Константин Косачев: Политика уверенная и сильная.Назад
Константин Косачев: Политика уверенная и сильная.
На вопросы редакции отвечает председатель Комитета Государственной Думы по международным делам, вице-председатель Парламентской ассамблеи Совета Европы от России Константин КОСАЧЕВ
- Константин Иосифович, у нас актуально понятие диверсификации - промышленного производства, например, или торговых связей. Можно ли говорить о диверсификации приоритетов в сегодняшней внешней политике? Ведь в эпоху раннего Ельцина наблюдалась некоторая эйфория от партнерских - пусть и на словах - отношений с Соединенными Штатами и большой семеркой. Затем Россия начала довольно тесно сотрудничать - уже на деле - со многими европейскими государствами и структурами. А сейчас ощущается явный разворот российской внешней политики на восток. Что в подобной "смене вех", на ваш взгляд, является результатом последовательной, продуманной стратегии, а к чему вынуждают подчас конъюнктурные обстоятельства?
- Действительно, понятие диверсификации сегодня применяют к самым различным областям государственного и общественного бытия. Но в сфере экономики и торговли это выглядит все же несколько иначе, чем в политике, в том числе - во внешней политике и дипломатии. Ведь чего хотят добиться те или иные государства, стремясь диверсифицировать свой импорт, то есть каналы поставок важных для страны ресурсов? При помощи такого маневра стремятся уменьшить свою зависимость от какого-либо поставщика. По разным причинам. Очевидный пример: нестабильность на Ближнем Востоке побудила Европу, США, Китай и многие другие страны к поиску альтернативных источников нефти. То, что Россия стала пользоваться повышенным вниманием этих стран, вполне логично.
Но некоторым, в первую очередь, восточноевропейским странам, напротив, в тягость чрезмерная энергозависимость уже от России (до 90, а то и 100 процентов поставок газа, нефти, топлива для ядерных реакторов). Тут тоже находятся свои мотивы, хотя, скорее всего, обоснованные не столько экономически (Россия показывает себя надежным деловым партнером, больше проблем создают транзитные государства), сколько именно политически.
В политике диверсификация также, по идее, должна обозначать снижение зависимости от той или иной страны или группы стран. А потому, вроде бы, логично иметь под рукой "запасные" варианты политического партнерства и союзничества. Но тем и отличается политическая сфера от экономической, что здесь все далеко не так однозначно, не все ориентировано на спрос и предложение, на банальную выгоду или на географическую близость.
Существуют еще и критерии идеологические, ценностные, по которым то или иное государство вырабатывает собственную систему опознавания "свой-чужой". Скажем, Япония, имеющая рядом гигантский динамично развивающийся Китай, вряд ли будет "диверсифицировать" свои идеологические и политические установки, сделав их "немного коммунистическими", только потому, что это могло бы сулить неплохие перспективы создания мощного азиатского блока. Но при этом та же Япония с удовольствием размещает свои производства в Китае, как это делают и США, и европейские страны.
Что касается России, то она в свое время сделала демократический и европейский выбор, от которого не отказывалась и отказываться, насколько я могу судить, не собирается. Да, период первоначальной эйфории и завышенных ожиданий после рухнувшего "железного занавеса" прошел. Мы были вынуждены констатировать, что НАТО никто распускать не собирается, а, напротив, охотно продвигают в сторону наших границ. Что наши долги советского времени прощать или уменьшать также не будут. И все наши проблемы - социальные, экономические, национальные - нам придется решать самим.
Возможно, отрезвление в отношениях с США и Евросоюзом было достаточно жестким. Кому-то и вовсе могло показаться, что нам пытаются закрыть дорогу туда, куда устремились все наши бывшие союзники по Варшавскому Договору. Но мы должны понимать, что к России, огромной ядерной державе, да еще и с колоссальными запасами сырьевых ресурсов, отношение по определению не будет таким, как, например, к Чехии или Грузии. Сохраняются опасения, "фантомные" страхи. Велик и соблазн посмотреть, нельзя ли будет подобраться к нашему сырью напрямую, минуя российский суверенитет. И вообще не мешать России разваливаться, как это предрекают некоторые "полит-оракулы"... Все это присутствует: государственные и национальные интересы с уходом биполярной структуры мира никто не отменял. Также как и язык геополитики не стал языком "мертвым", вроде древнегреческого.
На этом языке нужно уметь говорить, отстаивая свои интересы везде где можно и нужно. Ибо влияние тех или иных стран далеко не всегда пропорционально размеру их ВВП или их территории. Остается немало простора для политики и дипломатии. Но, делая свой выбор в пользу цивилизованных демократических государств, Россия преследовала прежде всего свои собственные национально-государственные интересы, поскольку только такой выбор может обеспечить благополучие и процветание будущих поколений россиян.
Тот факт, что нас встретили в стане прежнего Запада, мягко говоря, прохладно, еще не повод считать ошибочным сам выбор. Мы должны отдавать себе отчет в том, что Россия еще не стала для Европы и США своей, каковыми они являются друг для друга при всех внутренних разногласиях и нюансах последнего времени. Это не значит, однако, что "обиженная" Россия сегодня "уходит на Восток". Хотя, конечно же, мы стали прагматичнее относиться к нашему окружению и к нашим партнерам. Никакого "выкручивания рук" и диктата в отношении себя допускать не собираемся.
При этом география дает нам возможность той диверсификации ресурсов, которая не затрагивает наших ценностных ориентиров. Уверенная и сильная политика в Азии позволит России более независимо чувствовать себя и на Западе. Наш европейский выбор не означает безусловной предопределенности и даже некой обреченности, как кому-то, возможно, показалось в Европе. Этот выбор сделан сознательно и добровольно, но не вынужденно, что и подтверждает усиление позиций России на Востоке Евразии.
У нас есть и всегда будут альтернативы. Излишне жесткая и своекорыстная позиция наших партнеров на Западе будет лишь способствовать усилению "восточной партии" в России. Вряд ли Евросоюз и США добиваются именно этого. Во всяком случае, последние договоренности по облегчению визовых режимов подтверждают, что Европа не хочет терять Россию. Но для этого нельзя все время размахивать "кнутом", пора поискать и "пряники".
- Как дипломат, вы долго работали в Европе, сейчас по линии Парламентской ассамблеи ПАСЕ постоянно контактируете с руководителями многих европейских структур, в том числе и Евросоюза. Правы ли, по-вашему, эксперты, которые говорят о некоей "усталости" отношений России и Европейского Союза, усталости, которая до сих пор не позволяет перевести эти отношения из протокольных намерений в практическую плоскость? Права ли Маргарет Тэтчер, считавшая Евросоюз неповоротливым бюрократическим монстром? Если так, то какие шаги необходимо предпринять России, чтобы ее отношения с ЕС принесли реальные результаты на пути к равноправному сотрудничеству?
- Дело не столько в усталости, сколько в некой неопределенности - как в плане будущего самого Евросоюза, так и применительно к перспективам его отношений с Россией. До сих пор неясно, где предел европейской интеграции? По какому пути она пойдет в дальнейшем, если этот предел пока не достигнут? От этого во многом зависит и формула участия России в европейских процессах.
Пока здесь действительно царит неясность, а, точнее, поливариантность. Невступление России в Евросоюз, о котором ныне принято говорить как о деле решенном, не закрывает путей к поиску иных вариантов сближения. Даже наоборот - открывает простор для творчества. Ситуация вынужденно тормозится и тем, что ЕС сегодня столкнулся с серьезными внутренними проблемами, которые привели к летнему кризису в связи с не ратификацией конституции. Вспомним также авансовые обещания, щедро розданные ранее потенциальным кандидатам в Евросоюз, включая Турцию и Украину, которых теперь приходится искусственно "придерживать" на пороге. Все это говорит пока явно не в пользу повышенного внимания Брюсселя к отношениям с Россией.
Однако октябрьский саммит Россия-ЕС показал, что эти отношения отнюдь не застопорились. К тому же прогресс, достигнутый в отношениях с отдельными ведущими странами Евросоюза - Германией, Италией, Францией - дает положительные импульсы всему спектру наших двусторонних отношений.
Впрочем, обходить Брюссель стороной все равно не удастся, хотя сложившаяся после провала Евроконституции ситуация в ЕС, пока так и не ставшем единым организмом, позволяет работать "по старинке", т.е. с наиболее удобными партнерами, так сказать, с европейскими "любимчиками". Можно по-разному относиться к тому новому и исторически беспрецедентному явлению, которое представляют собой квази- и надгосударственные структуры Европейского Союза. На их излишнюю забюрократизированность сетуют не только партнеры ЕС, но и само население стран Союза. Голосования во Франции и Голландии - серьезный сигнал оторвавшимся от нужд и настроений простых граждан еврочиновникам.
Но все это - не повод считать отношения с официальным Брюсселем второстепенными, не заслуживающими внимания и кадрового укрепления. Те, кто хорошо ориентируется с брюссельских коридорах, добиваются немалого успеха и без газа и нефти. Нам же нередко приходится тратить неоправданно много усилий для продвижения каких-то собственных инициатив, что сказывается на общем КПД российской политики на европейском направлении.
Нужно наращивать плотную ткань взаимосвязей, подлинно рабочих контактов на самых различных уровнях - ведомственных, парламентских, партийных - которая сделает наше присутствие в Брюсселе заметным и, самое главное, привычным для пока еще настороженных европейцев. Не исключаю, что, при таком подходе, вопрос о перспективах и формах евроинтеграции России когда-то решится вот так же "в рабочем порядке", вполне рутинно и несенсационно.
- В этой связи, Константин Иосифович, весьма актуальными становятся наши отношения с бывшими советскими республиками, ныне независимыми государствами. Понятно, что единых подходов здесь нет и быть не может - отношения с Украиной характеризуются, например, большим присутствием там российского капитала, а вот из Грузии мы выводим последние активы. Ваше отношение к "цветным революциям"? Как формируется внешняя политика относительно стран ближнего зарубежья, на достижение каких среднесрочных и долгосрочных целей она направлена?
- В России отношение к "цветным" революциям на постсоветском пространстве по определению не может быть таким, каким оно было в Вашингтоне или в европейских столицах. И не только потому, что речь в данном случае идет о регионе стратегических интересов России, который у нас подчас с излишней самоуверенностью считали своей наследуемой "вотчиной", свободной от любого иного внешнего присутствия и влияния.
Мы все же немного лучше западноевропейцев и американцев знаем своих бывших "родственников" - грузин, молдаван, украинцев,чтобы с таким же восторженным энтузиазмом поверить в чудо, по которому целые народы и их правители стали вдруг подлинно демократическими, разом отбросив все наследие прошлого. Новые политические и экономические скандалы в этих странах подтверждают обоснованность нашего скепсиса. Судить нужно не по обещаниям, а по конкретным результатам, а таковых в плане собственно демократизации пока немного. В чем-то можно даже наблюдать ухудшение ситуации.
Единственное, в чем преобразования очевидны и неоспоримы, так это в геополитической переориентации. Но тогда получается, что это и было чуть ли не главной целью "цветных революций". Причем здесь тогда демократизация? И почему Россия должна разделять эйфорию Вашингтона, Варшавы или Риги по поводу того, что на Украине и в Грузии пытаются заглушить голоса тех, кто нацелен на сотрудничество с Россией, безусловно выгодное для этих стран? Все эти вопросы неизбежно будут задавать себе люди в России. И если ответ на них не будет устраивать кого-то за ее пределами, то виной тому вовсе не антидемократические устремления России или ее попытки препятствовать процессу демократизации на постсоветском пространстве.
Впрочем, сама Россия не должна отставать от этих процессов и игнорировать общественные настроения в соседних республиках. Россия неизбежно будет самой мощной из постсоветских республик. Но это ее доминирующее положение не должно восприниматься нашими партнерами по СНГ и прочим постсоветским структурам с раздражением. Нам следует разработать такую стратегию "комфортного лидерства", которая бы не подвергала сомнению статус и суверенитет соседей (а они пока еще весьма чувствительны в этом вопросе), но и не вынуждала Россию "кормить" их нерациональными экономическими преференциями в обмен на показную лояльность.
- Шанхайская Организация Сотрудничества, что отмечается многими экспертами, становится силой, обеспечивающей развитие мира по многополярной модели. Россия играет в этой организации одну из ключевых ролей. Не мешает ли ей участие в ШОС сохранять старые партнерские отношения и налаживать новые со странами Европейского Союза и Соединенными Штатами?
- ШОС на сегодня выглядит весьма многообещающим, если не оптимальным механизмом согласования межгосударственных интересов в весьма важном для России регионе. То, что организация от скромного рабочего инструмента решения сугубо технических проблем выросла во влиятельную силу, авторитет которой вышел далеко за рамки региона, свидетельствует о востребованности такого рода союза.
Опасения по поводу того, не "утянет" ли участие в ШОС Россию на восток материка, вряд ли оправданы. Мы лишь отдаем дань стремительным процессам в Азии, в которые Россия уже в силу своего географического положения неизбежно будет вовлечена. Разумнее сделать это в формах, наиболее отвечающих интересам страны. Не говоря уже о том, что с такими мощными и быстро развивающимися соседями, как Китай, лучше иметь конструктивные и основательные отношения, построенные на прочном фундаменте регионального сотрудничества.
Однако я считаю ШОС все же не интеграционным, а кооперационным проектом, который не ставит целью создание некой наднациональной конфедеративной или еще какой-либо в этом роде структуры. ШОС - это не Евросоюз и не "Соединенные Штаты Азии". Потому не вижу препятствий для развития наших отношений с ЕС и Америкой, как тем же США не мешает участие в региональных панамериканских структурах, например, членству в НАТО.
- Константин Иосифович, сейчас выходит много литературы с прогнозами развития мировой системы до 2020 года, до середины нынешнего века. Есть два полярных взгляда на место России в мировом сообществе лет через двадцать-тридцать. Одни считают, что наша страна к тому времени попросту вымрет и превратится в этакое Московское княжество с границей по Оке и с населением миллионов в сорок человек. Другие же ставят Россию по экономической мощи и ее значению в пятерку самых влиятельных государств планеты. Это, вероятно, крайности. А каков ваш прогноз?
- Хотелось бы быть оптимистом и заранее отмести негативные крайности для России. Но трезвая оценка ситуации требует объективности. К сожалению, даже с учетом объективного усиления России в течение последних пяти лет приходится считаться с возможностью деструктивного сценария для нашей страны. Безрассудный оптимизм в политике и макроэкономике чреват потерей ориентации и неготовностью к угрозам для безопасности страны и ее национальным интересам.
Наши проблемы всем нам хорошо известны - не преодолена сырьевая зависимость России. Население по-прежнему вымирает опасными темпами. Сохраняются вызовы терроризма и сепаратизма. Отнюдь не ушли с повестки дня и внешние угрозы, что требует дополнительных расходов на поддержание военной мощи.
Но, очевидно, что дело не в количестве и масштабе этих проблем, а в подходах к их решению. В конце концов, нас всегда отличало умение собраться в нужный момент, в почти безвыходной ситуации, и обернуть положение в свою пользу. Тем более это реально теперь, когда ни о какой безысходности речь не идет в помине. Я вижу два непременных условия, которые должны реализоваться для того, чтобы Россия не только выжила и сохранила нынешние позиции к 2020 году и далее, но и усилила свой глобальный вес.
Это, во-первых, твердая приверженность демократическому выбору и построение подлинно правового государства, которое гарантирует своим гражданам уважение и защиту их прав, свобод и собственности. И, во-вторых, консолидация общества вокруг стратегических целей страны, преодоление как радикальных расколов и альтернатив, так и политической апатии и пессимизма населения, неверия в глубокие и воистину безграничные возможности России, которые были и будут ее постоянным естественным преимуществом.
