Андрей Фурсенко: Взаимные обязательства и взаимная ответственностьНазад
Андрей Фурсенко: Взаимные обязательства и взаимная ответственность
Споры были по поводу фундаментальной и прикладной науки, по поводу того, грантовая или базовая система финансирования нужна. Надо понять, что есть две проблемы, которые возникают при поддержке любой сферы, имеющей не только чисто экономическое, но и социальное значение. Это поддержка среды, некой базы, которая не должна быть ориентирована на конкретный экономический результат, а должна обеспечивать развитие направления в целом. И второе - это поддержка приоритетов. Если соблюдается баланс между этими двумя направлениями, то вопросы, которые сегодня обсуждались, решаются позитивно. Если баланс нарушается, возникают проблемы.
Министерство руководствовалось и продолжает руководствоваться в развитии как образования, так и науки, тремя основными принципами. Первое: не может быть закрытых институтов. У нас в 1990-е годы государство забыло о своих обязательствах, и, дав некоторую свободу образованию и науке, в существенной мере отказало им в поддержке. Образование и наука выжили, но выжили ценой серьезных потерь.
Сегодня ситуация меняется, и очень важно, чтобы и наука, и образование отвечали на требования общества. Если образование и наука не отвечают на эти требования, они обречены на маргинальное существование.
Наука, так же, как и образование, - это социальное благо. Но при этом, развитие и того и другого осуществляется за счет интеллектуальных лидеров. И в этом плане задача министерства - делать ставку именно на лидеров, рассчитывая на то, что они способны обеспечить продвижение и развитие всей сферы в целом.
Наконец, третье. Мы пытаемся отойти от логики возврата долгов, считая, что это очень важно. У нас довольно долго лейтмотивом обсуждения вопросов социальной сферы, науки и образования было: "государство должно вернуть долги". Долгов накопилось много. Но, все-таки, давайте переходить к логике взаимных обязательств. Я не говорю о том, что наука что-то задолжала государству, хотя и это есть. Но наука много задолжала обществу. То же касается и образования.
У общества есть претензии к тому, что сегодня делается и почему сегодня не делается в образовании и в науке. Поэтому я считаю принципиально важным, чтобы любые обсуждения шли, исходя из логики взаимных обязательств и взаимной ответственности.
Ответственность государства велика, ни в коей степени не считаю возможным от нее уходить. Отдаю себе отчет, что сделано гораздо меньше, чем требуется. Но при этом есть системные изменения. По нашим оценкам, к концу 2007 года средняя зарплата в Академии достигнет 20 тысяч рублей. Этого, может быть, недостаточно, но по сравнению с тем, что было два года назад, прогресс налицо.
Нужно и формулирование требований к тому, что должна делать Академия наук. Вовсе не обязательно, чтобы академические институты работали на рынок. Но они обязаны демонстрировать конкурентоспособность с институтами других стран, и это уж мы точно можем потребовать.
Думаю, важную роль сыграл проект поддержки инновационных программ развития высших учебных заведений. За три года в эту сферу будет вложено более 30 миллиардов рублей. В основном эти деньги идут на развитие научной составляющей университетов.
Важно подчеркнуть: наука не ограничивается какими бы то ни было организационными или ведомственными рамками. Наука - это в первую очередь "как", а не "что". Фундаментальная наука в том числе. Поэтому я считаю абсолютно правильным и крайне важным развивать науку в высшей школе. Ни в коем случае не пытаясь подменить ее исследования исследованиями в Академии наук. Но обеспечить реальную конкурентную среду необходимо.
Говорили о программе по нанотехнологиям. Давайте поймем, что масштаб подобных проектов очень велик, и на это обратили внимание не только в России, но и во всем мире. Абсолютно ясно, что этот проект очень важен, потому что на нем отрабатывается технология поддержки приоритетов. Я абсолютно убежден, что нанотехнологиями это направление не ограничится. Думаю, Россия не обойдется без очень серьезных масштабных программ по энергетике. Имею в виду не введение дополнительных мощностей, а применение новых подходов в энергетике - энергосбережение, энергоэффективность и т.д. При этом могу сказать, что нашим министерством принципиально по-другому была построена федеральная целевая программа исследования и разработки: через поддержку приоритетов, в данном случае, в прикладной сфере, мы попытались привлечь к этой работе не только научное сообщество, но и общественные структуры, и бизнес.
При этом сразу хочу сказать, что приоритеты должны и будут существовать не только в прикладной сфере. Фундаментальная наука тоже не как трава растет.
Речь шла о реализации промышленной политики. Известно, что все любят что-то искать под фонарем. Не там, где потеряли, а там, где светло. Это касается и нашей науки, и в значительной степени промышленной политики.
Недавно прошло совещание в Ханты-Мансийске по поводу взаимодействия оборонно-промышленного и топливно-энергетического комплексов. Каждый рассказывал о своем. И возникло ощущение, что существует два параллельных мира. Причем, один мир - это мир исследований, в котором самое большое желание ученых, независимо от того, чем они занимаются, - жить на бюджетные деньги, тратить бюджетные деньги. И мир промышленности, где предпочитают особых отношений с учеными не иметь, а если что-то потребуется, купить за рубежом.
Есть и объективное обоснование такого положения вещей. Сейчас начался рост бюджетного финансирования науки. В связи с этим началось уменьшение финансирования науки со стороны бизнеса. Если еще 3-4 года назад деньги научным институтам были крайне важны, они боролись за эти деньги, то сегодня сплошь и рядом возникает ощущение, что им вполне достаточно тех бюджетных средств, что выделяются, как бы они ни плакались. Борьба за внебюджетное финансирование существенно ослабла.
Но есть и вторая сторона: бизнес предпочитает, к сожалению, с нашей наукой дела не иметь. Мы специально объявили конкурс, в котором заявка должна была исходить от бизнес-структур. Мы готовы были давать бюджетные деньги при условии, что заявка четко сформулирована представителями экономики. Могу сказать, что у нас есть достаточное количество заявок. Как правило, в этих случаях наши ученые сумели добежать до представителя промышленности и получить от него письменное подтверждение, что научная разработка потребуется. Но как только речь идет о том, что за подписью должны стоять существенные деньги, большая часть предпринимателей свои подписи снимает.
Принципиально важно, чтобы была существенным образом изменена система организации работ в научных направлениях, особенно прорывных. В части выступлений прозвучало, что мы ориентированы на иерархические структуры. Я понимаю, что у людей, которые занимаются высокими энергиями, воспоминания Средмаша никогда не выветрятся, и лучше, чем Средмаш, ничего не было. Хотя мы все должны понимать, что Средмаш имел разные стороны, и организован был немножко на других принципах и другими людьми. Они не совсем наукой занимались.
У нас как возникла 250 лет назад блумбергская модель университета, так с тех пор в образовании ничего и не изменилось, так и осталась лекционно-семинарская система. То же и в организации науки. Абсолютно ясно, что сегодня эффективна сетевая система организации. Эта система основана на центрах совершенства, должна управляться сетевым образом и не подчиняться приказам из одного центра. Сегодня нужно координировать, а не командовать. Но мы, по большому счету, об этом даже не дискутируем.
Был конкурс по вузам, и к счастью возникла сетевая структура вузов, которые выиграли инвестиционные программы. Они начали координироваться по горизонтали без участия министерства. Это огромное достижение. Абсолютно ясно, что такого же типа проекты нужно реализовывать и в научной сфере. Я думаю, что нам удастся организовать аналогичные конкурсы среди программ развития научных институтов независимо от их ведомственной принадлежности, и единственным критерием оценки будет только уровень научных программ. И деньги будут выделяться не под конкретные проекты, и даже не под научные школы, а под программы развития той или иной научной организации.
Главные претензии со стороны научной общественности состоят в том, что, мол, "чиновники слишком много на себя берут". Но кто может определить приоритеты в области мегапроектов, имея в виду, что приоритеты касаются не только физики высоких энергий, поскольку не только там идут фундаментальные исследования?
Давайте понимать, что сегодня мы должны вести экспертизу не только с научной точки зрения. Она должна быть экономической, общественной. И если мы говорим о новом государственном органе, то давайте решим: мы этому государственному органу полностью делегируем все решения или все-таки хотим, чтобы этот орган занимался координацией, а решения будут коллегиальными на соревновательной основе?
Нередко мы не можем друг с другом в научном сообществе договориться. А нам нужно договариваться на уровне консенсуса. Но для этого требуется внутреннее самоограничение. Мы должны преодолевать свой личный профессиональный эгоизм. Я думаю, что пока эту проблему не решим, будет очень трудно справляться с задачами, которые сегодня перед нами поставлены.
Еще один вопрос - "замучила отчетность". Мы вышли сейчас на финишную прямую по утверждению устава Академии наук. Главное предложение, которое удалось согласовать в том числе и с Минфином, это предоставление существенно большей автономии и прав Академии наук, в том числе, в распределении средств. Я разговаривал с несколькими представителями Академии. Они вообще-то не очень хотят брать эти права на себя потому, что это подразумевает очень серьезную ответственность. Давайте уберем деньги из казначейства. Академия получает деньги в качестве субсидии, а дальше ее право, какому институту, на что и какие деньги дать. Государство готово отказаться от своей функции распределителя. Но это определенная система ответственности.
Это деньги налогоплательщиков. Они могли быть потрачены на здравоохранение, на пенсии, на образование. Но их дают на науку, причем все больше и больше. За них надо отвечать не перед правительством, не перед казначейством, а перед гражданами. Поэтому когда мы говорим об экспертизе, о вопросах, связанных с выбором направлений, то должны понимать, что это не решение министра или какого-то другого государственного органа. Это решение, которое должно быть обосновано перед обществом. И если мы занимаемся фундаментальными исследованиями, то надо доказать обществу, что эти исследования жизненно необходимы стране, потому что стратегическая конкурентоспособность определяется тем, какие исследования и на каком уровне мы сегодня проводим.
