльется?..".
Возвращаюсь в организацию. И, действительно, в 16.00 на ЦДЛ вывесили объявление, приглашающее всех в 19.00 на дискуссию "Классика и мы". Первый докладчик - Пётр Васильевич Палиевский.
В общем, выясняется, что зав. объединением критиков Е.Сидоров устроил мне такую подлянку - организовал это дело в виде секции и, не сказав ничего мне, вывесил объявление. Мне ничего не оставалось, как закрывать амбразуру собственной грудью, идти, садиться в президиум и брать председательство в собственные руки. Далее пошли настолько блестящие выступления... Я помню выступления Петра Васильевича, Вадима Кожинова, Станислава Куняева.., выступление Эфроса, который просто визжал... Стенограмма этой дискуссии до сих пор хранится у меня.
Станислав Куняев:
- Но организовал эту дискуссию не Сидоров, а Вадим, который и был мотором всей подготовки к ней...
Феликс Кузнецов:
- Но и Вадим, и Сидоров от меня это скрыли. Они меня, что называется, поберегли...
Так что таких касаний было множество...
Очень тяжело на душе. Утрата велика...
Станислав Куняев:
- Да, он, действительно, прикоснулся к сердцу каждого из нас... Вот тут речь зашла о нас, о поэтах. Честно говоря, когда в начале 60-х годов у нас сложилось, я бы сказал, дружеское общество, мы даже не подозревали, что Вадим станет великим учёным, систематизатором различных знаний, идеологом, прекрасным литературоведом, открывателем... Когда он поехал к Бахтину в Саранск, я спросил, зачем он это делает, кто такой Бахтин. Я был абсолютно не в курсе. Вадим же, тогда, в начале 60-х, уже прекрасно знал, для чего он едет...
Был в нём какой-то, я бы сказал, магнетизм. Недаром Передреев, который был горд чрезвычайно своим призванием, своей статью, своей судьбой и талантом, посвятил Вадиму Кожинову одно из лучших своих стихотворений, которое Вадим потом, до конца своей жизни, вспоминал и постоянно пел "Как эта ночь глуха...". Анатолий Передреев, если был бы жив, то обязательно прочитал бы сейчас эти стихи.
Да, в нём был магнетизм - но не критика, не литературоведа, не историка, который оценит всех нас и расставит по полочкам. Это был инстинкт русского человека какой-то особой породы, которую мы чувствовали, словесно даже не объясняя, не понимая в чём дело. Мы все тянулись к нему.
А потом, в середине 70-х, появился Юрий Поликарпович Кузнецов. Вадим тут же как-то немножечко к нам "охладел". Он пошёл дальше... Поэтическая история России продолжалась. Мы-то ведь, по молодости, думали, что она на нас и закончилась...
Но Вадим шел дальше, дальше и дальше - нашёл Кузнецова, нашёл Лапшина, нашёл поэтов из провинции - Сиротина Бориса... Правда, Тряпкин был постарше нас и поэтому в нашу кампанию ему было трудно входить...
Феликс Кузнецов:
- Я думаю, что именно со знакомства с Вадимом начался мой путь возвращения в Россию, к русской, патриотической идее. До этого я был, так сказать, более либералом...
Станислав Куняев:
- Да все мы были либералы. Но Вадим в себе этот либерализм изживал и одновременно с этимизгонял его и из нас, потихоньку, не специально - как-то всё получалось само собой. Развитие его жизни, было и развитием нашей жизни - вот в чём тут дело...
Скоро, 11 февраля, исполнится 60 лет присутствующему здесь Юрию Кузнецову. И только один человек имел полное право вести этот юбилейный вечер - Вадим Валерианович Кожинов.
Не знаю как литературоведы, как историки, как музейные работники, как политики, но мы, поэты - клянёмся ему всей душой, статью, сердцем, потому что он был тем организмом, без которого мы просто не смогли бы прожить свою жизнь. Вечная память ему за это, вечная слава и вечная любовь русской поэзии!
Публикацию подготовил
Александр Дорин
http://kozhinov.voskres.ru/
Док. 505814
Перв. публик.: 14.10.00
Последн. ред.: 14.10.08
Число обращений: 299
Кожинов Вадим Валерианович
|
