Заявленная тема может показаться многим надуманной (как и появление имени такого философа как Густав Шпет на страницах политического журнала). Однако достаточно непредвзято оценить некоторые фигуры на российской политической сцене, некоторые акты российских политических постановок, чтобы убедиться: связь между этими двумя понятиями слишком тесная, чтобы игнорировать ее вовсе. Стиль, чувство стиля - стержень эстетики - слишком часто подводит действующих лиц отечественной "политической элиты". В результате диалоги и мизансцены, разыгрываемые в совершенно конкретной исторической и социально-психологической ситуации, нет-нет, да и воспринимаются и "сценой", и зрительным залом как нечто, вырванное из контекста другой пьесы, как полубред и фантасмагория. Это чревато неверием в серьезность и искренность намерений, и даже взаимным охлаждением, которому не дают прорваться в скандал лишь деньги, уплаченные за вход...
Другими словами, требуется чувствовать и понимать, что фальшь, а что правда в данном месте и в данное время. Или, проще, - что и как пристало говорить и делать в России, а что звучит в ней, в лучшем случае, диссонансом.
Другими словами, от эстетических оценок не отделаться.
Густав Густавович Шпет (1879-1937) и работал в этой сложной области "понимания". В концепции Шпета (которая в целом была оформлена в работе "Герменевтика и ее проблемы", 1918) универсальное понимание ("уразумение") означает отыскание "первых начал" и "принципов" бытия, которые сам философ называл "смыслами", "идеями". Действительность, по Шпету, не просто дана в опыте, она "загадана", и обнаружение ее смысла достигается интуитивными актами разума. Причем, интуитивное "узрение сущности" полностью выразимо средствами логических определений, хотя разум изначально усматривает смыслы так же непосредственно, как и воспринимаются чувственно-данные вещи. Опосредование же - описание, доказательство, интерпретация - момент производный.
Перспективы философского развития Шпет связывал с направлением, которое он называл "положительной философией". В работе "История как проблема логики" (магистерская диссертация Шпета в Московском университете, 1916) задача "положительной философии" формулируется как обоснование и оправдание действительности, признание ее изначальной, онтологической подлинности. Критерием же истинности такого "положительного" обоснования, в конечном счете, также признаются интуитивные очевидности, универсальные принципы аксиоматического типа...
"Онтологическую подлинность" действительности Густав Шпет получил возможность оценить менее чем через год после защиты. "Оправдал" ли он ее? Если судить по тому, что философ почти не занимался политической публицистикой (хотя отголоски событий революции слышны и в сугубо лингвистических его исследованиях), сосредоточившись на проблемах познания и "истолкования" (герменевтики), то - да. С 1917 года Шпет издавал ежегодник "Мысль и слово", где опубликовал ряд своих работ - "Мудрость или разум?", "Скептик и его душа". В послереволюционные годы участвовал в работе Московского лингвистического кружка, оказав немалое влияние на становление таких филологов, как, например, Р.Якобсон и Р.Шор.
Впрочем, попытка демонстративного ухода от политики советской властью оценена не была. В 1921 году Густав Шпет был отстранен от преподавания в Московском университете, хотя и сохранил связи с университетскими кругами - благодаря деятельности созданного им "Этнографического кабинета". В 1922-м вышли в свет его "Очерки развития русской философии". В 1923 году Шпет возглавил Отделение философии в Российской академии художественных наук (с 1927-го - Государственная академия художественных наук).
Через шесть лет последовала "вторая волна". В 1929 году в результате очередной "чистки" философ был изгнан из ГАХН. Источником заработка - помимо пенсии - для Шпета стала литературная деятельность. Он много занимался переводами (Диккенс, Байрон, Шекспир), осуществил перевод "Феноменологии духа" Гегеля (опубликован лишь в 1959 году). 14 марта 1935-го наряду с другими бывшими сотрудниками ГАХН Шпет был арестован и приговорен (по ст.ст. 58-10 и 58-11 УК РСФСР) к ссылке на пять лет в Енисейск. Зимой того же года получил разрешение переехать в Томск. Но 27 октября 1937-го был арестован вновь, обвинен в принадлежности к "офицерской кадетско-монархической повстанческой организации", и 16 ноября расстрелян.
Связь политики и эстетики обнаружилась здесь еще раз - и на этот раз неопровержимо.
