Александр Фоменко: Другие российско-американские отношенияНазад
Александр Фоменко: Другие российско-американские отношения
ПОЧТИ ПОЛВЕКА холодной войны СССР и США и последующие 15 лет "расширения НАТО" создали в головах и русских, и американцев очень устойчивый стереотип восприятия друг друга как едва ли не природных, естественных геополитических против-ников, обреченных на противостояние если не географией, то историей.
Между тем на протяжении едва ли не всех лет исторического сосуществования Северо-Американских Соединенных Штатов и императорской России их отношения служили образцом разумности, лояльности и взаимовыгодности.
Дипломатическая идиллия
ПРИЧИН ДЛЯ ЭТОГО было более чем достаточно - начиная с общих сложных чувств по отношению к Великобритании, воспринимавшейся правящими кругами обеих стран в качестве действительно коварного Альбиона. Неслучайно еще в 1775 году Екатерина II ответила жестким отказом на просьбу английского короля Георга III о военной помощи против мятежных колонистов. А в 1780 году в разгар военных действий Россия выступила с известной Декларацией о вооруженном нейтралитете (явно антибританской).
Нельзя сбрасывать со счетов и определенное ощущение нашей природной геополитической взаимодополнительности. Ибо континентальная роль Североамериканского союзного государства в Западном полушарии и евразийской империи - в Восточном были довольно схожими. Неслучайно в 1814 году, всего через несколько лет после установления дипломатических отношений России с Америкой, именно русский император Александр I более всех способствовал заключению выгодного для США мирного договора в Генте и завершению так называемой "второй войны за независимость" - англо-американ-ской войны 1812-1814 годов. В ходе этой войны, между прочим, британские экспедиционные войска захватили и сожгли Вашингтон, о чем теперь не принято вспоминать на берегах Потомака. Хотя для Великобритании в пору ее войн с Наполеоном это был далеко не главный театр военных действий.
Заключение в 1832 году русско-американского Трактата (договора) о торговле и мореплавании, установившего принцип наибольшего благоприятствования во взаимной торговле, стало зримым подтверждением и хозяйственной взаимодополнительности двух стран.
Мы не относились к числу старых европейских колониальных держав, а они - тем более. Именно поэтому доктрина Монро, провозглашенная в 1823 году и отрицавшая право внешних сил на участие в делах американского континента, в конце концов была в России воспринята с пониманием. Ведь она сочеталась тогда с завещанным еще отцами-основателями Союза штатов континентальным внешнеполитическим изоляционизмом: и Вашингтон, и Джефферсон считали необходимым для американской республики держаться подальше от конфликтов великих держав Старого Света.
И приобретение французской Луизианы (занимавшей весь нынешний Средний Запад и юго-восток страны) и мексиканского Техаса, и даже прямая война с Мексикой 1846-1848 годов, в итоге которой американскими штатами стали Аризона, Нью-Мексико и Калифорния, воспринимались в качестве нормального стремления Союза расшириться до естественных географических границ. Более того, даже и первые, собственно, колониальные опыты США 1898 года - на Кубе и Филиппинах против испанцев - расценивались скорее как осуществление доктрины Монро, нежели как начало новой внешней политики глобальной по амбициям державы.
Неудивительно, что во время Гражданской войны Севера с Югом, или Войны за отделение (как ее называют сами американцы), Россия без колебаний приняла сторону союзного правительства Линкольна. В отличие, например, от Британской и Французской империй, признавших Конфедерацию южных штатов воюющей стороной.
Ведь за несколько лет до этого, во время Крымской войны в 1853-1856 годах, именно США, сохраняя официальный нейтралитет, оказывали нам необходимую дипломатическую поддержку в отличие от наших традиционных союзников - Пруссии и Австрии.
Для естественного и привычного для русской внешней политики легитимизма и стремления к сохранению статус-кво во что бы то ни стало имело значение то, что Линкольн официально вел эту войну под, так сказать, демократически-легитимистскими лозунгами: за сохранение сильного и мощного Союза штатов - против сепаратистов-южан. (Хотя надо признать, что покинувшие Союз штаты имели все правовые основания для этого.)
Никто в русских правящих сферах не размышлял тогда, разумеется, о таких высоких и противоречивых материях, бывших важным основанием для Гражданской войны, как сопротивление традиционного уклада жизни и хозяйствования капитализации, а также борьба "фритредерства" и "протекционизма". Тогда, кстати, "реакционные южане" были сторонниками свободы торговли, ибо чисто сырьевая экономика хлопкового Юга зависела лишь от использования природной ренты. В то время как "прогрессивные северяне", защищая своего отечественного производителя, выступали за жесткую протекционистскую таможенную политику.
К тому же Авраам Линкольн уже в ходе боевых действий, 1 января 1863 года, выпустил знаменитую Прокламацию освобождения и превратил в глазах мирового общественного мнения войну против сепаратистов в войну против рабства.
Россия пару лет до этого уже отменила у себя крепостную зависимость крестьян от помещиков: не бывшую, разумеется, рабством в прямом, американском смысле слова, однако в пропагандистских видах представлявшуюся именно таким образом. И императорское правительство Санкт-Петербурга, настроенное тогда вполне либерально-капиталис-тически, не могло, видимо, не поддержать защитников свободного труда.
При этом сам Президент Линкольн вовсе не был сторонником непременного и немедленного уничтожения рабства в южных штатах и разрушения тамошнего хозяйственного уклада. Он публично признавался в том, что предпочел бы сохранить Союз, по возможности не прибегая к отмене рабства. Да и знаменитая Прокламация объявляла, собственно, об освобождении рабов лишь в стане противника, на территории Конфедерации, но не в штатах Союза.
В 1863-1864 годах русское Морское министерство отправило к тихоокеанскому и атлантическому побережьям США две эскадры (адмиралов А.А.Попова и С.С.Лесовского) на предмет изучения возможностей для русского крейсерства в тамошних водах. Тогда существовала очевидная опасность нападения Великобритании и Франции на Россию, занятую подавлением подстрекаемого Европой восстания в Русской Польше (австрийские поляки сидели тихо, а прусские - постепенно ассимилировались немцами).
Но кроме того - по обоюдному согласию петербургского и вашингтонского кабинетов - визиты русских эскадр в Нью-Йорк, Бостон и Сан-Франциско и сопровождавшие эти визиты официальные торжества стали очевидным подтверждением прямой поддержки союзного правительства Линкольна Россией и поводом для проявления дружественных чувств американцев по отношению к нашей стране.
Самый влиятельный русский журналист того времени М.Н.Катков называл именно Соединенные Штаты "нашими естественными и деятельными союзниками" в случае начала европейской войны. Виднейший русский консерватор считал Соединенные Штаты наиболее близкой нам страной, ведь у нас не было причин для серьезного взаимного соперничества. (В этом, впрочем, с охранителем Катковым соглашался даже и отпетый революционер-демократ Герцен .)
Хотя надо признать, что русские сторонники сближения с Соединенными Штатами излишне часто употребляли такой дипломатический термин, как "союз". И, похоже, наделяли его смыслом, весьма отличным от того, который присущ американской дипломатической традиции. Ведь еще в 1796 году, завершая свой президентский срок, Джордж Вашингтон заявлял вполне четко: "Наша истинная политика состоит в том, чтобы держаться в стороне от заключения постоянных альянсов с какой бы то ни было частью внешнего мира". И Томас Джефферсон в 1801 году в своей речи при вступлении в должность президента США повторил основополагающий принцип американской внешней политики: "Мир, дружба, торговля - со всеми странами, обязывающих союзов - ни с одной".
Говорить стоило лишь о взаимовыгодном и долгосрочном сотрудничестве со Штатами - что уже является достойной целью любых дипломатических усилий.
Но представления о возможности именно "союзных" отношений двух не вполне европейских стран были тогда довольно широко распространены как в России, так и в Америке. Поэтому после получения в апреле 1866 года известия о попытке покушения революционера Каракозова на жизнь Александра II не только Президент США Эндрю Джонсон передал поздравления императору Всероссийскому по случаю счастливого исхода дела, но и обе палаты Конгресса единогласно приняли совместную резолюцию с приветствием "Его Императорскому Величеству и русскому народу". С этой резолюцией в Россию было направлено чрезвычайное посольство во главе с заместителем морского министра Густавусом Васа Фоксом.
2007 г.
МИД РФ. Редакция журнала "Международная жизнь". 2007.
