Борис Акунин выпустил сразу три новые книжки.Назад
Борис Акунин выпустил сразу три новые книжки.
Борис Акунин появился в отечественной словесности семь лет назад - окутанный ореолом страшной таинственности (подлинная личность писателя выяснилась отнюдь не сразу) и сопровождаемый невиданным по тем временам, каким-то даже остервенелым читательским интересом. Романы про удалого Эраста Петровича Фандорина, трудолюбиво вытаскивающего Российскую империю из разнообразных несчастий, не только всколыхнули читательские массы, разом сообразившие, что и на современную российскую литературу стоит обращать внимание; отечественной прозе они привили практически полностью выветрившийся вкус к сюжетности, к крепко сколоченным интригам, к максимальной, не отягощенной излишним психологизмом динамике.
Тогда специфический жанр ретродетектива показался чуть ли не панацеей для российской литературы. Далее, однако, Акунин принялся размножать своего героя в промышленных масштабах, наделив его невиданным количеством родственников, потомков и предков - всех до единого неуемно драчливых, одаренных мощной детективной интуицией и редкой способностью спасать отечество на всех этапах его развития - от эпохи Алексея Михайловича до нынешних капиталистических 90#8722;х. Акунин как будто сочинял нескончаемую, растянувшуюся на века семейную сагу; история страны стала тусклым отражением истории одной фамилии. Из несколько комиксообразного, но все же привлекательного героя Фандорин превратился в какой-то абстрактный элемент романной конструкции, неопределенную сюжетообразующую эманацию, от которой Акунин понемножку отщипывал новых, все более бледных персонажей. Казалось, что от Фандорина в конце концов останется огрызок, на чем он и прекратит свое существование. Недавние, совсем неудачные "Кладбищенские истории" вроде бы и оказались закономерным итогом акунинского творчества, натуральной могилой для героя и для автора.
Однако, похоже, это был не более чем хитроумный обходной маневр. Ложная смерть героя - давным-давно известный детективный ход. Шерлок Холмс не погиб в пучине Райхенбахского водопада; вот и Фандорин вернулся со своего литературного кладбища и воплотился в новых потомках. В феврале сразу в трех крупных издательствах с разницей в неделю вышли три новых романа Бориса Акунина: "Детская книга", "Шпионский роман", "Фантастика". Все они об очередных потомках Эраста Петровича (в "Фантастике", к примеру, фамилии у персонажей вполне красноречивы). Теперь герои Акунина попадают не только в хитроумные исторические переделки, но еще и в самые разнообразные жанровые пространства.
В "Детской книге" современный мальчик Ластик (сокращенное от Эраста) Фандорин с помощью своего голландского родственника Ван Дорна проваливается в какие-то временные, а заодно и сюжетные ямы. В 1914#8722;м и 1606#8722;м он разыскивает квинтэссенцию мирового зла, натуральное Райское Яблоко в виде чудовищных размеров бриллианта. Именно в этом бриллианте - причины всех бед человечества (сюжет отчасти позаимствован из фильма "Бандиты во времени" Терри Гильяма). Ластик дружит с Дмитрием Самозванцем (тоже, кстати, советским школьником, провалившимся в аналогичную хронодыру), а заодно и наблюдает конец цивилизации после нейтронной войны (когда время остановилось и на Земле осталось семьсот с чем-то бессмертных существ).
В "Шпионском романе" действие происходит перед Великой Отечественной: простой советский парень Егор Дорин, боксер и чекист, участвует в глобальной шпионской схватке абвера с НКВД: немцы пытаются заморочить нашим голову насчет сроков начала войны, наши отчаянно охотятся за фашистским суперагентом. Присутствует здесь и крайне оригинальное объяснение того, почему Сталин не обращал внимания на разведданные, в которых говорилось о 22 июня, - такой невероятной истории, честно говоря, не выдумать никакому Виктору Суворову.
В "Фантастике" речь идет, как ни странно, опять-таки о прошлом, хоть и недавнем: в 1980 году два подростка - Роберт Дарновский и Сергей Дронов - чудом выжили в автокатастрофе, после чего у них открылись сверхъестественные способности: один может читать мысли, а другой - передвигаться в четыре раза быстрее обычного человека (привет Стругацким с их прогрессорами). Десять лет они извлекают из новообретенных способностей максимум профита (не слишком большого: женщины, деньги и карьера - в первом случае, женщины, деньги и спорт - во втором). Затем начинается путч и общественный хаос, в ходе чего выявляется интереснейший факт: за мутациями героев, равно как и за мутациями организма всей страны, стоят всамделишные инопланетяне.
Во всех трех книгах фантазия Акунина действует настолько необузданно, что вызывает некоторую оторопь: временные дыры в подвалах на Солянке (попутно, кстати, выясняется причина неискоренимости тараканов - они, оказывается, просто вылезают из других эпох), пионер Юрка Отрепьев, строящий танки для похода на крымских татар, киллер-фашист в кабинете Сталина, ядерная разрядка 80#8722;х как следствие происков инопланетян, трясущиеся руки Янаева как результат действия какой-то уж совсем невменяемой психопенетрационной пушки. Читать это, пожалуй, даже весело, хоть и несколько дико.
Любопытно, что при этом новые акунинские книги объявлены составной частью проекта "Жанры", который в ближайшее время пополнится "Производственным романом", "Триллером", "Семейной сагой" и так далее (не хватает разве что романа в стихах и книжки-раскраски). Похоже, что изначально Акунин замышлял устроить очередной переворот в отечественной словесности, с помощью все той же неистребимой фандоринской семейки предоставив ей готовую модель выстраивания жанровой структуры. Однако по ходу дела он осознал всю тщету глобальных литературных проектов, пошел в разнос и занялся самопародированием. На смену жестким, логичным детективным конструкциям первых книжек о Фандорине пришли маловменяемые сюжетные ужимки и прыжки; мрачная конспирология "Азазеля" превратилась в веселую шизофрению про пришельцев-антисоветчиков. Новый, раскрепощенный Акунин явно наслаждается детской, ничем не ограниченной свободой творчества - которой так не хватает нынешней русской литературе, до сих не оправившейся от прививки сюжетностью семилетней давности.
