У меня есть подруга Машка. Она, наверно, единственная моя подруга. Остальные – все больше друзья.
Я хочу рассказать о том, что с Машкой недавно произошло.
Вообще-то, она – не Машка, а Марина. Но с легкого языка окружающих, Маринка незаметно превратилась в Машку. Да так правдоподобно, что меня передергивало, если кто-то называл ее настоящим именем.
Это не первый случай в практике, когда Марины трансформируются в Маш. Не умещается кипучая натура в скромное понятие `морская`. Натуре хочется чего-то большего. И вот поэтому Машка решилась на столь рискованный шаг. На меня, ее поступок произвел впечатление равносильное падению курса доллара на двадцать пять пунктов.
Но сначала, я хочу, чтобы вы знали – Машка, пополнив ряды тех, кому за тридцать, все еще остается ребенком. Ее чудачества и баловство шокируют ограниченных манерами взрослых. Машке ничего не стоит вдребезги разбить бокал официальной обстановки неподражаемым гоготом; или отпустить шутку, совместимую с вечерними платьями и смокингами, как селедка с молоком.
Машка, как салфетку, комкает признанные авторитеты, измазав их, походя, рубиновой помадой.
Усиленно держащие осанку подружки одергивают Машку. Но Машка игнорирует шипения, чмокая блюстительниц порядка в раскрасневшиеся от злости носики.
Нельзя сказать, что Машка вообще не склонна к обидам. Нет ничего страшнее обиженного дитя. В такие моменты с Машкой происходят метаморфозы. Она превращается в фурию, пустившуюся в разнос.
На прямое оскорбление Машка отвечает прямым попаданием членораздельных выхлопов, с упоминанием всем известных членов, возведенных в квадрат и, даже – куб.
Машка страшна в справедливом гневе, так же, как беззащитна в свободном полете.
Машка всех любит, но особенно – гостей. И многие любят захаживать к Машке и прикидываться гостями. Потому что нет хлебосольней и радушней хозяйки, чем Машка Блин.
Блин – ее девичья фамилия. У меня есть скромные подозрения, что именно Машка посодействовала появлению в нашей местности этой словесной добавки.
Мама звала ее с улицы:
– Марина! Марина! Марина!
И никакой реакции.
И тогда уже остервенело и зловеще:
– Маша Блин!!!
Такое обращение срабатывало.
Одноклассники называли ее исключительно по фамилии. Потому что просто Марий среди сверстниц было пруд пруди, поди, достучись до отдельно нужной Маши. А Блин был один на всю школу.
Машка радовалась, когда сменила фамилию оттого, что вышла замуж. Но потом, прислушавшись к новому звучанию, поняла, что это – еще то шило на мыло.
Теперь она звалась Зюзиной. Машка Зюзина, блин.
Так вот эта Зюзя вчера всех убила наповал. Но прежде я расскажу о Мишке.
Машка вышла замуж за Мишку. Мишка Зюзин окончил ВГИК и работал на Ленфильме художником-постановщиком. Лучше у Мишки получалось быть художником. Он рисовал гениальные картины. Смешные, живые и светлые. О нашей угрюмой обреченной жизни.
Мишка был настоящим художником. Даже членом их Союза с персональной мастерской. Но Мишка не умел продаваться. Не хотел отдавать картины за бесценок. Его работы стоили дорого, и поэтому платежеспособные ценители находились крайне редко. Получив куш от продажи, Мишка пил от радости, а в промежутках – от несправедливости жизни.
Мишка был хорошим человеком. Машка говорит, что раньше, когда они только познакомились, она несколько раз видела его таким. Потом все сложнее и сложнее становилось застать Мишку в его лучшем виде.
Мишка был талантливым художником. Это – главное его достоинство. Остальное – простительно и терпимо. Машка все понимала. Она была очень умная.
Мишка тоже любил Машку, как мог. Иногда он ей дарил цветы. Приходил из мастерской, протягивал прямоугольный сверток:
– Вот, Машук, это я тебе...
Машка разворачивала пакет и обнаруживала в нем натюрморт с цветами.
Вообще, Мишка Машке мог что угодно подарить: хоть самолет, хошь дворец с фонтаном, хошь бриллиантовое колье, хошь тысячу долларов. Но ему больше нравилось рисовать для Машки цветы.
Однажды он принес ей букет алых роз. В корзиночке.
– Поздравляю тебя, Машка, с таким-то праздником. Вот, не мог удержаться. Купил. Очень красивые. Только не пахнут. Я нюхал, нюхал... Ни черта не пахнут. Может, у тебя запахнут. У тебя нос больше.
Машка, запрыгав от радости, повисла на Мишке в знак благодарности и умчалась в комнату наслаждаться красотой.
Через минуту она вернулась и огорчила Мишку известием о том, что цветы – искусственные. Мишка удивился.
– А я еще думаю: такие дешевые и такие красивые. И розы. И десять штук.
– Ты, Миш, не расстраивайся. Мне очень нравится.
– Нет, Машка, я уже расстроился. И пойду куплю себе бутылку.
-Миша, ты никуда не пойдешь. Ты уже пьяный в зюзю.
– Нет, Машук, я очень огорчен. И мне надо в магазин.
– Я тебя, Миша, с бутылкой в дом не пущу.
Мишка упрямо шел за успокоительным. Машка закрывала дверь на ключ и для надежности набрасывала чугунный крюк.
Через десять минут раздался звонок. Машка продолжала смотреть телевизор. Звонок повторился еще и еще. Машка не реагировала. За дверью заскрежетали ключами. Последняя инстанция – крючок оставался верен себе.
Тогда Мишка перешел к террору кнопки, Машки и соседей.
Истек час беспрерывной звуковой атаки. На ОРТ закончился детектив, по НТВ закрутилась спираль программы `Про это`. Елена Ханга объявила тему для обсуждения.
Мишка пошел в рукопашную. Дверь подверглась грубому физическому насилию. Но она была еще та... Дореволюционная. И крючок – ровесник. А Мишка – невысокий и щуплый мужественно противопоставлял ей свою пятидесятикилограммовую массу.
Еще через час крючок сдался, облетел и, Мишка с грохотом ввалился в прихожую.
Машка смотрела последние новости. Только что Елена Ханга пожелала всем нескучной ночи.
Два часа Мишка бился в подъезде с холодом, находясь в метре от спасительного убежища. Два часа он звонился в собственный дом! В свою квартиру!! Его не пускала законная жена!!! На его же законную площадь!!!!
Голова Мишки просунулась в комнату. Машка возлежала на диване, фрагментарно прикрытая кошкой.
– Машук, ты че не открывала. Я звонил, звонил...
Только это Машкино поведение – безобидный каприз в сравнении со вчерашней выходкой. Но я еще не рассказала о том, какой она была гостеприимной хозяйкой.
Машка с Мишкой и Пашкой (это их сынок) жили в доме возле метро `Горьковская`. Это – почти Центр. Петропавловка.
Незваные гости захаживали к Машке толпами, не проходя мимо. Им было совсем даже не по пути, но они всегда говорили обратное.
Радостная Машка, предлагая посетителям тапочки, тут же спрашивала: не хотят ли они покушать? Они почему-то всегда хотели.
Машка усаживала пришельцев на мягкий диван, а сама бежала на кухню метать все, что есть (все, что можно есть) на стол. Гостей тем временем развлекал Пашка (Машкин сынок).
Он демонстрировал им новые модели автоматов, созданных на основе плевательной волны; автомобилей и другой техники, приводящейся в движение Пашкиной бегательной энергией.
Случайные посетители с трудом уворачивались от нависшей в воздухе угрозы и коряво отбивались от Пашкиных прямых вопросов. Но несмотря на комичность положения, занятых позиций не сдавали, и носы держали строго по направлению к кухне.
Наконец, Машка приглашала всех за стол, который за короткое время успевал превратиться в скатерть-самозванку.
Гости уплетали за обе щеки и кивали головами, подавая тем самым знаки, что они внимательно слушают хозяйку.
Машка была очень доброй. Наверно, ее так воспитали родители. Или это с ней произошло раньше, при раздаче хромосом.
Мишка за это Машку еще больше любил.
Он даже нарисовал ее портрет в настоящую величину по пояс. Там Машка сидит с поворотом головы на три четверти, что не мешает ее длинным густым волосам ниспадать ниже плеч. На Машке – полосатый халат и ... в общем-то, все. Больше ничто не попадает в глаз смотрящего, оставаясь за рамкой догадок.
Возгласы: `Тоже мне, великий художник, возлюбленную в халате написал!` – не справедливы.
Во-первых, колер интересный; во-вторых, складки материи объемные; в-третьих, жизнь у Машки, как ее полосатый халат. А это уже философия.
Картина сия – исторический памятник Машкиной роскошной шевелюре.
У Машки бесподобные длинные и, что немаловажно, здоровые волосы. Когда Машка идет по улице, мужики цепенеют. Причина тому – смоляная грива до пояса, пухлые алые губы (одна пуще другой), карие глаза с чертинкой. Все остальное уже не имеет значения. Три ярко выраженные доминанты, но, особенно, волосы разят наповал. Отбоя от желающих потрогать нет. И тут происходит страшное. Только я еще уточню кое-что. А то неудобно перед Машкой.
Ее, конечно, ничем бог не обидел. Хороша девка получилась. Что есть, то есть. Я несправедливо упустила выдающуюся Машкину часть, которая сразу в глаза не бросается, но если обойти Машку сзади или подождать, когда она сама повернется – обнаруживается.
Взбитая выпуклость. (Не путать с `избитая`).
Машка носит короткие обтягивающие юбки. И правильно делает. Надо подчеркивать то, что хорошо. Но эта аппетитная неотъемлемая часть Машки приносит ей не столько восторженные взгляды, сколько моральные убытки. Мужчины слишком однозначно воспринимают ее. И еще более примитивно реагируют. Они думают, что Машка легкомысленная и доступная. Пока не увидят ее в справедливом гневе.
Но вот, наконец, теперь о том, что вчера случилось.
Машка Зюзина... подстриглась!!!
Этот вопиющий поступок привел всех в ужас. Одни искали причины, побудившие Машку в одночасье порвать с косматым прошлым. Другие не находили слов выразить свое возмущение. Они отчаянно причитали, будто это им, кто-то коварный и злой, темной ночкой, тайком, отрезал что-то жизненно важное.
Машка же была весела, как никогда. Ее глаза сияли дьявольским огнем. Копна густых тяжелых волос еле умещалась на ее красивой, как оказалось, голове. Улыбка не сходила с округлившегося вдруг лица.
Машка изменилась. Она не стала менее привлекательной. Она стала другой. Ее приводили в восторг не узнающие взгляды знакомых и широко открытые рты тех же персон, неожиданно узревших в гогочущей особе, Машку Зюзину.
Что же произошло на самом деле – сказать трудно. Как невозможно предположить, что Машка выкинет завтра. Хочется верить, что не Мишку. http://www.gudkova.spb.ru/biblioteka.html#vfirf
Док. 502581
Перв. публик.: 08.08.08
Последн. ред.: 08.10.08
Число обращений: 32
Гудкова Елена Владимировна
|
