Арест Сторчака, по сути дела, открывает доступ к влиянию на деньги Стабфонда.Назад
Арест Сторчака, по сути дела, открывает доступ к влиянию на деньги Стабфонда.
Главным инструментом реальной политической борьбы у нас по-прежнему является арест
15 ноября в рамках уголовного дела, возбужденного Главным следственным управлением Следственного комитета при Генпрокуратуре, был арестован заместитель министра финансов Сергей Сторчак. Арест был обставлен с традиционным уже драматизмом: замминистра взяли чуть ли не у аэродромного трапа (недавно схожим образом был арестован заместитель главы Роснаркоконтроля Виктора Черкесова генерал Александр Бульбов), причем в тот самый момент, когда министр финансов Алексей Кудрин отбыл на переговоры в ЮАР (туда же и должен был лететь Сторчак), а премьер-министр Виктор Зубков находился в Париже. Судя по недоуменной реакции Кудрина (который едва не прервал переговоры), он ничего не знал ни о готовящемся аресте, ни о самом факте уголовного дела. Не меньшее недоумение арест Сторчака вызвал и у сторонних специалистов и экспертов. И дело тут не только в том, что имидж этого замминистра меньше всего определялся словом "вор". Сергей Сторчак по роду своей деятельности занимался урегулированием госдолгов и размещением Стабфонда - а эти сферы во многом находятся под непосредственным контролем президента.
Кроме Сергея Сторчака по этому делу были арестованы генеральный директор фирмы "Содэксим" Виктор Захаров и председатель совета директоров Межрегионального инвестиционного банка Вадим Волков, с 1999#8722;го по 2004 года тоже занимавший должность заместителя главы Минфина. "Указанные лица подозреваются в создании организованной группы с целью хищения денежных средств из федерального бюджета под предлогом покрытия затрат, понесенных ЗАО "Содэксим". Речь идет о сумме 43,4 миллиона долларов", - говорится в сообщении Следственного комитета. Арестованные обвиняются в "покушении (ч. 1 ст. 30 УК) на мошенничество, совершенное организованной группой в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК)". 16 ноября Басманный суд санкционировал арест Сергея Сторчака на 10 суток. Вроде бы все выглядит убедительно: борьба с коррупцией и воровством, - однако ряд спорных моментов заставляет сомневаться в истинности такой мотивировки.
За что?
Общие контуры обвинения выглядят следующим образом. Некая компания "Содэксим", обладающая правами на часть алжирского долга России в размере 26 млн долларов, после заключения в 2006 году соглашения между правительствами России и Алжира об урегулировании задолженности предъявила Минфину требование о выплате этого долга. Минфин долг признал и собирался произвести выплаты по нему. Однако речь шла уже не о 26 млн, а о 70 млн - с учетом процентов и пеней, набежавших за годы неурегулированной задолженности. Эта накрутка, собственно, и заинтересовала следственные органы. По их версии, отвечавший за вопросы урегулирования госдолга Сергей Сторчак не просто так собирался признать все проценты и пени по этому долгу: большую часть этих "лишних" денег (а именно 40 млн из 43,4 млн) должны были быть выплачены компанией "Содэксим" лично ему. Что же касается главы Межрегионального инвестиционного банка Вадима Волкова, то он в этой сделке выступал посредником.
Это общая картина, детали же понятны далеко не все - хотя официальное обвинение Сторчаку предъявлено, у защиты взяли традиционную "подписку о неразглашении тайны следствия". Сразу же после ареста "Коммерсантъ", ссылаясь на источники, близкие к следствию, предположил, что "Содэксим" выкупил долг у одного из предприятий военно-промышленного комплекса - а образовался этот долг в результате поставок вооружения (российские предприятия в девяностых действительно поставляли в Алжир запчасти к закупленной еще в советское время технике, противотанковое вооружение, боевые вертолеты) - и предъявил его к уплате Минфину. Однако позже представители Минфина эту информацию опровергли.
Версия Минфина выглядит следующим образом. В девяностых годах в рамках российско-алжирских договоренностей долг предполагалось погашать за счет товарных поставок (в том числе нефтью). "Содэксим" выступал в роли посредника, который реализовывал товары, поставлявшиеся в счет погашения долга из Алжира. Схема работы Минфина с поставщиками была основана на предоплате. В 1996 году "Содэксим" перечислил в федеральный бюджет 26 млн долларов и получил право реализации очередной партии товаров из Алжира на эту сумму. Но товаров компания не получила. Десять лет она добивалась компенсации от правительства Алжира, но ничего не вышло. Однако в 2006 году, когда Россия и Алжир подписали соглашение об урегулировании госдолга, Россия списала весь долг перед этой страной (4,3 млрд долларов) в обмен на обязательства закупать российское вооружение (в договоре были еще прописаны преференции российским компаниям и сотрудничество в нефтегазовой сфере, но больших дивидендов это не принесло) на сумму долга (в итоге было заключено контрактов на 7,5 млрд долларов). Теперь ответчиком по обязательствам Алжира перед "Содэксимом" оказались российские власти в лице Минфина. В Минфине сразу признали правомочность долга и начали переговоры о его сумме. Компания выставила счет не только по сумме собственно долга, но и по набежавшим пеням и процентам. Закончились эти переговоры, как мы теперь знаем, арестом Сергея Сторчака по обвинению в попытке мошенничества.
Бремя доказательств
Статья 159 УК РФ - "хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием". Для проведения оперативных мероприятий (в число которых входит наружное наблюдение и прослушивание телефонов) достаточно простого подозрения, что суммы, которые должен выплатить Минфин по долговым обязательствам, завышены. Однако для возбуждения уголовного дела по статье "мошенничество" нужны доказательства как факта заведомого обмана, так и корыстных интересов обвиняемого. Если отсутствует хотя бы один компонент доказательств, обвинения в мошенничестве будут несостоятельными.
Что касается завышения сумм выплат по долгу, то ситуация действительно не совсем обычная. Минфин, который очень неохотно признает претензии по иностранным долгам от российских предприятий и уж совсем неохотно выплачивает по ним пени и проценты, собирался удовлетворить долг компании "Содэксим", доначислив 43,4 млн долларов к основной сумме долга. Однако в переговорах и оценке суммы долга кроме Сторчака и его подчиненных участвовали специалисты других подразделений Минфина, Внешэкономбанка и МЭРТа. И все они (во всяком случае, такова официальная позиция Минфина) пришли к заключению, что сумма в 43,4 млн дополнительных выплат вполне обоснованна. И теперь, когда Минфин твердо занял позицию правомочности размера долга и ясно заявил, что это позиция не лично Сторчака, а всего министерства, обосновать сам факт хищения будет очень непросто. Кроме того, Сергей Сторчак только вел подготовительную работу, не обладая полномочиями принимать решение о выплате. Это прерогатива председателя правительства. Так что вся информация была доступна множеству чиновников. Кроме того, следователи должны доказать, что это был заведомый обман (то есть Сторчак, зная правду, намеренно вводил в заблуждение кого-то), а не ошибка исполнителя.
Что касается корыстного умысла, то работники следственных органов в один голос говорят о крайней сложности сбора доказательств по обвинениям в покушении на мошенничество. Если не брать в расчет совсем уж невероятные документы ("Я, Сергей Сторчак, обязуюсь обмануть министра финансов и председателя правительства, чтобы добиться выплаты по вашим долговым обязательствам, только если вы мне отстегнете 40 миллионов"), то в качестве доказательств могут рассматриваться аудио- и видеозаписи, где недвусмысленно обсуждается механизм аферы и раздела денег. Однако заместитель министра мало напоминает мелкого уголовника, не владеющего аппаратным языком намеков, который позволяет обсуждать и более скользкие вопросы, не опасаясь чужих ушей. Судя по тому, как уверенно встал на защиту Сторчака Минфин, столь веских доказательств следствие предъявить не готово - или пока не хочет.
Еще более сомнительна ситуация с арестом. Оснований для ареста Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает всего три: скроется от следствия, продолжит совершать преступления или будет препятствовать следствию. Решение Басманного суда, давшего санкцию на арест, мотивировано тем, что обвиняемый может уничтожить важные улики, если окажется на воле. Однако в случае с обвинением в покушении на мошенничество все основные улики уже должны быть на руках у следователей. Если их нет, то нет и уголовного дела по данной статье.
Без золотых унитазов
Весь этот следственно-правовой экскурс вполне ясно показывает, что арест Сторчака не является только лишь правоохранительным мероприятием, частью рутинной работы по борьбе с коррупцией. Арест Сторчака, стоит за ним реальное преступление или нет, - часть другой игры. А если учесть, что он непосредственно затронул сразу несколько ключевых людей в нынешней системе власти, игру эту с полным основанием можно назвать большой.
Выбранное время - разгар думской предвыборной борьбы - вроде бы настраивает на мысли о том, что и арест этот - часть предвыборного пиара: власть показывает, что идет реальная борьба с коррупцией на самом верху. Четыре года назад - операция против "оборотней в погонах", сегодня - арест Сторчака. Однако это совсем разные истории. Операция против сотрудников МУРа, которые обвинялись в выбивании показаний из простых граждан и буквальном рэкете, - и никому не известный замминистра финансов, который обвиняется в непонятных махинациях с абстрактными миллионами госдолга. Чистка милиции - мероприятие понятное и близкое гражданам, история со Сторчаком - мутная и далекая от людей борьба в верхах. Не говоря уже о том, как было обставлено все это тогда и как сейчас: золотые унитазы, сотни тысяч долларов на недельную поездку жен в Париж и все такое прочее - все это производило сильное впечатление на обывателей. В нынешнем же случае мы имеем только заявления следователей и невнятные бормотания экспертов. Это что угодно, но только не предвыборный пиар.
Как практически во всех случаях громких арестов последнего времени, основной вопрос не в том, виновен или нет конкретный обвиняемый, а в том, кто, на кого и с какими целями "наехал". Что, впрочем, вполне естественно в наших условиях, когда политика - это исключительно поле действия силовых структур и групп, их контролирующих, а вне силового поля никакой реальной политики нет; реальную же политическую игру может вести лишь тот, кто способен собирать компромат и реализовывать его через уголовные дела, временные задержания и судебные процессы. В этом смысле с уверенностью можно сказать, что субъектом атаки, безусловно, являются силовики. Однако под это определение уже попадают практически все реальные игроки во власти.
Что же касается объектов атаки, то с ними тоже все очень непросто.
Объекты атаки
Первое, о чем сразу заговорили после сообщения об аресте замминистра, - что это удар по Кудрину, который после последних перестановок в правительстве усилился настолько, что сегодня многие прямо говорят: он, собственно, и есть правительство. В игроке, занимающем столь сильные позиции в период транзита власти, очевидно не заинтересован никто. Показать Кудрину, что есть силы, с которыми он не может не считаться, - естественный ход в политической борьбе, который вполне может быть одобрен и на самом верху. В этой логике все выглядит вполне модельно. Атака на замминистра как прозрачный намек министру (недавно по той же логике намекали главе Роснаркоконтроля Виктору Черкесову). Да и сам арест может быть сколь угодно сомнителен с правовой точки зрения, но с точки зрения политической борьбы это несомненное свидетельство серьезности намерений: люди не пытаются, люди делают. Ну и наконец, то, что Кудрин решил биться за Сторчака до конца и даже официально поручился за него, говорит о том, что бьется он, возможно, не только за своего зама, но и за себя.
И в поле атаки попадает не только Кудрин. Межрегиональный инвестиционный банк, который проходит по этому же делу, - структура, непосредственно связанная с "Рособоронэкспортом". Банк этот занимается обслуживанием операций с внешним долгом и российскими предприятиями ВПК. Ключевым игроком в обеих этих сферах является "Рособоронэкспорт" и его глава Сергей Чемезов. Чемезов - один из самых влиятельных людей в стране, входит в ближайшее окружение Путина. При этом он, как и Кудрин, заметно усилился в последнее время, пробив вопреки воле премьер-министра Михаила Фрадкова и стоящей за ним группы Игоря Сечина госкорпорацию "Ростехнологии". Жесткое противостояние инициативе Чемезова, по одному из кремлевских мифов, и стало причиной отставки Фрадкова (во всяком случае, на следующий день после беспрецедентно жесткого заявления Фрадкова место главы правительства оказалось вакантным). Теперь пришло время ответного удара. Арест главы банка, связанного с финансовыми операциями "Рособоронэкспорта", - это хоть и скрытый, но очень сильный ход. Причем не единственный. Буквально на этой неделе на подпись президенту после необходимых процедур согласования с парламентом вернулся законопроект о госкорпорации "Ростехнологии". И, что примечательно, в тексте документа не оказалось лоббируемого Чемезовым положения об исключительном праве госкорпорации заключать контракты на поставку оружия силовым структурам.
Не умножая сущностей
Впрочем, в данном деле совсем нелишне будет напомнить и о бритве Оккама. Дело в том, что и сам Сторчак весьма значимая фигура. Во-первых, как уже было сказано, в ранге замминистра он занимался сферами, во многом находящимися под непосредственным контролем президента. И имел на него непосредственный выход. А это в сложившейся системе иерархии власти очень важно. Во-вторых, назвать его человеком Кудрина было бы не совсем правильно. Он работал в Минфине, и с министром у него были "хорошие рабочие отношения" - так говорят все наши собеседники в министерстве, однако почти все добавляют, что держался он крайне независимо и уж точно не входил в непосредственное окружение Кудрина. Те же сотрудники Минфина считают, что благодаря профессиональной репутации Сторчака и его независимости (и от Кудрина, и тем более от других ключевых фигур) прямого влияния на его решения и действия никто, кроме президента, оказывать не мог. Всему этому способствовала и репутация принципиальной незамаранности. За Сторчаком не было никакого шлейфа слухов о воровстве и взяточничестве, несмотря на то что он контролировал огромные финансовые потоки. Ну и наконец, он занимался контролем за размещением денег Стабфонда, а это крупнейший финансовый поток в стране. И при этом никак не поделенный.
Арест Сторчака, по сути дела, открывает доступ к влиянию на деньги Стабфонда. Очень показательно, что за день до ареста группа сенаторов во главе с Андреем Вавиловым (тоже бывший замминистра финансов, на которого, кстати, в свое время тоже было заведено уголовное дело - см. "Уголовные дела высокопоставленных чиновников" [1]) выступила с предложением инвестировать средства Стабфонда в более рискованные, чем предлагали Минфин и ЦБ, инструменты, в том числе, что примечательно, в облигации госмонополий. Сторчак был категорически против. Впрочем, поучаствовать в управлении вложениями Стабфонда желающих куда больше, чем одна только группа Вавилова. При таком раскладе относительно независимый и незамаранный Сторчак был очень неудобной фигурой для всех. Теперь эта проблема решена. В любом случае, чем бы ни закончилось дело, Сторчак уже будет не независимым профессионалом, а бывшим подследственным. Это серьезно меняет дело. Так что организатором атаки может быть кто угодно, в том числе и сам Алексей Кудрин.
Максим Агарков,
Андрей Громов
"Эксперт" No44
26.11.2007
http://www.expert.ru/printissues/expert/2007/44/skandal_v_minfine/
