Александр Фоменко: Народ ждет. Теорема Эрроу и монархическая идея в РоссииНазад
Александр Фоменко: Народ ждет. Теорема Эрроу и монархическая идея в России
Более полувека прошло со времени опубликования книги американского экономиста Кеннета Джозефа Эрроу о фундаментальном несовпадении общественных решений, принимаемых путем голосования, и индивидуальных ценностей (предпочтений) самих голосующих граждан.
Эрроу интересовала в первую очередь возможность построения математической модели принятия коллективных решений в условиях равноправия и учета индивидуальных предпочтений членов коллектива (правления компании, например), то есть в условиях свободного рынка. Однако итоги его анализа оказались равно важны и для социологии с политологией.
Поверим алгебре!
Невозможность существования такой процедуры голосования (выборов), которая могла бы учитывать одновременно все важные для демократической системы условия, была, разумеется, очевидна и ранее. По меньшей мере с конца XVIII века, со времен маркиза Кондорсе, доступно объяснившего парадоксальную возможность вполне "демократического" навязывания воли меньшинства большинству
(в силу разной степени неприятия тех или иных решений у разных избирателей, составляющих математическое большинство). А в конце XIX века этот избирательный парадокс Кондорсе был самостоятельно осознан и описан доктором Оксфордского университета Чарльзом Лютвиджем Доджсоном, известным больше под литературным псевдонимом Льюис Кэрролл.
В 1972 году Кеннет Эрроу стал лауреатом Нобелевской премии по экономике (в том числе и за свою теорему невозможности одновременного соблюдения требований разумности и равенства, а также упорядочивания общественных приоритетов по степени их важности), и его работы стали основополагающими для математических методов исследования в экономике и социологии.
Эрроу рассмотрел пять аксиоматических условий, казалось бы, совершенно необходимых для функционирования системы свободного выбора (выбора как политических решений, так и экономических).
Первое. Полнота и однородность той системы ценностей, в которой сформулирован выбор и в которой принимается решение о выборе. Иначе - "голосование сердцем", когда главой государства можно стать "за красивые глаза" или по причине хорошей спортивной формы.
Второе. Переходность (транзитивность) выбора в зависимости от личных предпочтений голосующих. То есть коллективный выбор должен учитывать изменчивость этих предпочтений, следовать за нею.
Третье. Универсальность коллективного выбора, осуществляемого при любых предпочтениях его участников. То есть конституция (правила выбора) должна отражать все возможные варианты предпочтений.
Четвертое. Учет общим выбором единогласия предпочтений индивидуумов (в случае, если таковое наблюдается).
Пятое. Независимость выбора голосующего от внешних факторов (от групп влияния до прямого давления на избирателя). В пору повсеместного использования так называемых политических технологий это звучит вполне фантастично - даже если власть не применяет административных методов воздействия на избирателей.
В результате проведенных расчетов Эрроу пришел к выводу о том, что всем этим условиям одновременно не может удовлетворять процедура так называемого демократического выбора - идет ли речь о деятельности совета директоров или о деятельности парламента. И что с математической точки зрения производимый индивидуумом, обладающим диктаторскими полномочиями, выбор наилучшим (из возможных) образом может соответствовать совокупности этих условий. То есть наилучшим образом учитывать весь разброс мнений членов конкретного коллектива (общества).
Не стоит при этом ужасаться использованию понятия "диктаторские полномочия". Ведь эти полномочия вовсе не обязательно должны самовольно присваиваться: все зависит от устава компании или основного закона страны. Диктатура не есть непременно тирания, она вполне может быть санкционирована той или иной процедурой народного волеизъявления - более или менее широкого. Собственно, таковой она была уже в Риме. В то же время диктатура - и не монархия. Но диктатура может быть чем-то вроде регентства, неким паллиативом или переходом (пусть весьма долгим - в Испании в минувшем веке он занял почти сорок лет) к возможности осуществления более или менее монархической формы правления.
Очевидность выводов Эрроу не помешала, впрочем, как советским коммунистам, так и западным либералам на протяжении еще нескольких десятков лет нещадно эксплуатировать столь полюбившуюся им мифологему демократии как своего рода чудодейственного лекарства от всех общественных недугов. Хотя сегодня многие разумные люди (а не только внимательные читатели Аристотеля и Джона Стюарта Милля) постепенно приходят к пониманию того, что демократия - вовсе не является целью развития общества. Это - лишь один из способов его, общества, структурирования и функционирования. Или один из методов управления им, причем принципиально не универсальный, а исторически и культурно обусловленный.
Причем уже в середине XIX столетия автор "Размышлений о представительном правлении" посвятил целую главу вопросу о том, при каких условиях неприменим этот, по его мнению - "совершеннейший из всех", метод управления. Джон Стюарт Милль вполне понимал, что, при недостатке внимания избирателей к общественным интересам, "они пользуются правом голосования или для того, чтобы провести свои личные интересы, или интересы своего круга, или же тех лиц, с которыми они связаны или от которых зависят". И что "если исполнительная власть слаба, то страну раздирает борьба отдельных личностей за места; если сильна - то сама становится деспотическою".
Как выразился французский исследователь Пьер-Мари Гуаставино: "Демократия может стать полезной и действенной только для народа, приверженного к общим традициям, а не для массы, у которой есть лишь интересы" . Укорененность демократических процедур в истории и культуре народа - необходимые условия их успешности. Похоже, что только практикуемая в некоторых швейцарских кантонах так называемая прямая демократия, демократия референдума и плебисцита, создает впечатление действительного и действенного народного волеизъявления, хотя и она не обеспечивает наиболее полного удовлетворения чаяний всех участников процедуры голосования и выбора того или иного решения.
Демократия же представительная является итогом слишком глубокого отвлечения от непосредственных интересов и чаяний так называемых избирателей. Потому что сама процедура выборов малознакомых, а то и вовсе не знакомых большей части народа людей - его якобы представителей - исполнена неустранимых противоречий с непосредственными интересами и чаяниями этого самого народа. А уж последующий выбор этими представителями тех или иных решений и голосование за них представляют собой что-то вроде отвлеченного противоречия в квадрате.
