Постараюсь развить тему, поднятую Владимиром Барановским. Он как настоящий ученый выразился очень деликатно, а я как журналист могу высказаться в более жесткой форме. То, что происходит сейчас между Россией и Европейским Союзом на постсоветском пространстве, прежде всего, вопрос не политики, а психологии.
Теоретически потенциал партнерства, о котором мы говорим, очень велик. Обе стороны значительно влияют на ситуацию, и многие, если не все проблемы, которые существуют на постсоветском пространстве, затрагивают как интересы России, так и Евросоюза. В случае проведения согласованной политики Россия и ЕС способны на этой территории практически на любые результативные шаги.
По мнению Сергея Ястржембского, на саммите достигнуто полное взаимопонимание. Но боюсь, что это больше ощущение договоренности. На практике наше партнерство наталкивается на такие проблемы, которые сегодня практически непреодолимы. И проблемы заключаются не столько в том, что не всегда совпадают интересы сторон, а в том, что Россия и Европейский Союз принципиально не понимают друг друга на постсоветской территории, и это непонимание выражается, как частность, в диаметрально противоположных трактовках событий, происходящих в бывших советских республиках.
Европейский Союз постоянно и очень настойчиво подчеркивает, что его расширение на страны Центральной и Восточной Европы происходит мирным путем и что включение в повестку дня стран, составляющих западную часть СНГ, не имеет ничего общего с геополитикой. При этом я рискну заметить, что большинство граждан России и значительная часть российской политической элиты уверены в обратном, что действия ЕС -это новый тип классической геополитической экспансии.
Стороны просто-напросто руководствуются разной логикой. Россия исходит из той логики, которая существовала в мире и, в первую очередь, в Европе, десятилетие назад, когда действовала классическая геополитика, которая была основана на принципе согласования противоречий, создания альянсов на базе общности интересов. Если смотреть на расширение ЕС с этой точки зрения, то оно представляется типичным примером экспансии, прикрывающейся очень продуманной идеологической оболочкой.
Вполне допускаю, что я сгущаю краски, что Европейский Союз не имеет в виду ущемить интересы России и как-то ограничить ее влияние. Но ведь страны, которые являются объектами интеграционной политики ЕС, рассматривают интеграцию как способ противопоставить себя России и окончательно уйти из-под контроля Москвы, будь то реальный контроль или мнимый.
В этом смысле характерен пример Грузии. В Тбилиси европейские флаги вывешивают чаще, чем грузинские, и пафос нынешней грузинской власти направлен на идею вхождения Грузии в европейскую семью. При этом Саакашвили постоянно подчеркивает, что не видит свою задачу в окончательном разрушении империи на постсоветском пространстве. Но фактическая увязка европейской ориентации и очевидной антиимперской, в данном случае, антироссийской направленности, естественно, только подкрепляет наши подозрения.
Наличие такого рода противоречий делает сотрудничество России и ЕС на территории бывшего Советского Союза по сути дела невозможным. Потому что в отличие от других конкретных тем повестки дня на переговорах с ЕС, где вполне возможен жесткий, но результативный торг, политика в ближнем зарубежье по-прежнему определяется, по крайней мере, с российской стороны, как игра с нулевой суммы. А поскольку Европейский Союз искренне убежден, что его подходы к трансформации бывших советских республик являются самыми правильными и самыми эффективными, во всяком случае, более правильными и эффективными, чем российские, то Европа словно и не видит, о чем тут дискутировать. Вот тогда и говорят, что мы должны обсуждать наши интересы, наши согласованные позиции.
Яркий пример такого подхода - ситуация, складывающаяся вокруг единого экономического пространства СНГ и членства в нем Украины. Евросоюз и до президентских выборов, и сейчас говорит, что Украина может быть одновременно и членом ЕЭП, и НАТО. Не может, в том-то и дело! Политика России в Украине явно претерпевает большие изменения. Конечно, мы можем по-разному относиться к тому, что произошло на Украине, но теперь ситуация стала существенно другой.
То, что происходит сейчас в российской политике - это фактически отказ от того, что многие называют имперскими амбициями. Официально это не декларируется, но по сути дела вытекает из логики действий России за последние полгода. Может показаться парадоксальным, но в этой связи нужно ожидать ужесточения российской позиции в экономических вопросах. То есть, вполне возможен отказ от преференций, которые имели партнеры по СНГ, когда Союз Независимых Государств считался прообразом новейшей интеграции. В ряде постсоветских стран это может вызвать серьезные экономические трудности, и Евросоюз должен быть готов к тому, что за разрешением этих трудностей обратятся к нему.
Сейчас на первый план выходит вопрос о месте России в мире, о роли, которую она может играть, не будучи центром империи или интеграционного проекта. Это вопрос самоидентификации, и он встает достаточно остро. Если не придет какое-то новое понимание роли России и ее значения, то в стране возникнет впечатление поражения, несмотря на широкомасштабные договоренности с Европой. Для большой нации такой пораженческий синдром может иметь самые опасные последствия.
Федор ЛУКЬЯНОВ
Главный редактор журнала
"Россия в глобальной политике"
http://www.fondedin.ru/
Док. 496571
Перв. публик.: 25.04.05
Последн. ред.: 25.09.08
Число обращений: 157
Лукьянов Федор Александрович
|
