Федор Лукьянов. К новой концепции интеграции.Назад
Федор Лукьянов. К новой концепции интеграции.
Если посмотреть в ретроспективе на пятнадцатилетнюю историю отношений России и Европейского Союза, то можно заметить нечто любопытное: с подписанием документов, которые определяют характер этих отношений, совпадают по времени очень важные вехи в развитии современной России.
Ныне действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве было подписано в 1994 году, когда в России после первых бурных лет реформ и очень жесткого конфликта осенью 1993 года завершился первый этап переходного периода.
Ратифицировано Соглашение о партнерстве и сотрудничестве было в 1997 году, как раз в преддверии того момента, когда кажущаяся стабильность середины 1990-х рухнула. Через несколько месяцев после ратификации у нас произошел финансовый кризис, который в значительной степени изменил всю политическую и экономическую ситуацию.
В прошлом году были приняты дорожные карты - и это тоже в какой-то мере символично, потому что они совпали с новым осознанием Россией себя как страны, возвращающейся на международную арену уже в качестве совершенно самостоятельного и, как кажется, очень влиятельного игрока.
Наконец, Соглашение о партнерстве и сотрудничестве истекает через год, в преддверии выборов, крайне важного политического периода, от итогов которого зависит перспектива развития и нашей страны, и, думаю, всей Европы.
Россия и Европейский Союз образца 2006 и 2007 годов лишь отдаленно напоминают те субъекты международных отношений, которыми они были 15 лет назад. За это время изменились и они сами, и мир вокруг. То, что некогда казалось естественным ходом вещей, во многом серьезно деформировано, а во многом просто перечеркнуто. Поэтому есть характерная черта, отмечающая любой аспект отношений России и Евросоюза, - это непредсказуемость, или очень слабая предсказуемость развития на ближайшие годы или десятилетия.
Непредсказуемость считается признаком чисто российским, и это, наверное, справедливо. Однако сейчас можно столь же уверенно говорить, что и Европейский Союз переживает крайне смутный этап своего развития, и в оценках того, как он будет выглядеть через 10-15 лет, тоже возникает непредсказуемость.
В чем заключается особенность нынешней ситуации с точки зрения российского подхода к своему месту в мире, в частности, к новой модели отношений с Евросоюзом?
Во-первых, сегодня российская сторона иначе, чем 15 лет назад, воспринимает само понятие интеграции. Изначально считалось, что интеграция - это процесс "одностороннего движения" России к лучшим западным образцам. Сегодня как российским руководством, так и в значительной степени российским обществом интеграция понимается как процесс взаимного сближения. Речь идет о согласовании взаимных интересов. Благо, чем дальше, тем больше становится понятным, что наша взаимозависимость только увеличивается.
Второй момент - укрепление экономических позиций России, которое приводит к существенному росту самооценки и уверенности в себе. Можно спорить о том, насколько прочен фундамент этой уверенности, но факт очевиден: сегодня российское руководство чувствует себя совершенно иначе, чем 3-4 года назад.
Удивительно вспоминать, как у нас всерьез обсуждалась проблема выплаты внешнего долга. На 2003 год приходился пик выплат в сумме 17 миллиардов долларов, и правительство ломало голову: "что же делать"? Сейчас долги выплачиваются авансом и как угодно.
Этому уверенному ощущению способствует также общая нестабильная обстановка в мире. Все крупнейшие участники международных отношений погружены в серьезные проблемы и конфликты: Соединенные Штаты - на Ближнем Востоке, Европейский Союз - в проблемы внутреннего развития и дальнейшей интеграции. Китай и Индия, которые становятся все более важными игроками на международной арене, просто одержимы поиском новых источников энергии. В этой ситуации, конечно, Россия ощущает себя страной востребованной и способной общаться с партнерами по-иному.
Третье. Формируется основа новой российской государственной идеологии, в основе которой лежит понятие суверенитета. Это предполагает отношение к суверенитету как к абсолютной ценности, и, конечно, возникает совершенно иной взгляд на сотрудничество с кем бы то ни было. Тем более - на вхождение в сложные договоренности и альянсы, когда Россия требует исключительно равноправных условий.
Четвертое - это девальвация в глазах российской элиты понятия общих ценностей. В силу разных обстоятельств российская политика, да и вообще общественная атмосфера в России, стали в последние годы прагматичными, если не сказать циничными. Во главу угла ставятся совершенно конкретные интересы. Все остальное расценивается - отчасти справедливо, отчасти нет - как некая оболочка, под которой партнеры пытаются маскировать свои истинные цели.
Это, конечно, фундаментальный момент, поскольку до недавнего времени ценностные понятия всегда выдвигались европейской стороной как базовые и необходимые для любого сотрудничества. Сейчас это не актуально.
Надо отметить, что такое гибкое отношение к ценностям укрепилось за российской стороной в последние год-полтора. Тональность общения Европейского Союза с Россией существенно изменилась с того момента, когда Европа четко осознала степень своей зависимости от российского энергоснабжения.
Пятый пункт - сегодня у нас подвергается сомнению установка на "европейский выбор" как безальтернативный путь развития России.
Причин этому, наверное, много: разочарование в политике Европы, внутренние трансформации, которые толкают к поиску других образцов. Кроме того, российское руководство поддалось всеобщему увлечению "странами-лидерами будущего". Действительно, темпы экономического роста и политического влияния Китая и Индии на фоне весьма скромных результатов Европы заставляют российское общество поворачивать голову на Восток.
В связи с дискуссиями об ориентации на Запад или на Восток стоит обратить внимание на мнение некоторых экономистов: высокие темпы роста Россия сможет поддерживать лишь при условии развития экспорта с высокой добавленной стоимостью. Это энергетическое и транспортное машиностроение, отрасли, связанные с переработкой сырья и высокой энергоемкостью, - например, производство удобрений или нефтепродуктов, оборонные отрасли, аэрокосмическая промышленность и телекоммуникации. Причем с такими товарами России гораздо проще выходить на растущие рынки, прежде всего на азиатские, где новые потребители еще не имеют стабильных поставщиков.
Ниши на европейских рынках с точки зрения продвижения экспорта с высокой добавленной стоимостью для России более проблематичны. Прирост добавленной стоимости в Европе низок, а рынок уже занят компаниями с высокой репутацией, совершенными технологиями и отработанными каналами сбыта. Поэтому, и тут я согласен с экспертами, сохранение ориентации на Европу в долгосрочном плане может оказаться для России невыгодной стратегией, обрекающей нас на роль европейского энергетического придатка с темпами роста ниже среднемировых.
Кроме того, существует много мнений о том, что азиатский рынок, в том числе, рынок российской энергетики, гораздо перспективнее, чем европейский. Исходя из всего сказанного, замечу одно: в любом случае необходима диверсификация экономики, не должно быть полной зависимости от одного "клиента" - Европейского Союза.
Таковы базовые условия, в которых происходит подготовка документа, призванного заменить Соглашение о партнерстве и сотрудничестве.
Что касается сценариев развития отношений России и ЕС, то реально обсуждаются три модели: сохранить существующий формат отношений, модифицировать его или подготовить что-то новое. Очевидно, будет избран некий компромиссный вариант, который фактически ознаменует серьезную модификацию СПС, но без какого-то базового изменения принципов.
Понятно, что интересы сторон не вполне совпадают. Европейский Союз заинтересован в обязывающем документе, который увяжет воедино все аспекты, включая энергетику, где позиции России особенно сильны. Россия, наоборот, будет стремиться сделать договор максимально общим с тем, чтобы по мере развития наполнять его конкретным содержанием.
Отмечу еще два важных момента, необходимых для понимания наших перспектив вообще.
Во-первых, любой документ, который может быть сейчас подготовлен, будет носить переходный характер. И Россия, и Евросоюз действительно прибывают в промежуточном состоянии, их пути и темпы развития пока не ясны. При этом ни одна сторона пока не готова к каким-то принципиальным прорывам и изменению формата отношений. Поэтому, какой бы документ ни подписали, он будет действовать с определенной эффективностью несколько ближайших лет, а потом ситуация может измениться, и мы скорей всего столкнемся с необходимостью всерьез говорить о принципиальных изменениях в основополагающем документе наших отношений.
Во-вторых, перед академическим и экспертным сообществом стоит проблема серьезной разработки новой теории европейской интеграции, и это задача такого же масштаба и глубины, как и 50 лет назад, когда европейская интеграция и затевалась. Новая теория должна включать методы и характер интеграции России. Понятно, задача крайне сложная, требующая серьезных усилий, высокой степени интеллектуальной свободы и независимости от того "багажа", который у нас накоплен.
Для России с нынешним увлечением темой суверенитета очень важно понять, что происходит с суверенитетом крупных стран в Европейском Союзе. Это не отказ от самостоятельности, а скорей всего приобретение какой-то ее новой формы, обмен одних возможностей на другие. В конечном итоге те страны, которые на это идут, способны приобрести новые качества и новые возможности.
Я думаю, что дискуссия о суверенитете, которая идет в нашей стране, пока в самом начале, и характер ее в значительной степени подвержен конъюнктурным факторам. Но именно от исхода теперешней дискуссии и будут зависеть, в том числе, наши отношения с Евросоюзом.
ЛУКЬЯНОВ Федор Александрович,
главный редактор журнала "Россия в глобальной политике"
