Промышленная политика, если говорить в общих терминах, это инструмент развития национальной промышленности. Формировать и утверждать эту политику должно правительство. Есть и ее составляющие. Например, встраивание в мировое разделение труда. Но вот вопрос: в какой степени и как мы должны это делать?
Повышение конкурентоспособности - тоже один из общих терминов, к которому надо относиться осторожно, потому что конкурентоспособность можно повысить по-разному. Например, просто снизить зарплату или не амортизировать оборудование, то есть, проедая его.
Значит, и в том, и в другом случае нужны какие-то критерии. Критериями эффективности любой политики представляются доходы населения на определенном уровне, его занятость. При этом нужна ясная константа: сколько населения будет занято, какова будет доля национальных компаний. Поскольку мы говорим о национальной промышленной политике, то надо иметь в виду развитие именно национальных компаний.
Нужен срез промышленной политики по отраслям - тогда это даст общую картину развития страны. Важна структура занятости: кто работает, с каким образованием. Надо представить, какова доля национальных компаний на мировом рынке. Все это должно быть сделано до того, как политика начнет реализовываться.
Я буду говорить о секторе информационных технологий, в котором работаю. Давайте посмотрим, что мы сейчас имеем после 16 лет рыночной экономики, что рыночная экономика в IT, собственно, сотворила за 16 лет. Привожу цифры и факты только из открытых публикаций. Суммарный оборот 100 крупнейших компаний - 386 миллиардов по 2006 году. По экспертным данным, поставки аппаратуры и программного обеспечения - 70-80 процентов этого оборота. Доля зарубежных IT-решений по некоторым оценкам - более 90 процентов. Суммарное число рабочих мест во всех 100 компаниях - около 65 тысяч. Причем структура их не определена, данных нет. Чем эти компании заняты? Вряд ли там особенно много ученых и высоких технологов. Каковы затраты на НИОКР из собственных средств? Тоже таких данных нет. Скорее всего, ими никто не занимается, потому что эти компании продвигают на наш рынок серийные массовые решения зарубежных фирм. Это IBM, "Интел" - те крупные фирмы, которые господствуют на мировом рынке.
Я не против аутсорсинга, но надо понимать, что за этим стоит. 70-80 процентов зарплаты 65 тысяч человек берется из бюджета страны. То есть за чужой аутсорсинг, за то, что мы продвигаем чужие технологии и чужие продукты, мы платим из своего кармана.
Вот пример китайской компании "Хуавэй Текнолоджис". Оборот - 8,2 миллиарда, собственные затраты на НИОКР 0,5 миллиарда. 85 процентов сотрудников с высшим образованием-ученой степенью. 48 процентов, или 35 тысяч человек - больше половины того, что у нас в ста компаниях - занимаются НИОКР. Это сотрудники высшей категории. Маркетинг, продажа, поддержка - 38 процентов всех средств. Производство, поставки - только 8 процентов. И эта компания занимается выпуском своей финишной продукции. Хотелось бы, конечно, видеть что-нибудь похожее у нас.
Теперь посмотрим, как дела у лидеров движения. Я специально выделяю: национальные системообразующие компании мировой индустрии информационных технологий. Вот эти гиганты: IBM, "Интел", "Моторола". Суммарное число рабочих мест здесь - 513 тысяч человек, общие затраты на НИОКР - 20 миллиардов долларов. Это затраты из собственных средств, не от государства полученных. У IBM в 2006 году оборот - 91 миллиард, затраты на НИОКР - 6 миллиардов, численность - 356 тысяч человек по всему миру. 127 тысяч работают в США. То есть вся центральная часть компании находится в США, основные ноу-хау здесь, а остальное - аутсорсинг, включая Россию.
Теперь по поводу малого бизнеса. Его надо его развивать, но если брать высокие технологии, то малый бизнес здесь без большого не живет. Он работает на инфраструктуре, которую создали большие компании. Малый бизнес не способен создать то, что создают гиганты, то есть никакая малая компанию технологию 0,45 нанометров никогда не разработает - у нее не хватит ни денег, ни мозгов. Маленькая компания может сделать научную разработку, конструкторское решение. А дальше схема обычно такая: если дело с точки зрения рынка стоящее, то разработку покупает "крупняк". И дальше уже диверсифицируют и делают из этого массовый продукт.
Представим, у нас организовали множество мелких компаний. Как им работать? Во-первых, нет инфраструктуры, потому что в России больших компаний даже близко нет. И тогда, если малая компания сделает что-то стоящее, продукт купит зарубежная компания. Мы опять будем "топить пространство". Идея, что из малой компании вырастет монстр вроде IBM - утопия, никакой экономической основы под этим нет, и это очень важно. Я не против, еще раз повторю, малого бизнеса, но надо быть реалистами. И не только в высоких технологиях. Например, вряд ли можно надеяться, что малый бизнес, при всей российской креативности, сможет сделать самолет, сопоставимый с "Боингом-787".
Внедрение информационных технологий в массовом порядке сейчас вполне возможно по чисто экономическим причинам. В последние годы резко снизилась стоимость того же компьютера при таком же резком росте его возможностей. Почему это произошло? У любой вычислительной машины есть основной показатель - производительная стоимость. Грубо говоря, показатель зависит от того, сколько стоит одна операция в секунду. За 10 лет стоимость одного терафлопса, а это триллион операций в секунду, снизилась в 60 раз, а производительность машины выросла в 350 раз. Такой экономико-технологический момент, собственно, и создал новую ситуацию. Низкая стоимость терафлопса позволяет на существующем уровне производительности решать задачи, к которым до сих пор даже близко не могли подойти. Например, в компьютере можно полностью смоделировать работу авиационного двигателя, просчитать любые нагрузки в процессе работы, что позволяет оптимизировать все параметры. В результате экономические показатели двигателя, время его разработки, что важно, и стоимость несопоставимы с теми, которые были, когда они разрабатывались "в бумаге". Но лидер нашего двигателестроения "Сатурн", поскольку господдержки нет, смог купить машину на 0,9 терафлопс, в 400 раз менее мощную, чем нужно.
В США есть Совет по конкурентоспособности экономики. Вот его девиз: кто слаб в вычислениях, тот не конкурентоспособен. То есть впрямую говорится: если вы не умеете считать как надо, то конкурентоспособности в промышленности не ждите. Цель работы Совета - подготовка действий, ведущих к упрочению деятельности США на глобальном рынке. И высокопроизводительные вычисления - это одно из основных направлений его работы. Совет, например, занимается автопромом - полное компьютерное моделирование и процесса проектирования, и процесса производства автомобиля для обеспечения доминирования США на глобальном рынке. Основная цель очень конкретна: увеличить американскую долю на мировом рынке. Увеличение этой доли всего на 1 процент - это 4,5 миллиарда долларов в бюджет ежегодно и десятки тысяч рабочих мест.
Если мы говорим о промышленной политике, надо знать: сколько процентов и какого рынка - автомобильного, авиационного - мы собираемся контролировать.
Четверть века назад была создана комиссия Питера Лакса, известного американского математика. Заказчиками комиссии стали федеральные агентства по обороне, энергетике, науке и космосу. Результатом работы комиссии Лакса стал фундаментальный вывод: рыночные механизмы не способны обеспечить развитие суперкомпьютерной науки и индустрии. Чтобы разработать современные информационные технологии не хватит всей мощи IBM. Нужна государственная поддержка. А у нас призывают самостоятельно, за собственные средства предприятий разрабатывать высокие технологии.
Поэтому предложение: увеличить федеральное финансирование, организовать общенациональную координацию.
Вернусь к комиссии Питера Лакса. Ее выводы инициировали закон о поддержке высокопроизводительных вычислений - он был принят в 1991 году. Закон обязал президента выделить деньги, сформировать программу и вести координацию работ. Значит, все фирмы, все ведущие компании в компьютерной сфере получили часть бюджетных средств - под технические задания. Деньги закладывались на технологию, на разработку систем.
И вот результат. К 2008 году во всех университетах США будет стоять по супер-ЭВМ от 1 до 50 терафлопс, в ведущих вузах - до 100 терафлопс, приобретенные за государственный счет. Что делать нам? Изобретать свой велосипед или воспользоваться чужими чертежами? Хорошо было бы, кстати, принять Федеральный закон о поддержке высокопроизводительной обработки данных.
Конечно, должен быть системный проектный подход. Взять, например, в машиностроительных отраслях совершенно конкретные сектора и поставить им задачу: получить на мировом рынке в заданное время свою долю. Только при такой постановке дела промышленная политика будет иметь смысл.
О нашем высшем образовании. Мне кажется, одноступенчатая система - условие необходимое. Может быть, бакалавры не нужны, а нужны нормально подготовленные, по старинке, как готовили в наше время, специалисты. Меня тревожит, что в школе собираются отменить выпускной экзамен по математике. Считаю, что это путь к катастрофе. Тогда о каких-то супервычислениях, нанотехнологиях можно просто забыть. В декабре 2006 года был принят закон США о создании национальной стратегии подготовки кадров для аэрокосмической отрасли. У них тоже, оказывается, проблемы. Закон принят не с потолка. В 2002 году была образована комиссия, которая провела исследования и сделала выводы: кадровый корпус приходит в упадок, уровень преподавания математики и физики падает. Закон теперь будет стоять на страже преподавания математики. Нам мало чужого опыта? Будем ждать свои грабли?
Владимир БЕТЕЛИН
академик РАН, директор НИИ системных исследований РАН,
вице-президент Российского научного центра "Курчатовский институт"
