В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Факультет космической журналистики Назад
Факультет космической журналистики
"Юра, вся наша группа шлет тебе привет. И Ясен Николаевич тоже", - раздалось в наушниках шлемофона, "говорящей шапке", - как шутят космонавты. От неожиданности я остолбенел. В невесомости это выглядело так: пальцы правой ноги, которыми цеплялся за скобу под столом, чтобы фиксировать себя, выпрямились, и я медленно начал выплывать из кадра, переворачиваясь и нарушая стройную композицию экипажа перед телекамерой. Но командир, дернув меня сзади за куртку, возвратил в исходное положение.
    "Как Серега проник в ЦУП - Центр управления полетами - на связь со станцией "Мир"? И как ему дали время в короткий сеанс связи?" - удивился я. Впрочем, удивление было минутным. Сергей Кирпичников в нашей группе на журфаке отличался наибольшей журналистской проникаемостью.
    Потом оператор ЦУПа зачитал мне телеграмму от Союза журналистов, подписанную Павлом Гутионтовым, Михаилом Федотовым и другими. "...В космос полетел первый профессиональный журналист. Исконная мечта нашего цеха исполнилась", - писали они.
    Надо признать, первым профессиональным журналистом в космосе был японский тележурналист Тоёхиро Акияма, слетавший на станцию "Мир" в декабре 1990 года. Помню, какую бурю эмоций среди советских журналистов вызвало известие о покупке места на полет японской телевещательной корпорацией TBS. Наш журналист должен быть первым, - говорили они. Было решено набрать группу журналистов для прохождения общекосмической подготовки. "Комсомольская правда", с которой я в то время тесно сотрудничал, объявила конкурс на "космическое сочинение" в качестве первого этапа отбора. Я тоже участвовал, но без успеха. Тогда шестеро журналистов - А. Андрюшков и В. Бабердин из "Красной звезды", Ю. Крикун - режиссер киевской киностудии "Укртелефильм", П. Мухортов из рижской газеты "Советская молодежь", С. Омельченко из "Воздушного транспорта" и В.Шаров из "Литературной газеты" - тренировались в Центре подготовки космонавтов, но денег на полет так и не нашлось, а затем наступил трудный 1991 год, Союз распался, а для космонавтики наступили черные дни. Никто из журналистов так и не полетел.
    А с Т.Акиямой произошла весьма поучительная история. Когда я был в Японии, оказалось, что как космонавта его почти никто не помнит. Я был поражен, но мне объяснили: телекомпания, которую представлял Т.Акияма, решила монопольно владеть отснятыми в космосе кадрами и не поделилась с коллегами. В японской журналистике высоко развито чувство корпоративности, и такой шаг вызвал резкую реакцию - бойкот. Газеты, телевидение и радио фактически замолчали это неординарное событие.
    Когда я рассказал эту историю Дмитрию Муратову, главному редактору "Новой газеты", он задумался и сказал: "Мы так поступать не должны".
    Дело было в Потаповском переулке. Перед отъездом на Байконур я заскочил в редакцию попрощаться. Мы взяли бутылку водки с фирменной этикеткой "Новой газеты" и разбавили ее соком из космического тюбика. Выпили по рюмке, а полбутылки (что нехарактерно для русских мужиков) оставили, и она стояла на полке все время, пока я летал.
    Я улетал в космос с удостоверением "Новой газеты". Наша дружба длится с первого ее номера (тогда еще "Новой ежедневной газеты") и не прерывалась даже в самые трудные для газеты и меня времена. Когда Президент Ельцин в 1997 году без предупреждения, и даже не отзывая из отпуска, уволил меня с должности Секретаря Совета обороны России, телефоны сразу замолчали, вокруг образовался почти космический вакуум, но на следующий день я получил конверт, в котором лежало удостоверение корреспондента "Новой газеты" и записка: мол, не тушуйся, место для тебя в редакции всегда найдется, ждем... Естественно, что в космос я уходил с удостоверением "Новой газеты", в специальном кожаном исполнении с липучками, чтобы удобно было прикреплять к полетному костюму.
    А накануне ко мне приехал Андрей Баскаков, председатель Союза фотохудожников России и тоже выпускник журфака МГУ, отделения фотожурналистики. "Ты должен привезти оттуда материал", - сказал он. Поскольку времени совсем не было, инструктаж оказался предельно краток: "Попробуй сделать что-нибудь необычное. Например, закрепи аппарат и с ручной выдержкой сфотографируй пролетающего космонавта. Ну, да там сам разберешься..."
    На станции "Мир" сохранился маленький плакатик, который когда-то оставил там для будущих поколений космонавт Владимир Ляхов: "Все будет не так". Все было не так и с фоторепортажем. Пришлось вырабатывать собственные правила для работы в этом жанре. Кое-что удалось. Я вернулся из полета с дневником, фильмом, серией фотографий. Поставил на удостоверении и визитке бортовую печать, удостоверяющую их пребывание в космосе.
    Проникновение прессы в космос продолжается. В 1998 году я привез на борт специальный космический выпуск "Новой газеты", подготовленный специально для летавшего уже полгода экипажа на особой тонкой бумаге, причем вместо цены был указан вес.
    В 2000 году, когда Центр подготовки космонавтов отмечал свое 40-летие, журнал "За рулем" и издательство "За рулем", которые возглавляют мои товарищи и однокашники по журфаку Петр Меньших и Виктор Панярский, устроили для космонавтов соревнования - автогонки на снегу. А космонавты в ответ отправили номер журнала "За рулем" в космос. Он слетал и вернулся с космонавтами Сергеем Залетиным и Александром Калери.
    Вместе с тем пишут и рассказывают о пилотируемых полетах все меньше и меньше. И очень немногие из тех, кто берется за эту тему, обходится без ошибок и несуразностей. Помню на пресс-конференции в Звездном городке перед полетом, я, отвечая на вопрос о предстоящих научных экспериментах, сказал: "Первый эксперимент мне придется проводить в корабле, сразу после второго витка, когда мы снимем скафандры". На следующий день прочитал в уважаемой газете: "Батурин сказал, что займется экспериментом сразу же как войдет в станцию и снимет скафандр". Мне было стыдно выглядеть идиотом в глазах специалистов, которые, благодаря журналисту, могли подумать, что я, сколько ни готовился, а не знаю, что скафандры снимаются еще в корабле, а на станцию космонавты переходят уже побрившись и принарядившись в полетные костюмы.
Во втором полете - на Международную космическую станцию в 2001 г. - я и мой командир Талгат Мусабаев уже были неинтересны прессе, которая писала исключительно о первом космическом туристе Деннисе Тито ("и с ним два российских космонавта"). Поэтому было значительно легче: никакие глупости мне не приписывались. Но зато я хорошо уловил настроение многих моих коллег, избегающих общения с журналистами, часто вовсе не готовящимися к интервью, не обдумывающими заранее свои вопросы (весьма поверхностные), не знающими практически ничего о тех, с кем собираются беседовать, не проверяющими ничего из написанного, даже даты, цифры, названия и фамилии. Это было грустно.
    Но план есть. Я хотел бы набрать на журфаке небольшую группу, чтобы в течение нескольких лет они могли посещать Центр подготовки космонавтов, предприятия космической отрасли, космодромы, лично познакомиться с главными конструкторами космической техники, с летчиками-космонавтами. Чтобы они изучили историю пилотируемых полетов и хотя бы в общих чертах - космическую технику. Пусть эта группа станет ядром будущего факультета космической журналистики.

Из книги: Наш дом на Моховой (1952-2002). - М., Издательство "За рулем", 2002, с.268-270.                                

 Юрий Батурин,
выпуск 1981 года,
летчик-космонавт России
космонавт-испытатель ЦПК им. Ю.А.Гагарина,
обозреватель "Новой газеты"

http://nasledie.ru/



viperson.ru

Док. 504931
Перв. публик.: 13.10.06
Последн. ред.: 01.12.10
Число обращений: 187

  • Муратов Дмитрий Андреевич
  • Калери Александр Юрьевич
  • Ляхов Владимир Афанасьевич
  • Мусабаев Талгат Амангельдиевич
  • Панярский Виктор Владимирович
  • Публицистика

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``