Николай Рыжков: Я убежден, что России нужен парламентНазад
Николай Рыжков: Я убежден, что России нужен парламент
Председатель Комиссии Совета Федерации по естественным монополиям Николай Рыжков рассказал в четверг, 14 февраля, в интервью "Парламентской газете" о своем видении российского парламентаризма и о своем жизненном пути. Текст интервью публикует пресс-служба верхней палаты российского парламента.
Сын донецкого шахтера, волею судеб и благодаря своей работоспособности прошедший путь от мастера до генерального директора легендарного Уралмаша и возглавивший Правительство СССР в самые тяжелые годы перестроечного пятилетия. Человек, прошедший через предательство политиков, считавшихся соратниками. Это он, Николай Иванович Рыжков, говорит о себе: "Я из партии по имени "Россия".
- Николай Иванович, вы хорошо помните свои детство и юность - Донецкую область, Свердловск?
- Разве можно забыть свое детство? Я родился и вырос в Донецкой области. Ныне это город Дзержинск, почетным жителем которого я являюсь. А когда я родился, на этом месте было семь шахт, и на одной из них - шахте "Северной" - работали мой отец, мой дед, брат и вообще все мужчины в нашей семье. Один я не стал шахтером - очень хотелось учиться, посмотреть мир.
После школы я окончил Краматорский машиностроительный техникум там же, на Донбассе. Но жажда знаний на этом не иссякла. Я спросил, где есть институт, чтобы продолжить учебу, и мне сказали - Свердловск. Вспомнив сюжет в киножурнале про Уральский политехнический институт, я побежал в библиотеку искать Свердловск на карте СССР. Обнаружив его в центре Уральских гор, я помню, что был просто поражен, как далеко мне придется ехать. Вот так я оказался на Уралмашзаводе и проработал там 25 лет. Как и мечтал, окончил УПИ - вечернее отделение. Там встретил свою жену - Людмилу, она была студенткой УПИ, а затем работала инженером-конструктором на нашем заводе. Втянулся в работу, много работал, дошел до поста генерального директора Уралмашзавода. Четверть века пролетела, как один миг.
Мы построили много новых цехов, реконструировали старые. Вместе с цехами обновили и жилой микрорайон, снесли бараки и каркасные двухэтажки, построили для заводчан современные дома.
Ни в одной статье не хватит места, чтобы рассказать про Уралмаш в те годы. Дважды я получал Госпремию СССР: в 1969 году - за создание крупнейшего в Европе блока цехов сварных конструкций и в 1979 году - за разработку и освоение установок непрерывной разливки стали.
Я любил и люблю Уралмаш. Это был мой первый и единственный в жизни завод. Потом были Москва, Госплан, ЦК, Совмин...
- Вы были главой последнего советского Правительства и выступали за формирование "рыночного социализма эволюционным путем". В конце 80-х либералы обвиняли вас в нерешительности при проведении реформ, их оппоненты - коммунисты - клялись не простить вам "отступления" от социалистических идеалов. Кого или что не простили бы вы?
- Я бы не простил и тех, и других. Понимая, что подул ветер перемен, те политики конца 80-х и начала 90-х предпочли борьбу за власть, коренную ломку всего и вся нормальной работе по модернизации и совершенствованию экономической системы. Они работали на себя, на свой имидж, но не для страны.
Надо сказать, что в конце 70-х годов уже было понимание необходимости экономических реформ. Особенно это чувствовали заводчане, производственники. Плановая экономика стала на определенном этапе тормозом для дальнейшего развития.
Вообще надо быть глупцом или подлецом, чтобы отрицать положительную роль плановой экономики, позволившей провести индустриализацию перед Великой Отечественной войной. За 10 лет, по сути, была создана новая страна, которая сумела противостоять фашистской агрессии и выиграть эту войну. Благодаря плановой экономике мы за пять-семь послевоенных лет сумели встать на ноги, а ведь зарубежные эксперты говорили, что России на это потребуется лет сто. Сыграла свою роль плановая система экономики и в годы "холодной войны" для достижения паритета в области вооружения.
И вот наступил момент, когда надо было находить новые формы стимулирования экономического развития страны. Первый такой шаг, кстати говоря, сделал А. Н. Косыгин в 1965 году, что окрестили "косыгинской реформой". Были даны послабления хозяйствующим субъектам, появилась возможность действовать до некоторой степени самостоятельно. Мы испытали это на себе, в том числе я, будучи тогда главным инженером Уралмаша. Но продержалось это лишь пять лет, потом всех поприжали и вернули на круги своя. Думаю, что причиной стали события в Чехословакии, напугавшие наше политическое руководство, и личная позиция убежденного догматика - секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова.
В 1983 году Юрий Владимирович Андропов как руководитель страны дал поручение разработать стратегию экономических реформ. Подготовить перспективный план развития страны было поручено трем человекам: члену Политбюро М. С. Горбачеву, кандидату в члены Политбюро В. И. Долгих и мне, как секретарю ЦК КПСС по экономике. Ю. В. Андропов вызвал нас и сказал так: "Все мы говорим о том, что изменения нужны, но мы так и не знаем, куда идти. Анализируйте, думайте и предлагайте".Два с половиной года велась эта работа, итоги которой озвучил на апрельском пленуме ЦК КПСС в 1985 году М. С. Горбачев. Так что его выступление на пленуме вопреки общепринятому мнению вовсе не было спонтанным и неожиданным.
В 80-х годах, когда я возглавил Совет министров СССР, у нас было четкое видение экономической стратегии, целей и задач нашей деятельности. Первый, фундаментальный посыл - это переход на социально ориентированные рыночные отношения. Но исключительно эволюционный и поступательный, шаг за шагом. Ведь плановая система экономики была до автоматизма отработана за многие годы, все институты управления были созданы под нее - от Минфина до Госснаба. Надо было наработать механизмы государственного регулирования рыночной экономики, и на это требовался не один год, минимум 5-6 лет, считали мы.
Было просчитано несколько вариантов развития, и сразу "поставлен крест" на тех, что больно ударяли по населению. Принципиальным для нас было и сохранение государственного регулирования и контроля в сфере экономики, ведь это был вопрос о сохранении управленческой функции государства и вообще самого государства.
Но мы оказались под перекрестным огнем. Либералов не устраивал наш вариант реформ, им всех свобод хотелось сейчас и сразу. Партийную элиту, особенно секретарей обкомов, райкомов, наоборот, очень волновало реформирование как посягательство на устои, сложившиеся порядки. Отбиваясь с двух сторон, мы продолжали проводить свою линию эволюционного развития экономической системы.
Кроме сохранения роли государства, мы делали упор на социальную ориентированность экономических реформ. Предусматривалось сохранение в полном объеме социального обеспечения населения. И ставились задачи не просто сохранить, а приумножить социальные завоевания. Только при таком варианте наши экономические реформы были бы поняты и поддержаны населением.
- Николай Иванович, но ведь люди и так встретили перестройку с энтузиазмом, и поддержка была единодушная, даже восторженная.
- Так и было, потому что люди не сомневались в том, что им оставят все, что у них уже есть. Бесплатная медицина, образование, квартиры, садики, рабочие места и т. д. - все это было у людей как бы уже "в кармане".
Десятилетия стабильности, названные "застоем", внушили уверенность в незыблемости социальных гарантий государства - права на труд и отдых, на образование, на жизнь. Даже подумать никто не мог, что это у него отберут. Наоборот, верили все, что еще что-то добавится - материальные блага, полные прилавки, и тогда жить будет получше.
Но в этом народ жестоко обманулся. И только когда в 90-х годах люди доверились либералам, обещавшим стремительные реформы, и людей обокрали до нитки, только тогда наступило понимание, каковы были завоевания социализма и как они были нам важны.
- Но в этом случае обманулись и депутаты, единогласно поддержавшие, например, знаменитую программу Григория Явлинского "500 дней".
- Очень многие поверили либеральным демократам, рисующим "рыночные сказки". Хотелось и депутатам верить в экономические программы всего в 500 дней - такое простое решение сложных проблем.
Демократы и либералы во главе с Б. П. Ельциным, позже к ним присоединился и М. С. Горбачев, начали жестко критиковать нашу программу реформ, рассчитанную на несколько лет. Аргумент был красочным, просто из жизни животных - Рыжков, мол, предлагает рубить хвост собаке по частям, а надо все сразу сделать. Отпустить цены, тарифы, убрать госзаказы, а рынок сам все отрегулирует. Я сопротивлялся, защищал поступательность реформ, весь переломный 1990 год с трибуны не сходил. Но все понапрасну. В итоге "хвост отрубили", да по самую шею, как видим. В стране разыгралась настоящая трагедия.
Спустя несколько лет я встретился с авторами программы "500 дней" в Госдуме и был поражен. Это были в моем понимании просто мальчишки - люди без опыта серьезной производственной работы, не понимающие, как известные им по учебникам экономические термины работают на практике. Так нелепо и даже невероятно, что их "программный труд" в угоду чьим-то амбициям был выбран взамен продуманной поступательной экономической реформы.
Последний раз публично я выступал на Съезде народных депутатов СССР 19 декабря 1990 года. Для меня то последнее выступление на съезде было как политическое завещание. Тогда я уже принял решение уйти с поста Председателя Правительства СССР, поставил об этом в известность М. С. Горбачева. Принимать участие в начавшейся дележке постов, разрушении и разграблении страны я не имел желания. Остановить и предостеречь других оказалось не в моих силах.
Я призывал депутатов с трибуны съезда остановиться, прекратить всякие игры и понять, что страна разваливается. А из зала раздавались выкрики: "Чего вы нас пугаете! Вы хотите поднять цены на хлеб!" Не понимали, что хлеб не должен стоить такие копейки, что труд аграриев обесценивается, а булками пацаны на улицах в футбол играют. Ежегодно шесть миллионов тонн хлеба выбрасывали в помойки! Но эти реальные проблемы тогда депутатов не волновали. Они не заметили даже, как на их глазах и их руками была разрушена страна.
"Вы еще вспомните наше Правительство", - сказал я и ушел с трибуны съезда. Ушел "в никуда", с одной авторучкой в кармане, без "заводов и пароходов". Это было уже не мое время, я не принял новых "правил игры в политику" и предпочел им пенсию в домашнем интерьере. А некоторые из тех политиков, из "старой гвардии", приспособились, сменили "окраску" и держатся до сих пор на плаву. Я бы точно не смог прийти работать, например, в команду Ельцина, несмотря на то, что до 90-х годов отношения с ним лично, как с уральцем, с его семьей, у меня были отличные. Наши пути кардинально разошлись. У каждого человека свой "коэффициент ломкости", сгибаться и подстраиваться под кого-то я не умел и науку эту так и не освоил.
- Не секрет, что парламентаризм очень трудно пробивает себе дорогу в России, вступая в противоречие, видимо, с азиатской частью российского менталитета. Вы лично верите в парламентское будущее России?
- Я убежден в том, что России нужен парламент. В Госдуму я пришел в 1995 году с большим желанием работать и использовать свой опыт. Устал сидеть дома. И восемь лет проработал депутатом - во втором и третьем составе Госдумы. Избирался в Белгородской области по одномандатному округу, а не от партий. Ни в каких партиях, кроме КПСС, после 1991 года я никогда не состоял. В 2003 году мне предложили представлять Белгородскую область в Совете Федерации, и я согласился.
В парламенте должно идти столкновение мнений. В межпартийных и межфракционных дискуссиях, в борьбе должны рождаться хорошие работоспособные законы, которые будут отвечать интересам большинства россиян. Так я вижу парламент и не верю в то, что давление большинства при разработке законодательных актов - это благо для страны. Вы спросите про единогласные одобрения в советское время? Думаю, что не открою тайны, если расскажу, что тогда над каждым документом, каждым постановлением очень долго работали, шли споры вокруг документа, согласование мнений различных инстанций и ведомств. В ЦК КПСС детальнейшим образом изучали и согласовывали со всеми каждое положение нового документа. Это и был процесс его обсуждения и доработки. Когда компромисс находили, документ выносили на голосование, но это была уже достаточно формальная процедура.
С организационной точки зрения, структура нынешнего парламента оптимальна, и я верю, что у него большой потенциал. И все разговоры про парламентскую республику в ближайшие 30-40 лет, по-моему, преждевременны. Заболтаем все, что только можно, и страна станет неуправляемой. Мы, кстати, восемь месяцев жили в такой системе в 1989 году - при Съезде народных депутатов СССР. Власть была отдана парламенту - Съезду и в перерывах Верховному Совету СССР. После этого периода под лозунгом "Вся власть Советам", когда ни одно решение нельзя было принять без многочасовых прений, М. С. Горбачев в марте 1990 года стал Президентом СССР. Это было вполне оправданно.
- Вашим хобби всегда были книги. Что-то меняется с годами, добавляются новые увлечения - или только смена жанров и фамилий авторов? Что вы читаете сейчас и что стоит в вашем "личном плане"?
- Книги, книги и еще раз книги остаются моим увлечением. Читаю так много, что легче сказать, чего я не люблю. Обхожу стороной фантастику, чтобы не забивать мозги и не тратить попусту время. В последнее время люблю хорошую мемуарную литературу, исторические книги, всегда любил и люблю классику. Недавно перечитал "Остров Сахалин" А. П. Чехова, которого считаю одним из самых блестящих писателей. Мои любимые писатели - А. И. Куприн, К. Г. Паустовский и один из самых выдающихся стилистов И. А. Бунин.
У меня две библиотеки - одна в Москве, а другая в Прохоровке (П. И. Рыжков 14 лет возглавляет попечительский совет Белгородского музея-заповедника "Прохо-ровское поле", открытого на месте танкового сражения). Библиотека в музее "Прохоровское поле" открыта для всех желающих. Библиотечный фонд составляет около 60 тысяч книг, каждую из которых кто-то принес в дар музею. 20 тысяч книг передали библиотеке моя семья и моя жена Людмила Сергеевна. Есть именные книги от известных людей, глав государств, в том числе от В. В. Путина. И нет ни одной "безымянной" книги.
- Николай Иванович, у вас дружная семья, собираетесь ли вы все вместе на праздники, печете ли уральские пироги с капустой, пельмени?
- У нас семья очень дружная, мы любим собираться все вместе. Всей семьей отмечаем дни рождений всех членов семьи - жены, дочери и зятя, внуков. В конце января отмечали 32 года свадьбы моей дочери и зятя, это был наш общий семейный праздник. Нет у нас классической проблемы отцов и детей. Мы уважительно относимся друг к другу, советуемся и помогаем во всем.
А уж если собралась вся семья, то, конечно, должны быть на столе пельмени. Это наша еда - маленькие, неповторимо вкусные уральские пельмени. А начинка - не фарш, а мелко рубленное мясо, что делает пельмени особенно сочными. Когда мы на Урале выезжали на выходные куда-нибудь компанией, всеми семьями, то брали по два ведра мороженых пельменей, и они съедались на ура. Но рецепты все жены, она у нас искусный повар, а мне работа не оставляла времени развить в себе кулинарные таланты.
