Владимир Барановский: Европейские ценности и национальное самолюбиеНазад
Владимир Барановский: Европейские ценности и национальное самолюбие
У России, можно сказать, привилегированные отношения с ЕС. По крайней мере, у нас многие хотят так считать. Но есть и очень болезненное восприятие того, что происходит на постсоветском пространстве и той роли, какую играют европейские страны. Например, во время недавних событий в Украине многие эксперты, да и простые граждане посчитали, что Европейский Союз сыграл - с точки зрения интересов России - более деструктивную роль, чем Соединенные Штаты. И это восприятие некоторых аспектов политики ЕС в России во многом остается сегодня.
На этом фоне выясняется, что в чем-то с американцами нам проще договориться. Россия, во всяком случае, тоже сверхдержава, хоть и бывшая. Американцы по психологии больше похожи на русских, им проще объяснить, что позволено, что не позволено. То есть какие-то линии разграничения с ними можно провести.
А европейцы культурно более рафинированы, мыслят более изощренно, нежели американцы. И эта психологическая особенность европейского типа мышления воспринимается в России очень часто как стремление к интригам, как результат ползучей экспансии, которая призвана лишить Россию того влияния, которое она должна иметь на постсоветском пространстве. Еще раз подчеркиваю, это восприятие европейцев, которое существует в России, более того, которое культивируется весьма активно в части российских политических элит. И это обстоятельство нужно иметь в виду нашим партнерам по Европейскому Союзу.
Вообще-то в Европе, как мне кажется, это многие принимают во внимание и стараются действовать достаточно осторожно, чтобы не затронуть чувствительные струны российского восприятия. К сожалению, не всегда это получается, и результат образуется неблагоприятный, потому что помнят о европейских ценностях и забывают о национальном самолюбии. Если говорить не о самом давнем прошлом, то вспомним, как Россия воспринимала провал плана Козака в отношении Приднестровья. Я не говорю, что это было правильное или неправильное восприятие, но оно было однозначным. Мы почти обо всем договорились по Приднестровью, почти обеспечили России внешнеполитический успех - и тут вмешалась Европа. И добилась того, что Молдова отказалась от почти принятого плана. Таким образом, по мнению большинства политических элит в России, Европа украла у нас возможность одержать крупную внешнеполитическую победу. Я готов согласиться с тем, что это восприятие неадекватное, но оно существует в представлении части политических элит и аналитиков.
Конечно, хорошо, если доминируют другие представления. Но есть ли для таких иных представлений благоприятная почва? Например, существует болезненный для России вопрос: что делать дальше на Южном Кавказе? Но и Евросоюз спрашивает: а что мы будем делать дальше на Южном Кавказе? Позвольте, а почему Европейский Союз должен что-то делать на некогда российской территории? И почему в этой зоне не должна действовать, прежде всего, Россия?
Да, это инерция старого мышления, то, что унаследовано от советского - имперского, сверхдержавного, как хотите - прошлого. Но Евросоюзу нельзя не учитывать подобную инерцию, сотрудничая с Россией в реальных проектах. Иначе менее жизненной становится идея корпоративного сотрудничества России и ЕС на постсоветском пространстве. А многие у нас справедливо считают, что такая идея должна продвигаться вперед, и продвигаться энергично. Однако, учитывая своеобразие нашего мышления, продвигать ее надо вместе с тем и осторожно, потому что психологический аспект сотрудничества чрезвычайно чувствителен для российского менталитета.
Я не хочу сказать, что Европа должна обязательно все строить на основе российских комплексов и российской чувствительности. Но если не принимать эти комплексы во внимание, тогда можно многие общие проекты просто снести под корень. Поэтому, европейцы должны научиться отдавать должное даже словесным оболочкам, ритуальным формулам, чтобы получить в сотрудничестве с Россией важные результаты.
Если отношения с Россией ЕС станет строить на основе признания роли нашей страны как мощной региональной державы, то тогда Россия, безусловно, будет обладать на постсоветском пространстве такими рычагами влияния, такими возможностями и ресурсами, каких нет у других игроков на международном поле. России еще предстоит пройти трудный путь признания того, что активное участие других стран в решении проблем на постсоветском пространстве не обязательно нужно рассматривать как вызов России. Но это очень непростой процесс.
Евросоюзу нужно содействовать подобному процессу, и делать это достаточно деликатно и осторожно. В этом случае есть все шансы эффективно решать трудные и деликатные проблемы постсоветского пространства, которые возникают в поле пересечения интересов России и Европейского Союза.
