Следует признать, что постигшее Чаадаева "расстройство ума, которое одно могло быть причиною написания... нелепостей"[1], подобных Первому философическому письму (опубликованному в "Телескопе" в конце сентября 1836 года), не оставило его до самой смерти. Примером тому - отрывок "L"Univers. 15 января 1854": "вредное влияние сырого и холодного воздуха" проявилось в этом тексте так же явно, как и в других сочинениях философа - например, в "Апологии сумасшедшего" (1836-1837) или "Отрывке из исторического рассуждения о России" (1843)... Следует признать, таким образом, что Петр Яковлевич упорствовал в своем сумасшествии, а терапия, предпринятая властями вслед за официальным признанием Чаадаева умалишенным, никакого результата не имела.
Хуже того. Под конец жизни Чаадаев (1794-1856) не просто повторил основные тезисы своего главного сочинения; он сделал это еще скандальнее и резче. А кроме того - не постеснялся примерить костюм отстраненного иностранного наблюдателя, тем самым не только заложив традицию "негативного патриотизма" русского диссидентства, ориентированного прежде всего на западные ценности, но и подсказав направление западному отношению к России, бытующему до сих пор. "Двуликий Янус русской мысли " - этот титул по отношению к Чаадаеву оказывается совершенно оправданным.
Печаль, однако, в том, что чаадаевское сумасшествие все чаще оборачивается бесспорным - пусть и шокирующим - здравомыслием. Как, в самом деле, спорить сегодня с утверждением, что "самой глубокой чертой нашего исторического облика является отсутствие свободного почина в нашем социальном сознании"?.. Спустя полтора столетия после Чаадаева, отмеченное им состояние общественного небытия все еще длится, и поскольку разговоры о гражданском обществе в России до сих пор беспредметны, философ остается пагубно современен.
Современно и другое наблюдение Чаадаева: "Ничто не вызывает столь легкой растраты своего будущего", как потребление идей "в кредит", раньше их фактического приобретения (что "в наше время... самая обычная вещь"). А уж если перечитать отрывок "No 192", представляющий собой чуть ли не квинтэссенцию российской социологии, может показаться даже, что диагноз, в свое время выставленный философу официальной властью, спустя полтора века - в наши дни - к ней же и вернулся.
Впрочем, в наши дни и это предположение отдает сумасшествием; другими словами, оказывается, что "вредное влияние сырого и холодного воздуха" разлито в России повсюду и всегда.
Перечитывая "L"Univers. 15 января 1854", убеждаешься, что автор - последовательно жесток, а может быть и аморален,- как может быть аморален диагност, систематически (на протяжении почти двадцати лет!) твердящий о патологии, но не предлагающий способов ее излечения. Допускаю, что Петр Яковлевич и не видел этих способов, поскольку говорил не о политике, а всегда о более сложных материях - нравственности, общественном самосознании. Если так, не удивительно, что концовка предлагаемого текста является своеобразным и вполне безрадостным ответом другому умалишенному, Гоголю, с которым Чаадаев спорил, - но, как выясняется, больше по форме, чем по существу.
Вячеслав АНДРЕЕВ
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Из письма шефа жандармов, начальника III Отделения А.Х.Бенкендорфа московскому военному генерал-губернатору Д.В.Голицыну (октябрь 1836).
http://www.fondedin.ru/
Док. 495983
Перв. публик.: 24.09.04
Последн. ред.: 24.09.08
Число обращений: 201
Андреев Вячеслав Николаевич
|
