ЧЕРНОВИК СЕРЬЕЗНОГО ТЕКСТА
(Пособие для самозваных законописцев с альтернативными вариантами)
Однажды в студеную зимнюю пору...
Н.Некрасов
Предлагаемый вниманию читателей "Черновик" был обнаружен нами совершенно случайно, в Москве, в ящике письменного стола во время столь редкой по сегодняшним обстоятельствам встречи ее авторов - хотя и в усеченном составе (В.Энтин, как обычно, был за рубежом). Хотя на рукописи отсутствовала дата, но, сопоставив отдельные детали содержания с фактами собственных биографий, мы легко восстановили историю ее написания.
Эта статья готовилась нами зимой 1989-1990 годов для журнала "Огонек", который в ту пору демократического романтизма и полемики вокруг принятия закона СССР о печати и других средствах массовой информации был одним из орудий главного калибра в борьбе с противниками гласности. Мы были полны наивной веры в то, что с принятием закона, запрещающего цензуру и отменяющего крепостное право в сфере массовой информации, наша пресса станет свободной, плюралистичной и цивилизованной. Разумеется, в нашем отношении к законопроекту (он стал законом шесть месяцев спустя, 12 июня 1990 года, что совпало с днем рождения российской Декларации о государственном суверенитете и одного из нас) было и нечто сродни родительскому чувству: мы хотели, чтобы написанный нами в июне 1988 года он был одобрен с минимальными изменениями, чтобы не слишком профессиональные и, напротив, слишком предусмотрительные законодатели не наградили нашего первенца вполне определенными врожденными пороками.
Такова одна из главных причин написания "Черновика". Другая заключалась в следующем. Поскольку первый опыт создания инициативных авторских законопроектов оказался довольно удачным: во-первых, проект был взят парламентом за основу, а во-вторых, его авторы не только остались на свободе, но даже получили некоторое признание,- постольку у многих возник соблазн попробовать свои силы на этой уже проторенной дорожке. Короче, говоря словами Сизифа, стоящего у вершины и провожающего взглядом падающую глыбу, процесс пошел... Поэтому мы предприняли попытку описать социальное явление самозваного законописания, движимые вполне естественным для людей науки стремлением к определению и классификации, а также желанием уберечь будущих политиков (о, как наивны мы были!) от нормотворческой горячки.
Увы, факты личных биографий не позволили нам завершить задуманное: один из нас (Ю.Б.) отбыл на долгожданную научную стажировку, другого (М.Ф.) закрутило в водовороте избирательной кампании, третий (В.Э.) оказался на операционном столе, а рукопись, оборванная на полуслове, легла в стол. Но, будучи извлеченной на свет через пять лет, она показалась нам заслуживающей того, чтобы исправить опечатки, снабдить примечаниями и предложить ее вниманию читателя, интересующегося генезисом современной политики, как подлинный документ нашего времени.
Рукописи не горят. Их переписывают набело. С историей сегодняшнего дня поступят когда-нибудь так же. Попробуем сохранить на этих страницах обрывок черновика, на котором запечатлелся близкий нам фрагмент действительности.[1]
Когда решения времен демократизации и гласности будут объявлены единственно верными или принципиально ошибочными, мы извлечем из архивов эту рукопись и вспомним, какие варианты были возможны...[2]
От единомыслия к многодумию
Для потомков история всегда альтернативна. Причем, отвергнутые пути и решения кажутся, как правило, предпочтительными.[3] Они, потомки, никак не могут понять, почему их предки при столь очевидном выборе ошибаются с завидным постоянством. Что же, в самом деле, мешает рациональному, с точки зрения здравого смысла, выбору? Часто - отсутствие здравого смысла, чаще - точек зрения, почти всегда - инерция мышления (в том числе нового и новейшего).[4]
Для потомков история всегда многовариантна. На протяжении жизни одного поколения она переписывается по меньшей мере в трех версиях. И озадаченные потомки никак не могут понять, какой же вариант выбрали их предки.[5]
Итак, потомкам не позавидуешь. На каждую альтернативу у них есть варианты, на каждый вариант - альтернативы. Сегодня это называется плюрализмом, а раньше считалось общественно опасным деянием, которым занимались компетентные органы. Таким образом, не позавидуешь и предкам, для которых настоящее безысходно, а будущее многовариантно, да и то в известных пределах. Кстати, в самом названии знаменитой книги "Иного не дано"[6] постулируется безальтернативность выбора страной пути демократического развития (хотя, топтание на месте тоже можно признать выбором, равно как и поступательное движение вспять). Таким образом, многовариантность будущего это еще не факт.
И все же, потомкам труднее. Они живут среди результатов непонятых альтернатив и отвергнутых вариантов. Чертовски жаль!Ибо потомки - мы.
Но лет десять назад мы сами были предками и слово "альтернатива" ассоциировали, главным образом, с одноименным романом Юлиана Семенова. Сегодня детективные романы читаются, пожалуй, с меньшим интересом, чем альтернативные законопроекты. Наверное потому, что проекты уступаютдетективам в числе[7], но превосходят их запутанностью интриги.
Кстати, об интриге. Сюжетные повороты в жизни бывают похлеще, чем в иной приключенческой повести. Кто когда-нибудь думал, что уклоны будут реабилитированы? А что такое уклон? Это - альтернатива, преданная идеологической анафеме. Реабилитация уклона - возвращениеправ гражданства альтернативе.
Уклоны возникали не в вакууме. Это были попытки по-другому взглянуть на одну-единственную теорию. Но тогда, как быть с постулатом о единственно правильной теории общественного развития, владение которой служит оправданием монополии на власть?[8] Может ли какая-либо теория быть возведена в ранг единственно научной без того, чтобы не наклеивать на все прочие ярлык "лженаучных" и требовать организационных выводов? Стивен Коэн в политической биографии Николая Бухарина говорит о неумолимой логике уничтожения всех, способных самостоятельно мыслить. В доказательство он приводит веселенький афоризм своего героя: у нас может быть две партии - одна у власти, другая в тюрьме.[9]
Единственно верное учение альтернативы не имеет. Потому, что оно верно. Когда появлялись даже не альтернативы, а так себе, уклончики, градусов на пять - семь, события развивались в строгом соответствии с бухаринской остротой висельника.
Сейчас уже идея многопартийности перестала считаться ересью, а стала общим местом в платформах кандидатов в народные депутаты.[10] Правда, многие из тех, кто говорят сегодня о создании новых партий, по существу, воссоздают названия, первичные документы. Партиями многие из таких не всегда доброкачественных новообразований пока не являются и нескоро ими станут. Но альтернативность уже в цене. Если раньше голосование было ритуалом со знаком плюс (кто за? - единогласно), то теперь почти столь же единодушно выступают против. Всюду с экранов телевизоров, по радио, со страниц газет и журналов раздается призыв: "Даешь альтернативу!" Чему? А всему и всем - "жалаем выбирать", шевеля извилинами морщин и напрягая атрофировавшийся за 70 лет интеллект.
Но если бы богатство выбора зависело только от числа потенциальных кандидатов! В этом случае мы могли бы претендовать на почетное место в первой пятерке самых плюралистических и демократических, то есть многонаселенных стран. Увы, альтернатива - это не просто выбор между Петровым и Сидоровым, а ответ на вопрос: что изменится, если мы предпочтем одного человека другому, одну программу - другой.
Альтернативность - естественный для нормального общества метод социального творчества. В кибернетике, когда она еще считалась продажной девкой империализма, уже открыли законнеобходимого разнообразия: чем более сложным объектом надо управлять, тем более альтернативным должен быть управляющий механизм. Следовательно, подавляя природную альтернативность, он лишает общество способности к саморазвитию, а себя - к самовыживанию. Политическая система, ведомая инстинктом сохранения себя, а не отдельных политиков или кланов, должна давать обществу несколько альтернатив поведения. На худой конец, хотя бы одну. В противном случае пределывыбора будущего сужаются до репродуцирования прошлого.
Альтернативность как проявление политического плюрализма не надо путать с наблюдаемым невооруженным глазом явлением раздвоения личности государства, когда на одной и той же территории существуют, как минимум, две страны с противоречащими друг другу законами. Если индивид, страдающий раздвоением личности, может спокойно общаться со своим alter ego в медицинском учреждении соответствующего профиля, то случай с государством более сложный - сумасшедшим домом становится вся страна. Причем, свободные выборы не являются при таком диагнозе эффективным способом лечения. Опытные клиницисты предупреждают: выборы главврача сумасшедшего дома путем всеобщего голосования медперсонала и контингента с большой степенью вероятности приводят к избранию самого буйного.
В нашем обществе альтернативность зародилась задолго до раздвоения личности государства, в период предшествующего заболевания манией величия и манией преследования одновременно. Она начиналась с диссидентства. Инакомыслие было альтернативой единомыслию, хотя в самом диссидентстве выделялось множество вариантов, как то: несвоевременное мышление, приводящее к своевременной высылке мыслителей; неосторожное цитирование классиков; непредумышленное сопоставление статистических данных; злонамеренное обнаружение безвозвратно утерянных документов и признанных безвестно отсутствующими лиц, городов и поселков; самовольное исполнение обязанностей секретаря судебного заседания; выпуск печатной продукции в обход несуществующей цензуры; фиксация на фото-, кино- и видеопленку фактов и событий действительности, составляющей клевету на советский государственный и общественный строй и т.д. Тяжесть содеянного инакомыслия играла существенную роль при взвешивании вариантов принудительного лечения.
Но если в диссиденты-шестидесятники сейчас пишутся, как в очередь на импортную мебель, а количество новорожденных партий приближается к общей численности новорожденных, то инициативные авторские законопроекты остаются редкостью. Отсутствие по-настоящему альтернативных моделей правового регулирования говорит о недоразвитости политической жизни, благодаря чему все новое обречено рождаться в конвульсиях кризисов и революционном мордобое.
Один из первых известных нам самозваных законописцев - доктор юридических наук Б.Курашвили из Института государства и права АН СССР. Но судьба его проекта закона о государственном предприятиибыла предопределена системой. Отправленный в Инстанцию[11], он, проект, был признан лучшим. И отложен до лучших времен. И лежит поныне.[12]
Такие законопроекты оставались, если не в чернильнице, то во всяком случаев столе - в его долгом ящике. Ошибка их авторов состояла в том, что они, не чувствуя глубинной органической связи между понятиями "издать проект", то есть опубликовать его за свой счет, и "издать закон", даже не пытались обнародовать свои проекты, а направляли их, как было принято говорить, в директивные органы, а на языке астрофизики - в "черную дыру". Но это уже из области технологии самозваной законописи, о чем речь пойдет ниже.
Альтернативность в правотворчестве предполагает, во-первых, различие предлагаемых концепций. С одной стороны, всякое законодательное решение имеет несколько вариантов, за каждым из которых могут быть признаны качества альтернативы, если он несет новые механизмы реализации поставленной цели, принципиально иной характер взаимоотношений действующих лиц и исполнителей. В этом смысле альтернативные проекты несовместимы. Возьмите лед и пламень. Если их объединить, что получится? Лужа.
С другой стороны, если проекты соединимы, то это вариации, а не альтернативы. В качестве примера возьмем историю обсуждения проекта закона СССР о собственности.[13] В комиссию были представлены восемь альтернативных проектов, которые, по словам депутата А.Собчака, похожи друг на друга как близнецы-братья. Что это: "законодатели шутят" или слепо следуют капризам политической моды?
Но угнаться за модой можно, как известно, лишь при наличии средств. Смазливая девчонка, желая не отстать от подруг, когда не в состоянии заполучить фирменную обновку, имитирует ее. Нередко так же поступают и люди, занимающиеся политикой. Раз альтернатива в моде, то, пожалуйста, мы тоже можем выдать законодательную инициативу. Так как возможности языка неисчерпаемы, то новоявленный альтернативщик жонглирует словами, свято веря в то, что словесная эквилибристика ничуть не хуже нового смысла.
Вынуждены разочаровать: наличие глаголов в повелительном наклонении еще не делает закона. Если мы дадим альтернативное название и запишем несколько мыслей, то это еще не альтернативный законопроект. Это даже не законопроект вообще. В этом случае остается дарить идею официальным структурам, которые, если и облекут ее в правовую форму, то уж во всяком случае на безальтернативной основе.
Вернемся, однако, к нашему примеру. В таком вопросе как собственность альтернативы всегда были, есть и будут. Эмбрион, развиваясь в утробе матери, в ускоренном порядке проходит все стадии эволюции: от головастика до человека. Похоже, что в нашем экономическом эксперименте последних лет, в стремлении придать собственности "истинносоциалистический характер", мы пытаемся сразу перескочить от военно-феодальной эксплуатации крестьянства (термин Н.Бухарина) и откровенного рабовладения к правовому государству. Похвально. Но зачем при этом повторять раннефеодальные выкрутасы с его правом первой ночи (в отечественной интерпретации - правом наследственной аренды), громоздкой системой натуральных привилегий и оброков в виде государственного заказа?
Очевидно, если человек не является собственником, а лишь пользуется частью его правомочий, пускай даже очень большой, то его отношения с другими субъектами права нестабильны и юридически ущербны. Он не может истребовать "не свое" из чужого незаконного владения, изменить титул и имущественный режим "не своего", а самое главное - получить справедливую компенсацию в случае отчуждения его "не своего" имущества в случае общественной на то необходимости.
Кроме того, чиновник, распределяющий "не свое", раздаст, естественно, что получше, "своим", причем по ценам, призванным лишь символически компенсировать процесс первоначального ограбления всех для последующей полубесплатной раздачи. Легко спрогнозировать результат: средне-статистический индивид в меру возможности перестает работать, пускаясь во все тяжкие, лишь бы пробиться к распределителю. Иногда складывается впечатление,что вся наша общественная активность направлена на создание больших и малых коллективных и индивидуальных кормушек. Если пиво отпускается только членам профсоюза, то не вступит в него лишь заядлый трезвенник.
Таким образом, налицо довольно типичная попытка соединения несовместимых альтернатив, в данном случае - "истинно социалистического характера" собственности и правового государства. В результате, рожденный в законодательной пробирке анти-кентавр (с телом примата и головой лошади) проскачет по нашей экономике, сметая все на своем пути.[14]
Далеко не всякий проект, даже кардинально отличающийся от исходного, может считаться альтернативным. Во-первых, он должен строиться по своей собственной внутренней логике, включающей цели, средства их достижения и гарантии результативности этих средств. Например, в законе о самоуправлении и местном хозяйстве[15] провозглашается цель - самостоятельность территорий, указывается средство - наличие независимых источников финансовыхпоступлений. Но на деле цель осталась сотрясением воздуха, поскольку территории превращены в заложников и иждивенцев местных предприятий.
Именно таков реальный смысл отчислений от прибыли предприятий в пользу мест. Прибыльность отражает успех или неуспех работы заводов, фабрик и т.д., меру их усилий. Манипулирование ценами и тарифами за услуги может легко превратить прибыль в убыток.Откуда тогда возьмутся средства, подлежащие уплате в местный бюджет? Иначе обстоит дело при уплате сборов за землю, дороги, рабочую силу. В этом случае территория не будет заложником удачливостихозяйничанья предприятий.Она получает за свою работу - развитость инфраструктуры жизнеобеспечения. Итак, неадекватность средств - гарантия недостижения цели.
Во-вторых, серьезный альтернативный законопроект должен пройти тест на "человечность": удобен он будет для законопослушного правоприменителя или нет. Нормальный вариант - в центре закона ставится рядовой гражданин со всем накопившимся за тысячелетия грузом предрассудков, обычаев, моральных правил и психологических отклонений и за ним признается способность действовать самостоятельно и разумно. Альтернативой этому является выведение человека за скобки. Вместе с грузом.
Наделяя правосубъектностью различного рода организации, коллективы, мы забываем о том, что они - юридические фикции, а в реальные отношения, в конечном счете, вступают живые люди (если речь не идет о наследстве) в своем специфическом качестве потерпевшего грузополучателя, подозреваемого кооператора, избирателя должностноголица и т.д. Абстрагируясь от реального человека со всеми его плюсами и минусами, законодатель обрекает свое творение набезжизненное прозябание в Своде законов. Ситуация сопоставима с положением на рынке современных сельскохозяйственных комбайнов. Сбыт определяется здесь не столько их техническими характеристиками, сколько удобством икомфортностью кабины водителя.
В-третьих, самодостаточность проекта. Если законодательный акт не может быть приведен в действие иначе, как при помощи пакета сопутствующих ему подзаконных актов, то он либо дефектен, либо его авторы уже получили приглашение на высокие посты в правительстве.
В-четвертых, проект должен содержать правовые нормы, а не добрые пожелания и призывы. В свое время В.Ульянов-Ленин заявил, что декреты должны быть формой пропаганды советской власти. Произошло досадное смешение законов с политическими лозунгами и декларациями. От этого наш законодатель не может избавиться до сих пор, хотя уже ясно, что в правовом государстве у законов должно быть какое-то иное применение.
Если альтернативный проект не отвечает перечисленным выше требованиям, то в девяти случаях из десяти он на поверку оказывается официальным. Возможны и иные варианты: а) авторы не сумели преодолеть сопротивление законодательного материала; б) законодательный материал подавил сопротивление авторов; в) авторская инициатива была отвлекающим маневром, призванным скрыть направление главного удара по правовой системе. В любом случае, с таким проектом лучше не выступать. По крайней мере, от своего имени.
Неформалы и нелегалы
Многое роднит самозваных законописцев с бойцами невидимого фронта [16]. И те, и другие ходят по лезвию бритвы, обречены на безвестность и не имеют права на ошибку. Но, если разведчиков готовят в специальных школах, то для тех, кто хочет написать альтернативный проект закона, нет даже элементарного самоучителя.
Наш личный опыт как авторов всего лишь двух опубликованных альтернативных законопроектов[17] не позволяет пока открыть спецшколу, но краткое руководство можем предложить заинтересованному читателю. Здесь мы не будем докучать вам рассуждениями о желательности для начинающего законописца обладать такими очевидными качествами как некоторое знакомство с римским правом, горячее сердце, знание советского и зарубежного законодательства, холодный ум, владение законодательной техникой, чистые руки и хотя бы отдаленное представление о том, о чем пишешь. Остановимся лишь на основе основ для каждого разведчика - как избежать провала. Как проваливались и правые, и левые, и всякие другие уклонисты.
Для начала напомним, что законописцем считается тот, кто обладает всеми перечисленными выше качествами и с полным основанием может сказать о себе словами одного из героев М.Салтыкова-Щедрина: "Законов издавать права не имею, но преподать нечто к изданию таковых могу".[18]
Как вас теперь называть?
Те, кто хочет создавать альтернативные проекты, должны называть свое имя. Иначе они будут восприниматься как нелегалы, а созданный ими проект - как идеологическая диверсия. Но если проект будет авторским, то его воспримут в лучшем случае как диссидентство, а в худшем - как проявление личной нескромности. К этому надо быть готовым.
Когда автор известен, каждый знает, кто виноват в недостатках проекта и, следовательно, кому "плюнуть в морду". Это - минус. Для законописца. Но каждый критик не боится плюнуть в одну отдельно взятую "морду". Это - плюс. Для законотворчества. Никто не может приписать автору то, чего он не писал. Это - плюс. Но каждый может его упрекнуть за то, что он чего-то не написал. И это - минус.
Учтите: ставя свое имя под альтернативным проектом, автор теряет право на имя, поскольку дальше с этим именем делают все, что хотят. Как и положено в агентурной работе, авторы получают клички. Их называют, например: "ученые-юристы", "молодые юристы", "группа энтузиастов" и даже просто "бесы".[19] С клички начинается легенда. Но об этом дальше.
Законописец должен понимать, что когда его проект достигнет достаточного уровня общественного признания, у него объявится так много авторов, что имя создателя, скорее всего, затеряется.[20] Но в этом минусе есть и свои плюсы: те, кому надо, ваше имя не забудут.
"Закон автора не имеет!" - долго нам внушали эту мысль, подводя под нее научную базу. Законопроект, мол, это сплав коллективной мудрости. При этом как-то забывалось, что, например, первые декреты советской власти создавали конкретные живые люди, которые не скрывали своего авторства. Сейчас эти документы можно найти не только в собраниях законов, но и в собраниях сочинений.
По истечении первых лет советской власти и завершении правотворческой активности главного законописца официальные проекты авторов уже не имели. Во-первых, потому, что, согласно доктрине, законы создает народ, который един как с партией, так и сам по себе. Как говорится, слова и музыка народные, исполняет автор. Во-вторых, действительно возникают серьезные сомнения, может ли кто-либо у нас в стране всерьез претендовать на авторство, скажем, аппаратного проекта закона о печати, одобренного в 1988 году Идеологической комиссией ЦК КПСС, а потом и Политбюро. Особенно, если учесть, что две трети его статей заимствованы из аппаратного же проекта 1976 года, который, в свою очередь, состоял в близком родстве с чехословацким и румынским законами о прессе времен Антонина Новотного и Николае Чаушеску.[21]
Так что же - закон автора не имеет? Сплав коллективной мудрости нельзя разделить на составляющие? Ну почему же! После того, какбыл опубликован наш инициативный авторский проект закона о печати, над ним долго работала группа народных депутатов СССР под председательством Н.Федорова.[22] И мы легкоможем назвать тех, кто не только отстоял (пока отстоял!) девяносто процентов нашего первоначального текста, но и дополнил проект недостающими десятью процентами (хотя и не всегда удачно): А.Ежелев, М.Полторанин, А.Себенцов, Г.Шахназаров.[23]
Альтернативный вариант.
Впрочем, после того как в свете решений исторического ХХVII съезда КПСС было принято решение выбрать путь в правовое государство на альтернативной основе, альтернативные проекты настолько вошли в моду, что ими заболел даже аппарат. Здесь есть свои особенности. Умолчать о них было бы несправедливо.
В том случае, когда официальный вариант оказывается демократичнее, чем могут помыслить курирующие его должностные лица, аппарат способен противопоставить ему альтернативный проект.[24] В этом случае имена хранятся в строгой тайне. Но поскольку, согласно канонам альтернативности, имена должны быть названы, проект подписывается "группа товарищей". Подобная формулировка хороша еще и тем, что позволяет читателю определить свое отношение как к проекту в целом, так и к каждому из этих товарищей.
Заметим, что привычка анонимно создавать альтернативные проекты может укорениться и привести к умопомрачительному парадоксу: поскольку законодатели расслаиваются на тех, кто действует легально и на нелегалов, постольку при определенных результатах голосования анонимные альтернативные законы могут быть приняты, что явится прецедентом появления на свет нелегального закона.[25] А это примерно то же самое, что немасленое масло.
Человек из легенды
Для успеха своего начинания самозваный законописец должен обзавестись надежной легендой. Залог надежности- удачная кличка. К числу неудачных относятся "Юстас", "Алекс", "Центр"... К числу удачных относятся "молодой" (можно списать на молодость), "энтузиаст" (что с него возьмешь). С кличками, главное, не переборщить.
Желательные дополнения к кличкам: кандидат и доктор наук, доцент, старший научный сотрудник, профессор. Серьезная ошибка в легенде - называть место работы. Иначе место вытеснит имя. Наиболее опытные законописцы как бы ненамеренно путают карты. Например, благодаря умелому использованию лености ума некоторых журналистов, один из дважды самозваных законописцев, преподаватель юридического вуза (М.Ф.), уже второй год числится прессой по ведомству Института государства и права АН СССР.
Для целей конспирации важно убедить всех, что идея создания инициативного авторского проекта принадлежит не вам. К числу удачных источников относятсягазета "Московские новости", журнал "Огонек", творческие и нетворческие союзы.[26]
Необходимо также постоянно называть два-три издания, где вы якобы собираетесь опубликовать проект, и ни в коем случае не называть, где он будет печататься на самом деле.[27]
Если Вы хотите, чтобыВашему проекту дали официальный ход,он должен быть изложен в форме научно-популярной статьи и называться "Каким быть закону о (название закона)". На пути к публикации такой статьи вас ожидает куда меньше подножек, чем если вы вознамерились напечатать проект в его естественном виде.[28]
Начинающие законописцы не без оснований полагают, что "наверху" им мешают. Но, если ваш проект проходит более или менее удачно, то возникает новая легенда: "Это мы вам помогали!". Впрочем, данная легенда создается без вашего участия. Но опровергать ее не надо. Поскольку две легенды лучше, чем одна. Тщательно выучите обе легенды, чтобы никогда их не путать.
Альтернативный вариант.
Легенда строится на том, что источником проекта является народ, а он, как уже отмечалось, един, а потому имени не имеет. Среди сторонников называются многочисленные, но анонимные трудовые коллективы, а противниками - дельцы теневой экономики, кооператоры и шпрингеры (не путать с жидомасонами). Типичная ошибка начинающего аппаратчика-альтернативщика состоит в том, что легенда не продумана заранее. В результате приходится рассекречивать одного из анонимных авторов, что нарушает единство с народом.[29]
Судьба резидента
В отличие от традиционных разведгрупп творческие коллективы самозваных законописцев, разведывающие пути построения правового государства, не должны работать на резидента. Как только кто-то из законописцев начинает претендовать на руководящую и направляющую роль, то следует реакция, как на статью 6 Конституции СССР.[30] Во-первых, всёначинает разваливаться, а во-вторых, появляется реакция. В конце концов, побеждает реакция и в результате проходит совсем другой проект. Эта ситуация у профессионалов называется ошибкой резидента.
Альтернативный вариант.
При создании альтернативно-анонимных (или альтернативно-аппаратных, что то же самое) проектов всегда есть резидент. И, хотя процесс законотворческого движения здесь протекает в обратную сторону, результат тот же.
Граница
Есть границы и границы. Есть границы государственные и те, которые переходить нельзя. Государственную границу полезно перейти с опубликованным альтернативным проектом в кармане. Потому как пока сведения о вашей инициативе не донесутся из-за границы, на гласность вы можете рассчитывать только в определенных границах.
Если проект отвечает целям внешнеполитической пропаганды, то вам могут устроить "окно" на границе, включив в состав какой-нибудь официальной делегации. Особенно удачно это получается у МИД СССР.[31] Границы,которые переходить не рекомендуется, в каждом конкретном случае вам будут указывать специально. Но не надо пугаться, так как границы эти очень подвижны. Кроме того, ничто не мешает подойти к этим границам с другой стороны.
Границы между республиками, краями и областями необходимо переходить в строго установленном порядке, поскольку границы гласности всюду свои. Если в альтернативном проекте гласность, демократия и тому подобные симпатичные штучки не лезут в устоявшиеся границы, бывает очень трудно найти территорию, в границах которой это можно напечатать. Но если все же вам удастся найти место для первой публикации проекта, то потом начнется его триумфальное шествие через границы.[32]
Границы гласности меняются даже в пределах одного города. Скажем,для Москвы экспериментально установлено, что самые узкие границы гласности для альтернативных проектов - в Китайском проезде (Главлит СССР), а самые широкие - в Бумажном проезде (журнал "Журналист"), в проезде Сапунова ("Вестник Академии наук СССР"), на улице Качалова (издательство "Юридическая литература").[33] И что любопытно:в этот треугольник гласности попадают редакции журнала "Огонек" и газеты "Московские новости", а редакции журналов "Литературная Россия" и "Наш современник" оказываются за границей.
Альтернативный вариант.
Для анонимных альтернативных проектов не существует границ гласности, но существуют границы содержания. Подобные проекты, как правило, печатаются в центральных газетах и никогда не печатаются на периферии. В отличие от авторских проектов, которые никогда в центральных газетах не печатаются, даже если центр событий смещается на периферию.
"Под колпаком"
С того момента, как альтернативный авторский проект выходит из стен редакции в направлении к типографии, в его жизни, а также в жизни его создателей наступает критический момент. Они оказываются "под колпаком". Уйти из-под него невозможно. И не пытайтесь. Тем более, что таких колпаков несколько и вы не можете знать, под каким из них в данный момент оказались.
Право первого "колпака", по существующим правилам и в силу исторической традиции, предоставлено Главлиту СССР.[34] Исключения лишь подтверждают правило. Например, инициативный авторский проект закона об архивах и архивном деле был отслежен Главархивом, а не Главлитом. После этого стратегию опубликования проекта пришлось резко менять исходя из того, что все исторические журналы непременно окажутся на подозрении у Главархива, и вообще - все бумаги идут в архив...
Задача самозваного законописца - оказаться под наименее заинтересованным "колпаком". Например, в блокировании закона о печати больше всего заинтересован Главлит. Следовательно, надо выбраться из-под его "колпака" под любой другой. В демократическом законе об архивах менее всего заинтересован Главархив, поэтому спокойнее всего "под беспристрастным колпаком" Главлита.
Не надо путать "колпак" и "крышу".Имея хорошую "крышу",можно более или менее свободно дышать и под "колпаком". Эстонская "крыша" для закона о печати не давала почти никаких возможностей для свободы маневра до тех пор, пока не удалось опубликовать его уже под "крышей" издательства "Юридическая литература".
Границу удобно переходить под "крышей" МИД СССР, под чьим бы "колпаком" вы не находились. "Крыша" организаций, в которых работаютсамозваные законописцы, имеет крайне ограниченное применение. Лучше даже с этим не связываться, чтобы не оказаться без крыши над головой. Если организация, в которой вы работаете, объявляет ваш проект своим, то это уже не "крыша", а легенда. Предложение резидента (директора института, народного депутата, общественного деятеля и т.д.) работать под его "крышей" ведет к потере имени и замене легенды, что полезно, если вы хотите замести следы, но не полезно для дела. Совет резиденту: повторение ошибки более одного раза означает конец резидента (такая уж его судьба), еслитолько он не согласится работать "под колпаком".
Великолепной "крышей" является Академия наук. Один дважды самозваный законописец (Ю.Б.), разглядывая из своего окна строящееся уже второе десятилетие величественное здание Президиума АН СССР, пришел к выводу, что более грандиозную и удачную крышу для альтернативщиков трудно сыскать. И действительно, лишь только после опубликования проекта закона об архивах в "Вестнике Академии наук" академики узнали о том, как их используют.
Учтите, что "колпаком" может быть накрыта и "крыша", хотя и не всякая.
"Крыша" может дать течь. Не беспокойтесь, вас не замочат: вы ведь всё равно "под колпаком". Но опасность другая - течь крыши вызывает утечку информации. Не удивляйтесь, если вытекшая информация вольется в животворящее русло официального проекта. Но, в конце концов,ведь вашей задачей и является, чтобы альтернативныйпроект стал официальным и был принят.[35]
Поэтому, если вы заметили, что началась перекачка информации из вашего проекта в официальный, подкачивайте ее сами, пока она не перейдет туда целиком. Важно, чтобы ваша информация была более весомая, чем содержащаяся в официальном проекте, чтобы полностью ее вытеснить. Постарайтесь также, чтобы в процессе течи не утратились полезные свойства содержания вашего проекта. Не настаивайте на праве авторского надзора, поскольку это неминуемо ведет к недопущению авторов на заседания рабочей группы.
Альтернативный вариант.
Анонимно-альтернативные проекты уже рождаются "под колпаком". Они сами нацелены на то, чтобы околпачить общественное мнение.
Что касается "крыши", то для подобных аппаратных творений никогда не выбирают большую "крышу". Вполне достаточно: группа депутатов, рабочий и колхозница и т.д.[36] (Примечание. Выражение"крыша поехала" имеет иной смысл и относится к этапам оглашения и обсуждения проекта.)
"Крыша" анонимного альтернативного проекта тоже может дать течь. В этом случае происходит утечка дезинформации и возникновение новой легенды.[37]
Пароль не нужен
С момента опубликования законопроекта за ним и его авторами устанавливается наружное наблюдение. Наружное наблюдение за проектом сводится к тому, чтобы четко отслеживать, кто и когда собирается внести его в порядке законодательной инициативы. Задача - положить проект под сукно и сделать вид, что его никто никуда не вносил. Наружное наблюдение за авторами имеет двоякую цель: во-первых, обеспечить цензуру их выступлений в прессе,[38] а во-вторых, не пустить их туда, куда их могут позвать.
Уходить от наружного наблюдения сложно, но можно. У Вас всегда найдутся верные друзья в СМИ. Классическим приемом отрыва от "наружки" является способ, нечаянно изобретенный телевизионной программой "Взгляд". Записываются три автора проекта. Один (Ю.Б.) начисто вырезается. Но его фамилия ставится под изображением другого (В.Э.). Это путает карты и пускает по ложному следу.
Пароли. Связи. Явки. На этапе подготовки проекта самая надежная связь - непосредственный контакт. Лучше всего по месту жительства дважды самозваного законописца (В.Э.), на балконе, в плавках, с пивом и солеными шутками, чтобы никто и подумать не мог, что вы пишете законопроект. После того, как вы оказались под колпаком, по телефону можете сообщать только то, что и по радио. В то же время в прямом эфире вы можете сказать многое. Имеющие уши да услышат.
Для условных сообщений, понятных демократической общественности, рекомендуем "Комсомольскую правду", "Советскую культуру", "Московский комсомолец". Пароли и отзывы выбирайтеиз тех же газет. Например, пароль - "32 шага до свободы печати". Отзыв - "Возможны варианты". Или пароль - "Кто печется о печати?". Отзыв - "Собратья по перу или печать в законе" и т.д. Избегайте таких сочетаний как: "Национальное достояние" - "Бойкая распродажа".[39]
Явки классического типа - номера в гостинице "Москва", где проживают народные депутаты. Тоже - непосредственный контакт, но в пиджаках и галстуках. Тут уже не до шуток. Для нас наиболее удобной оказалась явка возле Тишинского рынка, где проживает дважды самозваный законописец (М.Ф.). Не назначайте явки на работе, чтобы потом не возникла легенда, будто проект создан именно этим учреждением. Впрочем, явки в нашем деле не играют такого большого значения, поскольку самозваные законописцы не особенно рискуют превратиться в законодателей.
Альтернативный вариант.
Наружное наблюдение сводится к единственному простому приему: "Рано утром проснешься и откроешь газету, а на первой странице золотые слова". Объектом наблюдения становятся здесь не проект и не авторы, которые известны, но анонимны, а реакция на проект.
Авторы анонимного проекта выходят на связь с позывными "Центр" и "Инстанция" на частотах Центрального телевидения и в диапазоне программы "Маяк". Связь между собой поддерживают по телефону доверия АТС-1 и АТС-2. Паролем служат исходящие номера на бланках и подписи анонимов. Явка по странному совпадению находится недалеко от Китайского проезда, на Старой площади и место встречи пока изменить нельзя. Это самая старая площадь в Москве.[40]
Авторский альтернативный проект можно провалить прежде всего процедурно.
Можно не заметить законодательную инициативу, как это неоднократно происходило с законом об архивах.
Можно внести его в повестку дня в разделе далеко не самых важных вопросов, где-нибудь в пятом или шестом десятке, как это делалось с законом о печати.
Можно его подправить так, чтобы он стал неприемлемым.
Можно даже проголосовать за него, а опубликовать "доработанный" вариант.[41]
Альтернативный вариант.
Провалить анонимно-альтернативный проект - дело очень сложное. На стороне анонима - сила власти. Единственное действенное средство - сила общественного мнения, а также альтернативные структуры власти- рабочие комитеты, народные фронты. Впрочем, чрезвычайное положение способно свести критическую массу разнообразий к общему знаменателю комендантского часа.
На этой "оптимистической ноте" завершается "Черновик". История дописала его впоследствии в Вильнюсе, Москве, снова Москве и далее везде.
________________________________________
[1]Уточним понятия. Для юриста серьезным текстом является, как правило, Закон. Законопроект должен рассматриваться как черновик серьезного текста. Процесс переписывания черновика набело принадлежит истории законотворчества. Часть истории, соответствующая действительности, является обрывком черновика будущего историографического мифа.
[2]<Как явствует из нашего краткого предисловия, рукопись, во-первых, оказалась не в архиве, а в столе, и во-вторых, ее извлечение не было связано с канонизацией или анафемизацией понятий демократии и гласности, хотя в обыденном сознании они уже приобрели качества, сближающие их с ненормативной лексикой (напр.: "сам ты демократ!"). Наконец, в-третьих, несоциалистический плюрализм мнений, прочно обосновавшийся на всех ветвях власти, лишает общественную науку возможности получить официальную, то есть единственно верную оценку решений описываемого времени, что, впрочем, не мешает ей, науке, нормально развиваться.
[3]Мы не имели в виду программу "500 дней", но она нам кажется удачным тому примером.
[4] Здравый, то есть здоровый, смысл в отличие от лукавого, то есть болезненного, мудрствования - это способность обнаруживать причинно-следственные связи типа "дым - огонь" с целью своевременного вызова штурмовой авиации для высокоточного подавления огневых точек.
[5] Первая, как правило, апокрифическая с уклоном в мифологизацию, вторая - сдержанно критическая с уклоном в демистификацию, третья - уголовно-разоблачительная. Указанные версии могут внедряться в общественное сознание и в обратной последовательности.
[6] Иного не дано. М. Прогресс. 1988. Эта книга, содержавшая статьи тогдашних властителей дум - Ю.Афанасьева, Т.Заславской, Г. Попова, Ю.Черниченко и др.,- была одновременно "Манифестом" и "Капиталом" перестройки. Однако дальнейшая судьба изложенных в сборнике идей показала, что, как и в случае с "призраком коммунизма", призрак демократии ограничился Европой. Иными словами, "хотели как лучше, а получилось как всегда".
[7] На момент написания "Черновика" советской юридической науке было известно лишь несколько инициативных авторских законопроектов, причем, как минимум, половина из них принадлежала авторам "Черновика". Интерес к таким проектам определялся необычностью самого явления: какие-то "доценты с кандидатами" ни с того, ни с сего сочиняют законы о совершенно непривычных вещах, например, о свободе печати, и их никто не сажает в тюрьму, а напротив, печатают в газетах. Впоследствии, с появлением депутатских фракций, групп и т.п. количество авторских законопроектов резко увеличилось, что, однако, не отразилось на общем уровне запутанности интриги. В нормотворчестве.
[8] Рассмотрим это на примере формулы В.Ульянова-Ленина "Учение Маркса всесильно, ибо оно верно".Отсюда следует, что всякая альтернатива учению Маркса является ошибочной по определению, поскольку, если она оказывается верной, то учение Маркса перестает быть всесильным. Если же практика, которая по Марксу является главным критерием истинности, свидетельствует о невсесильности его учения, то оно должно считаться ошибочным, то есть уклоном. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
[9]Коэн С. Бухарин. Политическая биография. М. 1986. С. 240.
[10] В период написания "Черновика" проходила избирательная кампания по выборам бывших народных депутатов РСФСР.
[11] В последние десятилетия советской власти в документах, как правило, для служебного пользования, Инстанцией с большой буквы именовался Центральный Комитет КПСС. Тем самым подчеркивалось, без поминания всуе, местопребывание истины в последней инстанции. Кроме того, Инстанция называлась "директивными органами". Использование в данном случае множественного числа, видимо, должно было свидетельствовать о коллективности партийного руководства.
[12] Это не помешало Б.Курашвили стать одним из главным защитников КПСС на процессе в Конституционном Суде РФ в 1992 году. Закон же СССР "О государственном предприятии" был принят 4 июня 1990 г.
[13] Закон СССР "О собственности в СССР" был принят 6 марта 1990 г.
[14] Негативные эффекты Закона СССР "О собственности в СССР" не имели широкого распространения ввиду "войны законов" и скорого распада одного из источников этой "войны". Правда, впоследствии практика разгосударствления и приватизациив России превзошла наши прогнозы.
[15] Закон СССР "Об общих началах местного самоуправлении и местного хозяйства" был принят 9 апреля 1990 г.
[16] Эта и последующие метафоры и аналогии не являются причинно-следственной связью типа "дым-огонь" (см. сноску 4), вызвавшей назначение одного из нас (Ю.Б.) в сферу национальной безопасности. Хотя, если подумать, то было неосознанное предвидение либо выбор судьбы из нескольких альтернативных (!) вариантов.
[17] К моменту написания "Черновика" нами были изданы: "Закон СССР о печати и других средствах массовой информации. Инициативный авторский проект". М. Юридическая литература. 1989 и "Закон об архивном деле и архивах. Инициативный авторский проект" (в соавторстве с группой историков-архивистов) М. Юридическая литература. 1990.
[18] М.Е.Салтыков-Щедрин. Дневник провинциала в Петербурге. - Собр. соч. в 10 тт, т. 4, М., 1988, с. 78.
[19] Авторы используют в данном случае клички, под которыми они фигурировали в публикациях средств массовой информации. Так, "бесами" они были названы в газете "Литературная Россия" от 22 декабря 1989 года.
[20] Общее число лиц, публично заявляющих о том, что именно они являются авторами проекта закона СССР о печати, в настоящее время приблизилось к четырем десяткам. Среди них - бывшие народные депутаты СССР, РСФСР и Моссовета, доктора и кандидаты юридических, исторических, философских, филологических и технических наук, бывшие функционеры ЦК КПСС, журналисты ряда центральных и местных газет и даже один кооператор.
[21] Этот проект, брошенный его создателями на умиротворение депутатов, тихо скончался в коридорах Верховного Совета СССР, так и не увидев света гласности.
[22] Схожесть фамилий руководителя рабочей группы и одного из создателей инициативного авторского проекта спровоцировала многочисленные ошибки в средствах массовой информации при перечислении действительных авторов и действительных депутатов. Эти ошибки настолько укоренились, что и впоследствии пресса упорно именовала М.Федотова - Федоровым. Случаи именования Н.Федорова, нынешнего президента Чувашии, - Федотовым нам, однако, не известны.
[23]Большинство перечисленных депутатов не сделали карьеры в органах представительной власти. Анатолий Ежелев вернулся в журналистику, Анатолий Себенцов занял важный правительственный пост, Георгий Шахназаров остался верен себе и М.Горбачеву. Только Михаил Полторанин задержался в этих органах, возглавив комитет 5-й Государственной Думы по информационной политике и связи.
[24] С того момента как рабочая группа Н.Федорова приняла наш инициативный авторский проект в качестве основы официального текста, в ЦК КПСС закипела работа над срочным созданием альтернативного проекта. В качестве такового был использован упоминавшийся выше проект Политбюро-Новотного-Чаушеску. Представленный в рабочую группу, он был рассмотрен и немедленно отвергнут. Однако политически грамотные машинистки, работавшие в аппарате Верховного Совета СССР, долго еще не могли его забыть и часто - по чистой, разумеется, случайности - впечатывали отдельные статьи отвергнутого проекта в текст, одобренный рабочей группой.
[25] Именно по такому сценарию развивались события на этапе первого чтения проекта закона СССР о печати и других средствах массовой информации. Вместо текста, скрепленного подписями руководителя рабочей группы Н.Федорова и председателей соответствующих парламентских комитетов, депутатам раздали для обсуждения и голосования внешне почти не отличимый, но анонимный документ. Подлог был замечен вернувшимися из курилки членами рабочей группы. Разгорелся скандал... Развязку этой детективной истории читайте между строк в последующем тексте "Черновика" и в строках сносок.
[26] В случае с проектом союзного закона о печати мы ссылались на решения "круглого стола", организованного (нами же) под эгидой Союза журналистов СССР в мае 1988 года, опубликованные позднее в "Московских новостях" (1988, 17 июня, No 29). Участники дискуссии не только согласились с нашим предложением выработать альтернативный законопроект, но даже образовали широкую и представительную рабочую группу. Естественно, эта группа так ни разу и не собралась. На самом же деле, идея создания инициативного авторского проекта родилась во время дачной посиделки будущих самозваных законописцев, за пилкой дров. Что символично.
[27]Кажется, мелочь, но летом 1988 года она не была нам известна. И мы честно рассказывали в каждом интервью, что главный редактор журнала "Журналист" Д.Авраамов клятвенно обещал напечатать наш проект немедленно по написании. Тем самым мы: а) навлекли цековско-главлитовские громы и молнии на голову клятводателя; б) навсегда закрыли путь к публикации проекта в центральной прессе; в) оказались вынуждены печатать проект там, где и не мечтали.
[28]Этот хитрый ход подсказал нам шеф "Журналиста", а помог осуществить - шеф Главлита доктор В.А.Болдырев. Именно последний заявил в своем интервью "Известиям" (1989, 9 февраля, No 41): "Поскольку основной проект еще не опубликован, печатать то, что является альтернативой ему, спорить с ним по меньшей мере нелогично". Мы ответили на это репликой "Логика запрета или запрет логики", которая показалась тогдашнему руководству "Известий" слишком логичной, чтобы ее печатать. Авраамов, напротив, счел логичным отправить ее немедленно в набор вместо с нашей статьей "Каким быть закону о печати". Надо сказать, что эта статья отличалась от текста проекта только наличием кратких предисловия и послесловия, а также отсутствием номеров статей. Спустя час после отсылки материалов в цех, Авраамову позвонили из Главлита и потребовали отказаться от преступного намерения их напечатать. И тут начался "переход к рынку": шеф "Журналиста" согласился похоронить реплику в обмен на разрешение опубликовать статью. Главлит упирался, но понимал незащищенность своей позиции: никаких государственных тайн материалы не содержали. Торг продолжался двое суток. В конце концов, Главлит милостиво разрешить соизволил, оговорив условие: в тексте статьи слово "проект" должно быть всюду заменено на "вариант".
[29]Скандал, разразившийся на сессии Верховного Совета СССР и описанный в сноске 25, дальше развивался следующим образом. Депутат А.Ежелев от имени комитета по гласности заявил, что никакого отношения к анонимному проекту не имеет. Председательствующий, А.Лукьянов признал неточность и указал на другого автора - комитет по законодательству. Тогда поднялся депутат Н.Федоров. Лукьянов забеспокоился: "Вам, Николай Васильевич, что-то непонятно? Подойдите ко мне, я вам все объясню". Но Федоров пошел в другую сторону, к микрофону. И официально заявил, что комитет по законодательству также никакого отношения к анонимке не имеет. Парламент загудел. И вот тогда Лукьянов был вынужден назвать одного из анонимов. Упоминание уважаемого человека, помощника Генерального секретаря ЦК КПСС повергло парламент в шок, из которого он достойно вышел лишь на следующий день, отвергнув анонимный вариант и одобрив в первом чтении проект рабочей группы.
[30]Эта статья закрепляла руководящую и направляющую роль КПСС, закономерно приведшую в конце концов к отмене статьи и запрету КПСС.
[31]Так случилось весной 1989 года с самозваным законописцем (Ю.Б.), включенным в состав советской делегации для участия в Информационном форуме, проходившем в Лондоне в рамках СБСЕ (ныне ОБСЕ). Поскольку Э.Шеварднадзе был крайне заинтересован в том, чтобы представить на форуме конкретные доказательства движения Советского Союза по пути демократизации и гласности, постольку руководимый им МИД СССР включился в проталкивание через Главлит разрешения на публикацию нашего инициативного авторского проекта закона о печати в виде отдельной брошюры. Интрига увенчалась успехом и сигнальные экземпляры брошюры улетели вместе с делегацией в Лондон.
[32] Инициативный авторский проект закона СССР о печати был впервые опубликован 16 октября 1988 года в газете "Спордилехт" (Спортивные новости) на... эстонском языке и лишь через две недели - на русском, в газете "Молодежь Эстонии". После этого он многократно печатался, как правило, в молодежных газетах, от Калининграда до Камчатки.
[33]В "Вестнике Академии наук СССР" нашел приют инициативный авторский проект закона "Об архивном деле и архивах", а в издательстве "Юридическая литература" были опубликованы в виде отдельных брошюр все без исключения инициативные авторские законопроекты, написанные нами: помимо упомянутых в сноске 17 также "Закон о средствах массовой информации. Республиканский вариант. Инициативный авторский проект" М. Юридическая литература. 1991 и "Закон Союза ССР об издательском деле. Инициативный авторский проект" М. Юридическая литература. 1991.
[34]Главлит СССР - Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР -являлся действительно главным, хотя и не единственным цензурным ведомством. Просуществовал с 1922 по 1991 год. В октябре 1991 года на материально-технической и отчасти кадровой базе органов Главлита создан другой орган с символическим названием и почти правозащитными функциями - Государственная инспекция по защите свободы печати и массовой информации при Министерстве печати и массовой информации РСФСР (упразднена в 1994 году путем вливания в Комитет РФ по печати).
[35]< Незабываем разговор одного самозваного законописца (М.Ф.) с шефом государственного-правового отдела ЦК КПСС А.Павловым, имевший место быть в сентябре 1988 года у двери лифта на седьмом этаже комплекса зданий на Старой площади.
Только что закончилось заседание рабочей группы, которой было поручено под руководством вышеупомянутого шефа довести до ума цековский проект закона о печати (в ее состав Союз журналистов СССР предложил включить всех нас, однако кандидатуру Ю.Б. отклонили сразу, а М.Ф. - после описываемого разговора; В.Э. тоже не задержался).
-Скажите,- спросил наивный самозваный законописец,- почему вы наотрез отказываетесь рассматривать наш альтернативный вариант?
-Потому, что есть решение Политбюро о доработке именно этого проекта,- ответил шеф.
-Но ведь девятнадцатая партконференция признала пользу многовариантности.
-Вы забываете, что в партии действует принцип демократического централизма и его никто никогда не отменит. Мы не имеем права рассматривать ваш проект, а вы - сочинять его.
-Но ведь наш проект разработан под эгидой Союза журналистов, общественной, а не партийной организации.
-Это ничего не меняет. Ведь Афанасьев (главный редактор "Правды" В.Г.Афанасьев в то время был председателем СЖ СССР) - коммунист! Вы - коммунист!
-Я - нет.
После минутного замешательства, означавшего полное недоумение по поводу того, каким образом в святая святых партии пробрался беспартийный, да еще самозваный законописец, Павлов изрек:
-Ну, вот вы можете...
-Так именно мы и пишем!
Ни прежде, ни потом М.Ф. не чувствовал такой радости от своей хронической беспартийности, как в этот момент.
[36]После первого чтения проект союзного закона о печати был опубликован в декабре 1989 года с альтернативными, а попросту реакционными вариантами двух самых принципиальных статей, касавшихся права гражданина учреждать средства массовой информации и независимости редакций от учредителей. Автором этих альтернатив, извлеченных из подложного проекта (см. сноски 25 и 29), значилась анонимная "группа депутатов".
[37]< См. сноски 25 и 29.
[38]Помимо банального запрета публикаций, чины Главлита использовали клевету и запугивание. Известен случай, когда цензор настоятельно рекомендовал редактору еженедельника "Собеседник" не печать статью самозваного законописца (М.Ф.), поскольку тот хорошо известен Главлиту как крайне левый экстремист и крайне правый в обществе "Память". Узнав об этом, вышеуказанный самозваный законописец изобрел термин "крайний полусредний".
[39]Заголовки взяты из публикаций, посвященных обсуждению инициативных авторских проектов законов о печати и об архивном деле и архивах, за 1988-1989 годы.
[40]< В комплексе зданий на Старой площади до 21 августа 1991 года размещался ЦК КПСС.
[41]История с подложным проектом (см. сноски 25 и 29) имела неожиданное продолжение. По завершении первого чтения председательствующий, А.Лукьянов, поставил на голосование проект постановления, предусматривающий опубликование проекта после доработки. Депутаты не согласились и настояли на том, что проект рабочей группы должен сначала публиковаться, а уже потом, по результатам обсуждения общественностью, дорабатываться. Именно в таком виде постановление было принято. Причем, почти единогласно. Не прошло и часа, как члены группы Н.Федорова были созваны для доработки проекта перед публикацией. Оказалось, что А.Лукьянов подписал первоначальный, отвергнутый депутатами проект постановления. В результате, напечатанный через несколько дней в "Известиях" проект закона о печати имел так называемые "альтернативные варианты" (см. сноску 36).
