Если трактовать тему немножко шире - как политические риски для безопасности вообще, в частности для Российской Федерации, то, мне кажется, самый главный риск состоит в дальнейшем усугублении экспортно-сырьевой модели российской экономики. Этого не стоит упускать из виду, обсуждая глобальные и региональные вопросы.
Здесь интересы России расходятся с интересами Запада, Китая, тех стран, которые волнуются, хватит ли у России нефти и газа и будет ли она стабильно поставлять их на мировой рынок. Национальные интересы России расходятся не только с интересами главнейших потребителей нефти и газа, но с интересами и Газпрома, и "Лукойла". Поэтому я не могу согласиться с утверждением, что "все, что хорошо для Газпрома и "Лукойла", обязательно хорошо и для интересов Российской Федерации". Уверен, это не так.
Меня порадовало, что в недавнем Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию не прозвучала доктрина о превращении России в энергетическую сверхдержаву. Я думаю, что упомянутая доктрина является непродуманной и внутренне противоречивой. История не знает энергетических сверхдержав, и мне трудно представить себе подобный феномен. "Энергетическая сверхдержава", по-моему, то же самое, что и "горячий лед".
Мы в свое время привыкли жить в условиях дефицитной государственной распределительной экономики, при которой поставщик товаров и услуг имеет власть. В какой-то степени это влияет на психологию. В условиях рыночной экономики (а мировая экономика, безусловно, главным образом рыночная) определяющим звеном в значительной степени является потребитель, а не поставщик. Если потребитель силен в технологическом и военном отношении, то и в политическом отношении он будет влиятелен. Потребитель может, в крайнем случае, поставить под контроль транспортировку энергосырья и даже разработку месторождений.
Экспортно-сырьевая модель экономики для России в долгосрочном плане просто губительна, потому что она обеспечивает и ограниченную занятость, и ограниченный бюджет.
Не будем забывать, что при высоких ценах на нефть и быстром экономическом росте объем нашего ВВП составляет сейчас в денежном выражении около 900 миллиардов долларов. Это всего вдвое больше, чем американский военный бюджет. Я уж не говорю о федеральном бюджете, тем более о ВВП США. И перспектив качественного увеличения объемов нашего внутреннего валового продукта на экспортно-сырьевом пути я не вижу, поскольку на этом пути нас ждет зависимость от внешних цен на нефть, а следом, в принципе, и авторитарная политическая система. Кроме того, на этом пути невозможна долгосрочная интеграция с большой Европой, так как с источниками сырья и энергии не интегрируются: от них берут то, что нужно, и отгораживаются политическими и военными барьерами.На этом пути нас ждет однобокая зависимость от Китая, которая особенно опасна с учетом нашего исторического прошлого и конфликтных факторов политики и безопасности Дальнего Востока.
Наконец, это предпосылка слабой обороны, потому что нельзя построить современную оборону лишь за счет увеличения военного бюджета. Можно выпустить больше танков или, скажем, эсминцев. Но современная оборона зиждется на высоких технологиях, на продуктах информационной революции, которая порождается только инновационной высокотехнологичной экономикой. Поэтому мнение, что мы можем вдвое, втрое увеличить военный бюджет и таким образом обеспечить свою оборону, не более чем иллюзия.
Георгий АРБАТОВ
Руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН,
член Аналитического совета Фонда "Единство во имя России"
